— А с нашей стороны? Неужели «тирщика» ей простят?

— Никто прощать и не собирался. Вот только доказательств там — ноль.

— Можно подумать, они нужны!

— Представь себе — нужны. Причём — неопровержимые. Если, конечно, ты всерьез собираешься привлекать её к ответу за эту мразь.

— Я? — Растерялся Вадим. — Н-нет, конечно. Но тогда почему мы её искали?

— А потому и искали — слишком «вовремя» тирщика хлопнули. А ведь от него ниточки далеко тянулись. И отнюдь не к ЧВК — к нам. Потому и хотели узнать, кто его убрал так вовремя, едва возникла не только угроза раскрытия — простое подозрение. В случайное совпадение наши аналитики естественно не поверили, но ты как раз его и подтвердил. К тому же искали её больше для того чтобы оценить адекватность. Это «во-вторых». Воды?

Бероев мотнул головой.

— Сам понимаешь, какую опасность может представлять обученный профессионал, а уж после того, что ей удалось пережить… Но и тут обошлось, и то, что я сейчас разговариваю с тобой живым — лучшее тому подтверждение. Вот только не надо так на меня зыркать — вероятность, что вы её найдете, была не то что ноль — отрицательная. — Моретти на секунду замялся. — Правда, поняли это, только ознакомившись с вашими отчётами, — улыбнулся он смущённо. — Но новичкам везет. В кубе, надо сказать.

— Значит, никаких вопросов. А тогда почему…?

— «Потому». Никто приказ вроде того, что содержался у тебя в пакете, в здравом уме не отдаст и, тем более, выполнять не будет. Это только в бульварных романах «постельный шпионаж» распространён, а в реальной жизни места ему практически нет. Не по причинам высокой моральности или чистоплотности, а просто, — тут уж куратор ухмыльнулся от всей души, — что хрен ты чего скроешь от близкой женщины. И обведет она тебя вокруг пальца куда как скорее, чем ты её. В них такие способности природой от рождения заложены. А вот сколько глупостей делают из-за них мужчины — уму не постижимо. Поэтому близкие для каждого разведчика — это святое, и никакие фокусы в этой области недопустимы, слишком дорого обходятся подобные вольности. Это я к тому, что на личном фронте все должно быть очень надежно и предельно ясно.

— Уж яснее некуда, товарищ куратор!

— Отставить упаднические настроения! А если серьезно, то у девочки просто талант попадать из огня да в полымя. На планете сейчас заваривается очень серьезная каша. Компания явно хочет нагнуть под себя всех и всё, не гнушаясь спонсировать сепаратизм, с явным прицелом на организацию беспорядков и визит карателей.

— И мы…?

— Мы — только собираем информацию. И очень аккуратно, потому как всё явно завязано на самый верх. Скажу даже более — устроить на планете кровавую баню заинтересованы не только ребята из Компании. Ты лицом-то не каменей, жизнь действительно пахнет не розами, а наша робота — тем более. И в белых перчатках делать её тоже не выйдет.

— Вы к чему это все мне…?

— А к тому, что б иллюзий не было. Тебе предстоит работать автономно, в самом что ни на есть неприятном качестве. Одним словом — отправишься следом за Дарой. Не перебивать! За личное счастье надо бороться, товарищ сержант. Сейчас тут еще не война, хотя все стороны активно к ней готовятся. Так что поедешь в лагерь к девушке и будешь смотреть во все глаза.

Для всех окружающих — легенда понятная, тем более, что никакая это не легенда. Я очень сильно надеюсь, Вадим, что ты действительно приложишь все усилия, чтобы вам двоим если не стать счастливыми, то хотя бы сберечь и защитить. Можешь считать это приказом.

— Есть!

— Вот так и продолжай. Твоя задача согласована с принимающей, так сказать, стороной. На верхнем уровне.

— Даже так?

