Литмир - Электронная Библиотека

— Нет. Я бы не стала. Разве что ты бы попросил кого-то из них покормить. Ради тебя я сделаю что угодно! — пылко сказала Ортанс.

— Нет, об этом я тебя не попрошу, дитя. Особенно теперь, когда я знаю, что вампиры с нами делают…

Лазар пошатнулся и оперся о стену. Потряс головой.

— Тебе плохо? — прошептала Ортанс.

— Нет. Устал.

— Иди, поспи. Я справлюсь.

— Говорила, что не справишься, — слабо улыбнулся Лазар.

— Если ты умрешь… Тогда я не справлюсь. А пока ты спишь — я что угодно сделаю, чтобы ты отдохнул. Не тревожься, все будет в порядке.

— Главное — чтобы брауни не начали паниковать.

— Не начнут. Иди!

— Спасибо, моя маленькая…

Он ушел, тяжело ступая. Ортанс проводила его обожающим взглядом. Она любила Лазара больше всех в этом мире. Нет, он не был ее любовью: она любила его, как можно любить брата или отца. Лазар был для нее всем. Ее единственной родней. Вряд ли у них был один отец-сидхэ, и уж точно их матери не состояли в родстве, но все же Лазар был похож на нее больше, чем кто бы то ни было. Других сидхэ-полукровок Ортанс не знала. И потом, он спас ее…

Ортанс воспитывалась в Яблоневом Приюте не с младенчества, как большинство. Ей было одиннадцать лет, когда ее сюда привез Лазар. До того она воспитывалась в богатом доме, среди любящих людей, и не подозревала, что с ней что-то не так. Ей лгали, что ее отец умер, когда она была еще малюткой. И только в одиннадцать лет Ортанс узнала, что ее мать, юную аристократку, едва вышедшую из пансиона при монастыре кармелиток, соблазнил какой-то сидхэ. Он пел соловьем в кустах жасмина под ее окном, а когда девушка, зачарованная соловьиными трелями, вышла в ночной сад, из под ароматных ветвей жасмина к ней шагнул ослепительный красавец с золотыми волосами и глазами невероятной голубизны, воплощение девичьих фантазий об идеальном женихе… Только вот женихом он не собирался становиться. И тем более — мужем. Он соблазнил девушку, а когда жасмин отцвел — он оставил ее, просто больше не появился. И девушка, будучи абсолютно неопытной, не сразу поняла, что беременна. Ей повезло только в одном: родители обожали ее, единственное свое дитя, и не покарали ее за грех, и приняли плод этого греха, как родную внучку, и воспитывали, как стали бы воспитывать ребенка, рожденного в законном браке. А когда Ортанс исполнилось десять, эпидемия оспы унесла их всех — дедушку, бабушку, маму. И в доме появились двое — мужчина и женщина. Мужчина был двоюродным братом мамы, племянником дедушки. И наследником… Законным наследником. Ортанс, рожденную вне брака, они передали заботам кюре и приказали отвезти в приют, где и подобает расти таким, как она. И снова ей повезло: кюре был добрым человеком, с ним жила его сестра — бездетная вдова, и они решили оставить у себя красивую, нежную, благовоспитанную девочку. Конечно, Ортанс пришлось учиться домашней работе, которая раньше была ей незнакома, но ее жалели и никогда не обижали. Она прожила у кюре год, пока в их приход не приехал Лазар: он собирался забрать новорожденного мальчика, которого «принесла в подоле» дочка мельника. Девушка умерла от родильной горячки, так и не назвав имени своего соблазнителя, и мельник не хотел оставлять у себя младенца, а местная повитуха, едва взглянув на новорожденного, заявила, что его следовало бы отправить не в простой приют, а в особенный, потому что с ребенком не все в порядке… Она не объяснила, что не так, но кюре ее понял и написал Лазару. Увидев Ортанс, Лазар сказал доброму священнику, что девочке тоже лучше бы поехать с ним. И кюре с сестрой отпустили Ортанс, потому что ее необыкновенная красота все-таки казалась им обоим пугающей.

Лазар объяснил Ортанс, кто она. Лазар научил ее управлять магией, которую до того Ортанс ощущала, как нечто непонятное. Лазар стал ее другом и наставником, и постепенно узы, связывающие их, стали прочнее родственных.

Если бы Лазар попросил ее покормить вампиров своей кровью — Ортанс пошла бы к этим чудовищам и позволила бы им… Хотя ей становилось плохо от мысли, что они просто прикоснутся к ней, не то что прижмутся своими ужасными ртами.

