— Что вас так веселит? — рассердился Мазарини, — Вас не пугает перспектива расстаться с жизнью?
— Не пугает, — сказал Филипп, — Моя жизнь не так много стоит.
Мазарини смотрел на него пристально и молчал.
— А вот скука стоит дорого, — улыбнулся Филипп, — Вам-то наверное, никогда не приходилось скучать, ваше преосвященство?
— Не приходилось, — проворчал кардинал, — Скучать мне не давали. И даже сейчас, когда я уже одной ногой в могиле, не то что скучать, дух перевести не дают.
«Вот скоро и отдохнете, — подумал Филипп, — Когда обеими ногами окажетесь в могиле. И мы тоже отдохнем. И заодно избавимся от скуки».
— Хорошо, — продолжал Мазарини, — Если вы не страшитесь за собственную жизнь, подумали бы о матушке.
Филипп тяжко вздохнул.
— А кто подумает обо мне и о моих друзьях? Ваше преосвященство, мы будем вести себя тихо-тихо, если потяжелеют наши кошельки. Хотя бы самую малость.
Мазарини всплеснул руками.
— Ваше высочество, вы полагаете, что у меня есть деньги?! Я уже и не припомню, когда в последний раз получал жалование! Казна пуста, налоги не собираются даже на треть…
Филипп почувствовал ломоту в зубах и медленно поднялся из кресла.
— Ради всего святого, ваше преосвященство, избавьте меня от разговоров о казне! Взамен я готов вам пообещать все, что угодно!
Мазарини печально улыбнулся.
— Берегите себя, ваше высочество, это самое большее, что вы можете для меня сделать.
У Филиппа руки чесались придушить старого негодяя, но он опасался, что Мазарини только притворяется полумертвым. Вряд ли он так просто расстанется со своей жизнью, и — со своей проклятой сокровищницей, которая, по слухам, превосходит все мыслимые и немыслимые пределы воображения. Только ради того, чтобы она не досталась королю, он способен жить вечно.
Принц развернулся и вышел, разве что не хлопнув дверью.
Мазарини откинулся в кресле и закрыл глаза. Ему снова стало хуже. Хуже… День ото дня, ему все хуже и хуже. Пора заканчивать все, что не доделано, писать завещание и подумать, наконец, о душе. Время уходит, кажется, будто каждая минута уносит по капельке силы и жизнь. Почти ничего уже не осталось. А сделать надо еще так много!
Филиппа надо женить. Женить, как можно быстрее, пока он не устроил чего-то такого, за что потом придется расплачиваться. Король слишком любит своего младшего братца, чтобы серьезно вмешиваться в его жизнь, а если предоставить Филиппа самому себе, дело может кончиться плохо. То, что он вытворяет… Это далеко не так безобидно, как то, что когда-то вытворял Гастон на Новом мосту.
Итак, — откладывать нельзя. От того, насколько правильно будет выбрана партия для Филиппа, зависит очень многое. У Мазарини было несколько принцесс на примете, но именно сейчас он утвердился в выборе. Женой Филиппа должна стать Генриетта-Мария Английская, дочь Карла I, давно проживающая при королевском дворе Франции. Генриетта — девушка сильная и волевая, она одна способна отвлечь принца от непотребств и направить его энергию в нужное русло. Если она не сможет, то не сможет никто.
Мазарини потянулся за колокольчиком и вызвал Бернуина.
В постель… Необходимо срочно лечь в постель…
— Пригласи ко мне принцессу Генриетту, — приказал кардинал.
3.
Кто из них был в большем ужасе от происходящего? Наверное, все-таки Генриетта, красивая, образованная, утонченная Генриетта. Она не посмела спорить с кардиналом, это было бы глупо, да и странно, но когда она вернулась в свои покои, то дала волю чувствам, расколотив зеркало в будуаре, расшвыряв и разбив флакончики с благовониями и притираниями. Фрейлины в страхе сбились в углу, а Генриетта упала на кровать и разрыдалась.
— Боже мой, мадам, что случилось? — воскликнула одна из них, близкая подруга принцессы.
— Уходите все, — сдавленно приказала принцесса, поднимаясь на кровати, — Ты, Жанна, останься…
Жанна осталась. Она опустилась на краешек кровати и сжала в ладонях холодные пальцы Генриетты.
— Что случилось? — повторила она, — Что сказал вам Мазарини?