— Именно. Поэтому связи у тебя точно не будет, или её станут контролировать. И я тебе советую и приказываю — не стоит недооценивать людей, с которыми будешь работать. Они отнюдь не дураки, хотя в делах обеспечения безопасности звёзд с неба не хватают. Только ведь дилетант своей непредсказуемостью, порой, опаснее любого профессионала. Потому категорический приказ — никаких резких движений, исключительно наблюдение. Что бы ты там ни увидел и ни обнаружил — ничего не предпринимать! Но всё запомнить. Задача — исключительно стратегическая разведка, просто будь рядом с девушкой и держи глаза и уши открытыми. Всё что нужно расскажешь по возвращении. Да-да об этом есть договоренность — как только твое присутствие станет нежелательным, тебя оттуда выставят. Вот такие милые и патриархальные тут правила. Потому очень настаиваю — без героических глупостей. Ничего сверхважного тебе увидеть не дадут, но для общей картины, потом, когда все закончится, будет ценен любой штрих. Всё понял?

Бероев ошарашено помотал головой пытаясь уложить вставшую на дыбы картину мира.

— Ну, тогда дальше сам разберешься. Оружие у тебя никто отбирать не будет, но разрешаю применять его только для защиты девушки. Сам… сам решай вопросы, как сможешь, миссия считай дипломатическая, так что не подведи. Доверие тебе оказано высокое. Все. Время. Вот адрес, там ты должен быть через полчаса. И резервные варианты связи, хотя уверен на все сто, что они не пригодятся. Удачи тебе, сержант!

Проводив взглядом удаляющуюся спину, Вадим решительно тряхнул головой и перешел на рысь — над невероятными раскладами местных реалий думать будем потом, а сейчас надо использовать почти невероятное везение.

Редко кому судьба дает второй шанс.

— Солдат, говоришь, отставной. Ну-ну, — начальник детского оздоровительного лагеря с интересом посмотрел на Бероева. — Стало быть понимаешь, что за штука такая — дисциплина. Вона, гляди, парни в тенёчке прохлаждаются, они недавно тут, и ни о каком порядке даже слышать не желают. Так разобъясни ты им, бестолковым, чтобы шли они отседова своей дорогой и видом бездельным людей не раздражали.

Вадим и не ждал тёплого приёма от местных, так что предложенную роль вышибалы принял смиренно и на слова лица начальствующего ответил кивком. А потом пошёл, куда послали.

— Здравствуйте, — начинать любой разговор с этого слова его учили с детства. Вот и сейчас, подойдя к молодым парням, лежащим в тенёчке, он не изменил этому правилу. — А что это вы тут делаете?

Надо же. Молчат. Только двое удостоили его взглядами, а остальные и этим себя не затруднили. Пересчитал тела, исполненные истомы знойного дня — семь оболтусов, одетых по молодёжной моде Земли, демонстрировали полное презрение к чему бы то ни было, кроме собственного внутреннего мира. Некоторое время ушло на попытки сообразить, кто верховодит в этой стае. Увы, никаких очевидных признаков, указывающих на лидера, глаз не приметил. Поэтому выбрал самого крупного и, заломив ему руку за спину, заставил корчащегося от боли парнишку сначала встать на колени, а потом и на ноги. Да так и повел, полунаклонённого и скособоченного, в сторону морского берега, чувствуя, как за спиной заворошились остальные.

Если следовать обычной логике, сейчас толпа просто обязана навалиться на него сзади, чего он, собственно, и добивается.

— Отпусти, гад, сломаешь же руку, — шипела жертва. — Я тебя урою, сволочь, кишки выпущу! — чем страшнее делались угрозы, тем сильнее возрастало удивление Вадима поведением остальных — они шли следом, не приближаясь однако.

Выведя здоровяка к самой воде, отпустил захват. И этот кадр, только что изрыгавший угрозы, отскочил в сторону и замер в нерешительности.

Дразнить сопляка, провоцируя на нападение, почему-то не хотелось. Невелика доблесть отметелить эту прыщеватую глисту.

— Ну ты, кабан, — вдруг загундосил пострадавший, — справился со слабым и теперь радуешься? Чего тебе от меня нужно?

Обернувшись в сторону так и оставшихся стоять поодаль дружков своего собеседника, Вадим вдруг понял — его боятся. Боятся до дрожи в коленях и тяжести в низу живота. Достаточно просто рыкнуть на них или угрожающе топнуть ногой — побегут.

— Я ведь спросил, что вы делаете. И не услышал ответа. А мне ужасно хочется его узнать.