Пока Тиалон говорил, он бодро раздевался: сбросил в воду все свое оружие, панцирь и наручи, покрытые изысканным узором, длинную верхнюю кольчугу, и, в конце концов, остался в рубашке и штанах из какой-то мягкой и шелковистой серой ткани. После он принялся расплетать свои косички, и зрелище это было настолько привлекательным, что Филипп невольно поддался фантазиям фривольного толка. Если у Лоррена так сносит крышу от секса с полукровкой, то какого было бы трахнуть чистокровного сидхэ? Это, должно быть, и вовсе что-то запредельное… Впрочем, даже без дополнительных бонусов, переспать с таким красавчиком было бы недурно.

Сидхэ встряхнул своими длинными волосами и они легли на плечи, скрыв острые уши. Потом он протянул руку над водой, и меч взлетел, ткнувшись ему в ладонь рукоятью. Тиалон надел на себя пояс с ножнами и еще какие-то ремешки, вернул на место четыре — и правда четыре! — кинжала разных размеров.

— Все, я готов. Учти, о Король, волосы стричь не буду. Благородный сидхэ должен носить длинные волосы. Но могу скрыть их гламором.

— Не надо. И так сойдет, — пробормотал Филипп, любуясь Тиалоном.

— Тогда идем. До рассвета осталось чуть больше часа. А тебе надо найти укрытие. Кстати, мне называть тебя «Король» или можно по имени?

— Можно по имени. Даже лучше.

Белый туман окутал их, а когда расступился — они стояли посреди леса святой Женевьевы.

— Но одежду тебе все же надо подобрать другую, о Тиалон.

— Можно не добавлять «о». Торжественные речи произносятся, когда хочешь продемонстрировать особенное уважение к собеседнику. Нам же предстоит битва, а это — как тяжелый труд… Торжественность оставим для пира в честь победы!

Спустя минут десять они вышли к шоссе, где у обочины стоял припаркованный фургончик курьерской службы «экспресс-доставки», ничем не отличающийся от тех, что во множестве носились по дорогам Франции, доставляя различные грузы. Только этот преимущественно возил гробы. Удобно устроившись на водительском сидении, Жак увлеченно читал какую-то книжку в мягкой обложке, на которой были нарисованы звездолеты, пыхающие друг в друга лазерами. В голове у Жака тоже пыхали лазеры и армия людей готовилась дать бой злобным монстрам из соседней галактики. Своих ему монстров мало…

Еще у выхода из леса Филипп дал слуге указания позвонить Лоррену и велеть ему распорядиться приготовить одну из гостевых комнат для сидхэ, максимально вынеся оттуда все металлическое. Ну и — свалить из дома на пару суток, чтобы кровь фэйри уже гарантированно из него выветрилась.

Жак вышел навстречу господину, потом забрался в кузов машины и снял крышку с гроба. До рассвета оставалось минут сорок, лучше сразу устроиться на сон, предоставив пассажирское место в машине Тиалону.

Учитывая неизбежные пробки, дорога до дома займет часов пять, если не больше, и приедут они в самый разгар дня, что крайне неприятно. Несмотря на всю продуманную систему безопасности, день лучше всего проводить в бункере за бетонными стенами, а не в пути.

И укладываться в гроб в мокрой одежде тоже отвратно, но с фэйри всегда так — сплошной дискомфорт. Ну, хоть не покусали, и то хорошо…

Почувствовав его раздражение, Жак мысленно уверил принца, что беспокоиться не о чем, — в машине он в безопасности, и возле дома усиленная охрана. А в гроб можно улечься, раздевшись до нижнего белья. При этом в голове у Жака явилась сцена из какой-то комедии о вампирах, где главный герой спал в гробу в семейных трусах в цветочек.

Филипп мысленно дал ему пинка и обозвал извращенцем.

В его собственной голове возникло ошарашенное лицо фэйри, с изумлением взирающего на гипотетические трусы в цветочек, и Жак, увидев его, рассмеялся. Смех его мог показаться странным, учитывая всеобщее молчание, но Тиалон не обратил на это внимание, он с любопытством рассматривал «самоходную карету».

Уложив хозяина в гроб и плотно закрыв его крышкой, Жак помог сидхэ устроиться в машине, теперь он думал: что ему с ним делать? Заставить сидеть в комнате до темноты? Или разрешить делать, что захочет?

