Вряд ли этот весь из себя серьёзный и грозный юнец пойдет за ней подглядывать. Гордый больно. Хотя, где-то в глубине души немножко жаль — ну неужто ему ни капельки не интересно?

Вода в озере тёплая, только слегка освежает. Зато смывает пот и грязь, да и волосы после неё не путаются. Дара накупалась вволю, позволив себе сегодня никуда не спешить, заодно давая время солнышку высушить одёжку. Погонялась за непугливым семейством уток, с любопытством косящих на нее блестящими глазами. Уплыли, но так и не взлетели. Вот, что значит — совсем не боятся людей. И опасности от нее не видят, хотя она крупнее их в несколько раз.

Откинувшись на спину, Дара долго рассматривала легкие пушистые облака, лениво шевеля руками-ногами. На душе постепенно становилось совсем спокойно и хорошо. Чтобы ни принес ей этот день — справиться, как всегда. Все у нее получится. Чуть не задремала под ласковую музыку близкого леса, даже воды немного хлебнула. Благо она тут чистая, как слеза. Не сравнить с тем безобразием, что в карьере возле их интерната.

Несколько раз окунулась с головой, и решив, что уже довольно, вымыла на берегу волосы, отполоскала пену, и немножко походила вдоль берега по мягкой траве, обсыхая.

Гаучо не подвело — одежда отлично высохла, так что, натянув ее неторопливо, ощутила себя другим человеком. Шнуруя ботинки, прислушивалась к тому, как большая полосатая древесная мышь на соседнем дереве подбирается к висящим на ветках орехам. А правее в траве ящерица роется в поисках поживы. И тут — вот сюрприз, заметила Вадима. Подглядывает, всё-таки, нечестивец! Как раз потерял ее из виду, крутит головой. Ну надо же, таким гордым и неприступным прикидывался, а сущий пацан! А она-то расхаживала, в чем мать родила! И долго он тут, интересно? Мысли промелькнули и умчались, а план, как проучить наглеца, уже готов. Не, ей-то не жалко, пусть бы и смотрел, вот только отомстить за такое поведение захотелось из чистой вредности.

Юркнула в камыш и, подчиняясь шелесту его острых листьев, заскользила к зарослям молодой поросли широколиственных деревьев. Заложила неширокую дугу и появилась за спиной этого красавца, схватив его за ухо. Да с вывертом.

— Нехорошо подглядывать…

Реакция тренированного «волкодава» оказалась стремительной — он мгновенным движением руки загрёб… воздух, одновременно ударом ноги пнул… пустоту. А Дара уже растворилась в мельтешении полуденных теней, успев запустить в парня подвернувшейся под руку шишкой. И засмеялась серебряным колокольчиком.

Да, она хозяйка здесь! Понимает и знает то, что творится вокруг: справа пёстрая птичка тонким кривым клювом что-то достаёт из-под коры, а… ой! Вчерашний полосатый амфицион смотрит на неё голодными глазами, готовясь к броску. Ух-х! И девушка стремительно взлетела вверх по гибкому стволу гигантской лещины. Насмешливо посмотрела на раздосадованного зверя.

— Вадим, лезь на дерево, — закричала, спохватившись. — Быстро! Тут хищник!

Уф, успел вскарабкаться и теперь выбирает, куда бы всадить пулю.

— Не стреляй, — предупредила, успокаиваясь, — он уйдёт через пару минут. На левом склоне пасутся козы, вот на них животинка и будет охотиться.

— Хм, — парень выгнул бровь, опуская оружие и насмешливо ее разглядывая. — Поверю на слово, русалочка!

Когда вернулась к своему убежищу, заметила, что Бероев что-то поспешно убрал в карман жилетки. Какой-то конверт, сложенный то ли пополам, то ли вчетверо. Похоже — невскрытый. От самого же парня веяло тревогой и неуверенностью. Показалось, что страхом, но это было нелогично — бояться тут нечего. Значит, неуверенностью.

Дара опять прислушалась к своим ощущениям, к восприятию окружающего, к новым впечатлениям. Тут, у костра, рядом с её постройкой и вблизи Вадима она уже не чувствовала себя частью текущего потока жизни. Видимо голова переключилась на «городской» режим. На цивилизованное общение.

А если специально прислушаться?