— Он хочет выдать меня замуж, — проговорила Генриетта, — За Филиппа…
Жанна хохотнула, и тут же прижала ладони ко рту. Глаза ее все больше округлялись.
— Боже, — сказала она, — Боже… Боже… Вы должны быть счастливы, мадам. Стать женой принца большая удача.
— Я знаю, — вздохнула Генриетта, — Знаю… Если я хочу остаться во Франции, я должна выйти замуж.
— Мадам! — воскликнула Жанна, — Вы должны остаться! Франция стала вам домом, и мы так любим вас…
— Кардинал был очень любезен, поставив меня в известность относительно своих планов, но решать будет мой брат, — грустно улыбнулась Генриетта, — Никак не привыкну, что теперь я сестра короля, а не просто приживалка при французском дворе. Впрочем, было бы иначе, вряд ли я дождалась бы столь лестного предложения. Полагаю, Карл даст свое согласие на этот брак… И я тоже не стану ему противиться. Ты права, — Генриетта сжала руку подруги, — Ты права, Жанна, стать женой принца — большая удача. Однако…
— Однако?
— Однако мне придется лечь с ним в постель! Мне! С Филиппом!
Жанна улыбнулась.
— Вы уверены?
— В чем?
— Что придется? Филипп может не пожелать ложиться с вами в постель, я не думаю, что когда-нибудь в его постели была женщина, и что он захочет этого теперь.
Генриетта закрыла ладонями пылающее лицо.
— Кошмар, — проговорила она, — Чем, Жанна, я прогневила Бога? За что мне это наказание?
— Мадам, если вы станете женой принца, вы сможете видеть его…
— Его…
— Ну да, Армана, — прошептала Жанна.
Генриетта жалобно улыбнулась.
— Это правда. Мой бедный Арман, — пробормотала она, — Он вынужден быть в свите принца, чтобы удержаться при дворе, чтобы видеться со мной. Теперь это, в самом деле, будет проще.
— Единственно, Мадам, вам придется соблюдать еще большую осторожность.
Через несколько дней Генриетта уехала в Англию, но жить на родине ей предстояло не так уж долго — всего лишь несколько месяцев. Она вернется во Францию очень скоро, в сопровождении роскошного эскорта, как и полагается английской принцессе, и останется здесь уже навсегда…
4.
О том, что Гиш был любовником Генриетты, знали все.
И когда Филипп говорил о своей грядущей свадьбе, он смотрел на него. А Гиш не знал, что и сказать, столь сильно был изумлен.
— Ну, и как она в постели? — спросил Филипп, как-то очень не хорошо улыбаясь.
— Да вы знаете, — пробормотал Гиш, — Я не раз рассказывал вам…
— Черт! — воскликнул Филипп, — По-моему, это несправедливо! Я получаю девку после Гиша!
— Зачем она вообще нужна вам, монсеньор? — буркнул Вард, — Оставьте ее Гишу.
Филипп развернулся и залепил ему такую оплеуху, что разбил губу.
— Она будет моей женой, Вард! И с этих пор никто из вас не посмеет тронуть ее! Мне еще не хватало бастардов Гиша!
Вард молча слизнул кровь, но глаза его полыхнули яростью.
— А если ослушаешься, — прошипел Филипп, поворачиваясь к Гишу, — Ты знаешь, что будет, если ты ослушаешься…
Гиш коротко поклонился.
— Ваше высочество, ваша воля — закон для меня. Как бы я посмел…
Филипп не слушал его. Он подошел к Варду, промокнул батистовым платочком кровь с его подбородка.
— Тебе больно? — спросил он тихо, — Ну, не сердись… Не сердишься?
Он обхватил его рукой за шею, притянул к себе и поцеловал.
Вард больно укусил его за губу.
Филипп обиженно замычал и попытался вырваться, но Вард сжал его руки так крепко, что не было возможности даже шевельнуться. И принц перестал вырываться, еще теснее прижавшись к Варду. Оба так увлеклись процессом, что и не заметили, как, хлопнув дверью, ушел обиженный Гиш.
5.
Мазарини умер 9 марта 1661 года.
А 31 марта состоялась свадьба. За несколько дней до смерти кардинал просил убитую горем королеву, ни в коем случае не откладывать церемонию. Впрочем, вряд ли это было возможно. О предстоящем браке герцога Орлеанского и Генриетты Английской знала уже вся Европа. А Мазарини… Ну кто такой Мазарини? Он умер и о нем тот час же все забыли. Все внезапно вспомнили — что у Франции есть король.