— Заставить? — возмутился Филипп, — Он наш гость, и может делать, что хочет. Поручи его Кристиану, пусть его развлекает… Нет, лучше он, чем ты. Ты не способен. И вообще тебе следует выспаться после суток за рулем. Думать о сидхэ не твоя забота, думай лучше о моей безопасности!

Весь этот мысленный диалог занял лишь несколько секунд. Все же общение на уровне подсознания имеет множество неоспоримых достоинств.

Спустя еще пару минут катафалк выехал с обочины на шоссе и зловещей тенью помчался по полупустому шоссе в сторону Парижа.

Вечером, вернувшись из студии, Кристиан позвонил Николь, чтобы узнать, все ли у них с отцом в порядке. Николь пожаловалась ему на апатию, поразившую их в последние дни и мешающую выходить из дома по вечерам, чтобы развлечься. А ведь раньше после работы они часто выбирались то в театр, то в кино, то в ресторан.

— Это осень, — сказал ей Кристиан.

— Осень, — вздохнула Николь, — Вроде и погода не такая уж скверная, но почему-то нет сил… А у тебя как дела?

— Да нормально.

— Отец оплатил тебе следующий семестр. И положил немного на карточку. Сказал, что ты почти не тратишь деньги в последнее время. Тоже сидишь дома по вечерам?

— Ну да. Осень.

— А мы подумали, что твоя девушка влияет на тебя благотворно, — продолжила Николь весело, — Кстати, может быть, пришло уже время познакомить нас?

— Ну, наверное… Но как-нибудь позже, ладно?

Кристиан невольно представил себе Филиппа в его дизайнерских шмотках, стоивших дороже, чем вся отцовская квартира, удобно устроившимся в кресле в их маленькой гостиной. Это было бы сюрреалистическое зрелище. «Николь, это Филипп, и он, как ты могла заметить, не девушка. А еще он вампир». И тут же в соседнем кресле материализовался Лоррен, глядящий на окружающих со своим любимым выражением лица, будто наступил в дерьмо. «А это еще один. Он всегда является, хотя его и не звали. Ага, мой любовник един в двух лицах. Их даже зовут одинаково».

— Заходите как-нибудь вдвоем, — продолжала Николь. — Только предупреди заранее, я приготовлю что-нибудь.

А об этом и вовсе не стоит беспокоиться. То, что они едят, не нуждается в дополнительной обработке.

— Хорошо… До встречи. И скажи отцу спасибо, что деньги перевел.

Кристиан уже привык не спать по ночам. Как все люди, живущие в этом доме, он научился спать, когда выдается свободное время. Это может быть и вечером, и ближе к рассвету, и днем. Или — три раза по два часа в самое разное время. Жить в таком режиме было странно, терялось ощущение смены суток, одни казались бесконечными, другие пролетали как один миг, и все чаще приходилось напрягаться, припоминая, а какой, собственно, сегодня день.

В последнее время в доме постоянно царила какая-то нервозная суматоха, постоянно являлись какие-то люди, — или не совсем люди, кто их разберет, — с докладами, поругаться или требуя указаний, все равно, как в штаб осажденного города.

А сегодня было тихо.

Филипп свинтил куда-то сразу после заката, заявив, что даже к утру, скорее всего, не вернется. Лоррен выглядел очень занятым. Когда Кристиан пришел, тот ругался с кем-то по телефону и даже головы не повернул в его сторону, а потом и вовсе уехал. Счастье есть.

Воспользовавшись отсутствием хозяев, часть персонала срочно впала в спячку, и Кристиан тоже решил отправиться спать, хотя и не особенно хотелось. Но делать было нечего. Даже Катрин сегодня ночевала у себя дома.

Как и следовало ожидать, он долго не мог уснуть и вырубился только перед рассветом, зато проспал полдня и встал с чумной головой.

Прохладный душ немного привел его в чувства, и ближе к обеду Кристиан отправился в сторону кухни, надеясь, что там найдет, чем перекусить.

В доме по-прежнему царило сонное царство. Идя по коридору к лестнице и глядя на то, как кружатся в солнечных бликах крошечные пылинки, Кристиан думал: что-то не так. Потом он сообразил, что не так, — впервые за время его пребывания здесь, окна верхних этажей не были закрыты днем светонепроницаемыми перегородками. Это значит, что и Лоррен дрыхнет где-то в другом месте. Наверняка он там же, где и Филипп… От этой мысли Кристиану вдруг сделалось грустно.