Что Стефен от нее хотел? Он видел, что она замужем, хорошо ладит с мужем. Если ему надо было сообщить что-то важное, то он мог бы это сделать уже давно. Значит, его поведение было напрямую связано со вчерашним…

Зазвонил телефон, и в этот раз она вбежала в подсобку.

— Подожди, я иду.

Она закрыла за собой дверь и сняла трубку.

— Госпожа Мандрелл? — спросил женский голос.

— Да, это я.

— Не кладите трубку, с вами будут говорить.

Она бы уже тысячу раз бросила эту трубку, если бы была уверена, что он больше не будет настаивать.

— Черил?

Этот голос. Этот голос, который она когда-то безнадежно мечтала услышать месяцами и который не хотела слышать теперь.

— Здравствуй, Стефен.

— Как у тебя дела?

— Хорошо, как ты мог убедиться.

— Это правда. Ты была роскошна.

Он всегда умел очаровывать, и в таких случаях его голос наполнялся теплыми интонациями, может быть, чуть преувеличенными, но было так приятно его слышать!

Надо моментально подключить к разговору мужа, чтобы избежать ложного толкования:

— Это Брюс дал тебе мой телефон?

— В магазин? Нет. Я начал с того, что позвонил тебе домой, и домработница ответила мне…

— А! Правильно. Я об этом не подумала.

— Как ты?

— Ты меня уже спрашивал.

— Да. По правде говоря, мне совершенно не нравится разговаривать вот так по телефону. Я хотел бы видеть тебя.

— Ты вчера меня уже видел.

— Нет, я не то хотел сказать. Надо, чтобы мы могли спокойно поговорить. Ты не согласишься пообедать со мной?

— Здесь, Стефен, я тебя сразу же прерываю. Ты подписываешь контракт не со мной, а с агентством моего мужа.

— Но это тем не менее не мешает нам увидеться!

— Я тебе объясню.

Она была вне себя от ярости, поскольку не знала, каким образом отказать, чтобы не выглядеть грубиянкой.

— Я не буду с тобой встречаться в отсутствие мужа.

В ответ раздался снисходительный смешок, куда более оскорбительный, чем если бы он был откровенно насмешливым.

— Послушай, Черил! Ты не так уж изменилась! Ты не усвоила правил девятнадцатого века!

— Напротив, я сильно изменилась.

— Ну, я не нахожу этого. Знаешь, ничто не говорит так красноречиво, как лицо. Да-да, ты мне показалась более тонкой, более женственной.

— Естественно — у меня трое детей.

— Брюс мне именно так и сказал. Поздравляю.

Хорошенькое дело — он приглашал пообедать мать семейства! Во имя каких святых принципов она могла отказать? Тем более что ее просили увидеться с ним и быть с ним любезной, хотя бы ради того, чтобы не расстраивать дела мужа.

— Что такое важное ты хочешь мне сообщить? — без особой надежды продолжила она.

— Вот и узнаешь. Предлагаю встретиться в «Котч-Хауз» в полдень. Согласна?

— Это очень известное место! Тебя моментально заметят!

— У меня там свой столик, а обслуга позаботится, чтобы меня не беспокоили. Мы там будем в большей безопасности, чем где-либо в другом месте.

У него на все был ответ. Исчерпав доводы, а также гонимая любопытством, признаться в котором она себе не могла, Черил кончила тем, что согласилась.

— Хорошо.

— Тогда до скорого, моя козочка.

Ей всегда было неприятно, что он так называл ее. Слово вырвалось у него совершенно естественно, как будто они расстались вчера… Если только он не называет так всех женщин. Было бы куда лучше внушить себе эту мысль раз и навсегда: за свою жизнь он должен был иметь десятки женщин, и она оказалась лишь одной среди многих прочих, в то время как он мог произвести опустошительные разрушения в ее личной жизни и жизни всего ее семейства.

Однако она не смогла удержаться и не проверить в зеркале, как она выглядит: очень простая юбка и блузка. У нее должно было найтись что-нибудь поизящнее в запасном гардеробе.

— Кэтлин? Ты можешь мне дать на время твой костюм из зеленого шелка?

Шотландка мгновенно повернулась на сто восемьдесят градусов.

