В следующий миг платок полетел под копыта лошади. Гиш поспешил склониться и подобрать его.

— Что вы делаете? На нем ваша монограмма, — с укором сказал он.

Вард взял за повод лошадь принца и повел за собой.

Спустя какое-то время они выехали на набережную Сены, где воздух был несколько свежее, и принц смог продышаться. Филипп был бледен и выглядел ошеломленным. Гиш нежно коснулся его руки.

— Может быть, вам все-таки вернуться?

— Ну, нет, — вяло улыбнулся Филипп, — Ради чего в таком случае, мне пришлось все это пережить? Вперед, господа! Веди меня, Вергилий… Как там? «Яви мне путь, о коем ты поведал»… Э-э, ну короче через все круги ада.

— Не надо преувеличивать, мой принц, — засмеялся Гиш, — «Здесь нужно, чтоб душа была тверда; здесь страх не должен подавать совета».

— Граф, черт побери, довольно! Вы собираетесь провести на улице всю ночь, декламируя стишки?! — Вард пришпорил коня и понесся прочь.

— Ох, мой бедный Вард никогда не обладал достаточной утонченностью, чтобы ценить высокую поэзию и воспарения духа, — вздохнул Филипп. — Впрочем, он прав, Гиш, последуем за ним.

Конечно, путешествие по Парижу не было похоже на путешествие по кругам Ада. Филипп был даже несколько разочарован. Когда схлынула первая острота ощущений, и он попривык к своему инкогнито, сидеть в трактире и играть в кости с пьяными постояльцами показалось ему вдруг невыносимо скучно. Вард и Гиш напивались, вели себя все более шумно, и оттого, что они постоянно проигрывали, настроение их никак не улучшалось. Филипп поначалу играл вместе с ними — с ними, и еще с какими-то сомнительными господами, являвшимися, судя по свирепому виду и длинным шпагам, какими-то разбойниками или бретерами. Потом ему стало скучно, и он уже начал жалеть о том, что навязался к ним в компанию, когда вдруг в трактир пожаловал новый посетитель. Это был солидный буржуа, краснолицый и толстый, как пивной бочонок. С ним вместе прибыли слуги с двумя тяжеленными кофрами и некая бледненькая юная особа, явно падающая с ног от усталости.

— Хозяин! — пробасил буржуа, — Подай-ка ужин, любезный, и прикажи приготовить две комнаты.

Трактирщик согнулся в поклоне и отправился отдавать приказания, а буржуа взгромоздился за один из столов. Юная особа уселась с ним рядом, постаравшись закрыться за его толстым брюхом от сальных взглядов обосновавшихся в трактире господ.

Игра не шла. Ко всему прочему, господа уже порядком набрались, и были просто не в состоянии проигнорировать явно туго набитый кошелек нового постояльца.

— Эй, милейший! — крикнул кто-то из бретеров, — А не желаете ли присоединиться?

Буржуа побагровел еще больше.

— Благодарю, — проговорил он, — Но я слишком устал с дороги.

— О! — возмутился Вард, — Кажется, этот господин пренебрегает нашим обществом!

Вард медленно поднялся, заговорщицки улыбнувшись Гишу.

Гиш коротко кивнул.

— И в мыслях не было, господа, поверьте, — пробормотал буржуа, уже явно жалея, что судьба занесла его в этот трактир.

Юная особа побледнела еще больше и сжалась в комочек, явно желая оказаться невидимой.

Филипп почувствовал, как сильнее забилось сердце. Вечер явно переставал быть скучным, и это не могло не радовать.

— В таком случае, мэтр… Как вас там? — заявил Вард, — Не заставляйте нас просить дважды.

Буржуа было чертовски жаль денег, и он мучительно пытался придумать, как бы увильнуть.

— Господа, — проговорил он, — В знак моего особого почтения, позвольте преподнести вам в подарок пару бутылочек великолепного анжуйского вина. Эй хозяин! — возопил он, — Неси, что там у тебя есть, мы выпьем за здоровье его величества!

На том, по сути, инцидент был бы исчерпан, если бы не вмешательство его высочества, которому до смерти хотелось развлечений.

— Он хочет отделаться парой бутылок паршивого вина! — воскликнул Филипп, — Каков негодяй!