Когда рассвело, Ортанс проследила за тем, как погибших похоронили в той части сада, которая была отведена под кладбище. В Яблоневом Приюте редко кто-то умирал, но иногда бывали несчастные случаи… Могил было совсем мало. Пожалуй, после похорон погибших в ночном бою, число могил увеличилось вдовое.

Глядя, как засыпают землей тела, наскоро зашитые в саваны, сделанные из простыней, Ортанс думала о том, как где-то в саду вампиры спят, погрузившись в землю. И среди них — щеголь шевалье де Лоррен. Запачкала ли земля его светлые волосы? Забилась ли под его полированные ногти? Будет ли он после пробуждения менее красивым и великолепным? Впрочем, вчерашний день он тоже провел в земле, и на нем это совершенно не сказалось.

Навязчивые мысли о шевалье де Лоррене тревожили Ортанс. Уж не околдовал ли ее вампир? Среди них встречаются и настоящие маги… Почему она не может перестать о нем думать? Почему получает такое удовольствие, вспоминая его лицо, руки, сияние его глаз и свечение бледной кожи? Но каков смысл околдовывать ее? Она все равно не даст ему свою кровь, а вампирам больше ничего и не нужно. Хотя… Она же видела, что у них внутри. Некоторые из них способны любить. И шевалье де Лоррен способен любить. А кто способен полюбить однажды, кто в принципе способен на любовь, тот… О том можно хотя бы мечтать. Не так глупо, как мечтать об обыкновенном алчном кровососе.

8.

К вечеру еще на четверых воинов стало меньше. Четверо полукровок, бывших воспитанников приюта, ушли. Они поняли, что не готовы погибнуть и страх их перед Красными Колпаками был слишком велик.

Ортанс вооружилась: теперь на поясе у нее висели ножны с огромным охотничьим ножом. По-настоящему противостоять Красным Колпакам она не сможет, но лезвие ножа может нанести им серьезное ранение, даже если она порежет только слегка: они же чистокровные фэйри. Хоть кого-то из них она поранит прежде, чем ее убьют…

Ночью Красные Колпаки вернулись. И уже через час битвы перевес был на стороне Красных Колпаков, а один из вампиров — тот самый, которому накануне отрубили руку — притащил к двери приюта бесчувственного шевалье де Лоррена.

Ортанс стояла на пороге, оцепенев от ужаса.

— Мы не можем войти, мадемуазель… Умоляю, впустите! Он умирает… Он лучший из нас, самый доблестный воин, и он умирает! Немножко крови, мадемуазель, немножко крови! Как чашку воды умирающему, вы бы не пожалели воды для умирающего! — хрипло умолял раненый вампир, а Ортанс смотрела на Лоррена.

Шевалье де Лоррен был страшно бледен, и прекрасная фарфоровая маска, сотканная из магии вампиров, так плотно прилегала сейчас к костям, что совершенно слилась со вторым лицом — мертвым. Он выглядел совершенно неживым.

И меча при нем не было. Пустые ножны свисали с пояса. Он выронил свое оружие…

Возможно, он и правда умирал. Камзол и рубаха на нем были располосованы, одна рука сломана и из раны торчала кость, другая рана, разойдясь, открывала ребра.

Ортанс знала, что вампир может исцелиться после самых тяжелых ранений, но, кажется, для этого вампиру нужна кровь? А раны шевалье де Лоррена не кровоточили. Возможно, он потерял слишком много крови и не может восстановиться. Возможно, он страшно голоден и опасен.

— Я приглашаю вас войти. Вас обоих, — сказала Ортанс.

Однорукий вампир жутковато оскалился — видимо, это означало улыбку, — и втащил шевалье де Лоррена в дом. Бросил его на пол.

— Кто-нибудь может покормить меня? Я выпью крови и вернусь в битву! Ну же, не будьте трусами! Мадемуазель?

Ортанс молча покачала головой и опустилась на колени рядом с бесчувственным Лорреном. Какой он бледный… Какой он мертвый… Какой он красивый…

— Я дам вам крови, сударь. По собственной воле. Лишь дайте мне слово, что не заберете мою жизнь, — прозвучал позади Ортанс юный ломкий голос.

Ортанс оглянулась. Это был Поль, один из полуниксов, один из старших воспитанников. Он без страха смотрел на искалеченного вампира.

42
{"b":"155817","o":1}