— У тебя сегодня вечером выход?

— Нет, пообедать. Я должна увидеть господина Фицджеральда и не нахожу себя достаточно прилично одетой.

— Ты знаешь, что можешь брать все, что хочешь. Я тебе даже советую примерить это янтарное ожерелье, оно под цвет твоих глаз.

Она помогла ей одеться, и Черил была признательна подруге за деликатность. Шотландка была достаточно проницательной, чтобы понять, по-видимому, многое, но она никак не высказалась по этому поводу.

— Разреши мне немного уложить твои волосы: они торчат во все стороны.

Ясно, мало кто обладал такой шевелюрой сирены, как Кэтлин, но Черил не очень-то жаловалась на свою, которая послушно укладывалась в прическу, надо было только чуть постараться.

Теперь, с янтарным ожерельем и подобранными серьгами, она выглядела блестяще в этом изумрудно-зеленом костюме, который хорошо подчеркивал оливковый цвет ее кожи.

— Ты великолепна! — воскликнула подруга. — В таком виде ты подпишешь любой контракт, какой захочешь!

Когда она подошла к своему столику, то прочла в глазах Стефена почти такую же оценку. Совсем как ее муж накануне, он галантно встал при ее приближении, чего за ним раньше не замечалось.

— Ты производишь сильное впечатление! — прошептал он, усаживая ее.

— Спасибо. Те же комплименты — тебе.

Безукоризненно сшитый костюм угольно-черного цвета придавал ему элегантность, которой она в нем раньше не замечала. Он слегка ослабил узел своего галстука, чего ее муж никогда не делал, но, не придавая ему небрежного вида, этот раскрытый воротник лишь подчеркивал несколько первобытный шарм его натуры. Как всегда, она не видела уже больше ничего, кроме этих темно-голубых глаз, блестящих и подвижных, которые частенько жмурились с намеком на улыбку или, напротив, застывали, чтобы неподвижно смотреть на что-то. Редко кто мог перед ним устоять.

Он начал смеяться.

— Это что-то новенькое! Женщина, которая находит вас в своем вкусе и говорит вам об этом!

— Мы живем не в девятнадцатом веке!

— Ты права, не мне на это жаловаться.

Он предложил ей сесть рядом с собой.

— Что хочешь выпить?

— Из спиртного ничего. Я еще не закончила свой рабочий день.

— Мудрая предосторожность.

При том, какой он ее знал, он действительно не мог не оценить такой разумный ход ее мыслей.

Она предоставила выбор блюд на его усмотрение.

Естественно, ничего особенного: разнообразные салаты, мясо с кровью, кофе, так как она пришла не ради удовольствия. Действительно, зачем она была здесь? Какой дать честный ответ на этот вопрос?

— Спасибо тебе, что приняла мое приглашение. Должен признаться, до последней минуты сомневался, что увижу тебя.

— Почему?

— Я опасался, как бы ты не вздумала играть роль честной замужней женщины. Впрочем, тебе это совершенно не идет.

— О! Правда? А какая роль мне идет? Никакая. Предпочитаю, чтобы ты была сама собой.

— Волосы по ветру и с эскизами под мышкой? С этим давно уже покончено.

— Я понял.

Принесли салаты. Они начали их пробовать при несколько напряженном молчании. Когда он заговорил, она поняла, что наступил решительный момент.

— Черил! Я ждал этого мгновения много лет.

Ошарашенная, она не могла при этом сдержаться и не уронить свою вилку.

— Как это?

— Я так искал возможность вновь увидеть тебя… Ты исчезла.

— Я всегда жила по тому же адресу, — сухо заметила она, — вплоть до замужества.

— Я не то хотел сказать. В то время я не мог заниматься тобой. А вот потом…

— Как это потом? А сколько лет я должна была тебя, собственно говоря, ждать?

— Не больше двух лет, необходимых для того, чтобы я окончательно осел в Нью-Йорке, открыл свою контору.

— А я? Что, предполагалось, должна была делать я в течение этих двух лет?

— Закончить свою учебу. Разве ты не этого хотела? Впрочем, я не понял, как это ты порвала со мной из-за своего призвания художника, а потом ни разу не притронулась к кисти.