Попыталась — что-то вроде бы и есть, по крайней мере, теплится внутри какая-то надежда вовремя почуять опасность. Но винтовку лучше положить поближе.

Парень поглядывал на неё с задумчивым интересом:

— Ну и быстрая же ты, — сказал он с некоторой даже завистью. — Что это за техника? Я читал в книжках, будто такому можно научиться, но инструктор по рукопашному бою сказал, что всё это сплошная выдумка.

Улыбнулась в ответ, ну правда, не объяснишь же всего словами.

— Уха? — обрадовалась, принюхиваясь.

Хмурый взгляд тут же сменился добродушным:

— Ага, давай уже есть, пока не остыло.

Хлебали наперегонки, забыв на время обиды и недомолвки, закусывая ломтями черного душистого хлеба. Только за ушами трещало, как говориться. Что там Лука! На свежем воздухе никаких изысков не нужно, да и не так уж плохо Бероев готовит — стоит признать.

Лишь когда на дне котелка не осталось ни капли, вздохнули дружно и понимающе переглянулись.

— Спасибо, — с чувством сказала Дара. — А чаю не осталось?

— Не осталось, — вежливо ответил Вадим. — Но я сейчас кофе заварю, местный, сам не пробовал…

— А что у тебя за письмо? — спросила равнодушно, откинувшись на траву. Успела заметить затравленное выражение, прежде чем закрыть глаза.

— Приказ…

Она не ждала уже, что ответит. Но промолчала. Если захочет — сам скажет.

Минуты две слушала, как возиться с котелком, как наполняет водой и снова вешает над костром. Наконец проговорил:

— Насчет тебя.

— Прочти!

И все это, не открывая глаз, в обманчиво-расслабленной позе, чутко слушая окружающий мир.

— Не могу я!

Она даже села, во все глаза глядя на него. Такая мука прозвучала в голосе «волкодава».

— Читай! — приказала резко. — Если велено ликвидировать — сам понимаешь, мне даже фора не понадобится. Лишь бы сам ты случайно не травмировался.

В его глазах буря чувств, словно хочет впитать ею всю… перед чем?

— Читай же, — сказала устало, снова ложась на траву. Как же с ним нелегко! Дадут приказ — выполнит? Убьет её? Ну а что, в самом деле, кто она ему? В горле вдруг встал комок, когда послышалось шуршание бумаги. Опять в бега? И нету смыла злиться на несправедливую жизнь. Глупо.

И совсем неожиданным оказался результат — парень вдруг рассмеялся, но как-то безрадостно, даже зло. Его, словно подбросило.

— Что там?

— Идиотизм, — скривился он, комкая бумагу и швыряя ее в костер. Словно, завершая это отвергающее действие, вскочил, пошел к берегу, сунув руки в карманы. Вот и ладно, пока он был к ней спиной, Дара быстро пролистала в коммуникаторе то, что успела наснимать заблаговременно правильным образом сориентированная винтовка. Она сейчас хоть мало похожа на фотоаппарат, но все функции, включая удаленный спуск, при ней остались.

Невелик улов — всего двадцать семь кадров и только на пяти виден краешек бумаги. А рассмотреть и вовсе можно лишь пару верхних строчек. Но и их хватило.

— Скажешь?

Вадим обернулся, кусая губы, дернул плечом, зло пнул какой-то камень.

— Ничего особенного!

— И все же?

Нерешительный взгляд из-под ресниц. Вздох.

— Это тайна. Я же солдат.

Самой противно, как упорно его допрашивать, но очень хочется… Почему-то безумно важно узнать, что он ответит. Даже внутри все скрутилось тугим узлом от ожидания. И безумно трудно притворяться равнодушной.

— Да какая тайна. Бред один, а не приказ! Могли при инструктаже объяснить а не устраивать безумные гонки на вживание.

— Что?

— Предлагают поддерживать с тобою контакт! Ой, — он бросился к котелку, в котором варилась кофе, ругнулся, обжигаясь, засуетился, разливая в кружки. И не видел, как до боли она сжала кулаки, впиваясь в ладони ногтями. Не сказал! Ну что ж — его дело. И жутко интересно, как же он теперь собирается выполнять этот достаточно изуверский приказ? Прямо после кофе, или когда?

— Я на минутку, — предупредила она весело, — не ходи за мной.

— Давай, только не долго. Сахару класть?