Буржуа смерил его взглядом, в котором было все: и недоумение, и презрение и ярость. Перед ним был какой-то мелкий расфуфыренный дворянчик, почти мальчишка, и, между тем, он позволял себе вести себя так нагло с человеком, который — по меньшей мере — годился ему в отцы.

— А разве вы разбойники, милостивый государь, что я должен от вас откупаться? Или — отделываться, как вы изволили заявить. Сказав однажды, что я не собираюсь участвовать в вашей игре, я не намерен менять своего решения! А ежели не желаете пить за здоровье его величества, так и скажите.

Филипп сделал круглые глаза.

— Что? Да что ты, смерд, себе позволяешь?! Да ты… Ты бунтовщик!

Воцарилась тишина.

— Я?! — изумился буржуа.

Филипп неспешно вышел из-за стола, подошел к толстяку и отвесил ему оплеуху. Буржуа откинулся назад и ударился затылком о стену. Юная особа испуганно пискнула.

Люди незнатного происхождения старались не заступать дорогу дворянам и часто смиренно сносили унижения от представителей высшего класса. Но всякому терпению есть предел, и тучный буржуа с ревом вскочил с места и сгреб Филиппа за грудки.

Вард и Гиш, мигом протрезвев, выхватили шпаги.

— Убейте его, — тихо сказал Филипп.

Дворяне на миг замерли, лицо буржуа вытянулось от изумления и растерянности. Но он ничего не успел сказать или сделать.

Вард был первым.

Он сделал выпад, и его шпага пронзила буржуа прямо в сердце. Тот еще стоял несколько мгновений, удерживая Филиппа за ворот камзола, потом пальцы его разжались, и он рухнул на пол. Спутница его дико заверещала.

Принц отступил от упавшего тела, пытаясь стряхнуть капли крови с одежды.

— Браво, мой милый, — сказал он и криво улыбнулся, — Ты почти не замешкался. Почти… Как вы позволили, черт вас возьми, господа, чтобы этот… — Филипп пнул носком сапога распростертое тело, — коснулся меня?!

Какой-то парнишка из служек в трактире попытался прокрасться к двери, но Гиш с досады отвесил ему такую зуботычину, что тот отлетел к стене и затих.

Вард вытер платком клинок и отправил шпагу в ножны.

— Как мы могли бы загладить свою вину? — спросил он и улыбнулся, сверкнув ослепительно белыми зубами.

Вард умел улыбаться. И взгляд его мог быть так красноречив.

— Заткни эту тварь, от ее воплей у меня разболелась голова, — капризно сказал Филипп.

На сей раз постарался Гиш, он подошел к рыдающей над телом убитого девушке и рывком поднял ее на ноги. Она была совсем еще юной, эта бедняжка, ей, должно быть, не исполнилось еще и пятнадцати. И она болталась в руках у Гиша, как тряпичная кукла, уже не смея плакать от страха и только раскрыв рот в немом крике.

Несколько мгновений Гиш смотрел ей в глаза, потом со свистом втянул воздух сквозь сжатые зубы и, придерживая девушку за плечо одной рукой, — другой ударил ее наотмашь по щеке. Голова девушки мотнулась, и она обмякла так, что на миг Филиппу показалось: Гиш сломал ей шею. И когда тот швырнул девушку под ноги принцу, Филипп склонился над ней, перевернул на спину. Гиш перстнем рассадил девушке скулу, кровь стекала по ее щеке, марая волосы и ворот платья.

— А она — не дурна, — пробормотал принц, — Как вам кажется, господа?

Этот вопрос относился к бретерам, которые взирали на все происходящее хотя и с явным удовольствием, но и с замешательством.

— Хороша, — облизнул губы один из них, — Но нам не мешало бы покинуть это заведение, господа. Кто-нибудь слышал крики и уже наверняка побежал за стражей.

— А вы не бойтесь, — сказал Филипп, — Мы успеем поразвлечься, а потом уйдем — чинно и спокойно, как и подобает благородным господам. Что бы вам хотелось сделать с девчонкой? Она ваша. Я дарю ее вам.

Вард подхватил девушку на руки и уложил на стол.

— Побойтесь Бога, господа! — не выдержал трактирщик, выглядывая из-за стойки, за которую давно уже прятался, — Оставьте девушку, она же совсем еще ребенок!

Гиш направил на него пистолет.

— Сиди тихо, — сказал он.

В его глазах разгорался огонь, нехороший, темный огонь, и трактирщик, побелев, как полотно, осел на пол.