— Ты-то чего боишься? — удивился Филипп.

— Ходят слухи, и я склонен им верить, что оборотни собираются захватить город, раз уж вампиры отказались от власти. Ты видел когда-нибудь город, где хозяйничают крысы?.. Я тоже не видел, но наслышан. Они не соблюдают никаких законов и порядков, сначала сами передерутся, и у власти окажется самый свирепый и безумный альфа из всей их чертовой популяции, а потом крысы выйдут на улицы и то, что творят люди ни в какое сравнение не пойдет с тем, что устроят они. Крысы будут размножаться с невероятной скоростью, бесконечно драться друг с другом и, по примеру людей, будут пытаться уничтожить всех потенциальных врагов, — а в этот список входим и мы с вами. От полчищ этих тварей никакая магия не защитит. Парижу придет конец. Я не хочу находиться здесь в это время, и вам не советую. Мы получили от беспорядков все, что можно, теперь настало время покинуть тонущий корабль.

— Обычно последними корабль покидают именно крысы, — философски заметил Филипп.

— Значит, мы будем предпоследними. Когда корабль покидает команда?

— Хорошая команда пытается спасти корабль.

Вадье посмотрел на него удивленно.

— Это не хорошая, а крайне глупая команда… Париж могло бы спасти только возвращение капитана, то есть — Дианы, да и то я не уверен, что крысы и теперь захотят дать ей вассальную клятву. Они уже почувствовали вкус свободы и вдоволь напились крови. Сейчас у них идет война между двумя крупными кланами, и когда один из них победит, вот тут-то все и начнется…

— И когда, по-твоему, это случится?

— Кто же знает? Крысиные войны свирепы и беспощадны, они не устраивают перемирий и не принимают капитуляций. Дерутся до победного конца. Пока силы кланов примерно равны, можно спать спокойно, но перелом может наступить в любой момент, после очередного крупного сражения. Там, в катакомбах, сейчас льются реки крови ничуть не меньше, чем на поверхности.

Филипп некоторое время молчал, будто обдумывал что-то.

— Кто твой информатор? — спросил он, наконец.

— Зачем тебе? — удивился Вадье, — Впрочем, в этом нет никакой тайны. Это один лавочник из Сен-Дени, крыса, которой так же, как и тебе, не хочется оставлять город. Но он уже подумывает об этом.

— Черт возьми, я, в самом деле, не хочу покидать Париж! — признался Филипп, — Особенно теперь, когда меня к этому вынуждают!

— Обстоятельства.

— Совершенно не важно, кто или что! И, пожалуй, мы остаемся…

Вадье вопросительно посмотрел на Лоррена, но тот имел вид совершенно бесстрастный.

— Ну, как знаете… — сказал колдун, поднимаясь, — Мне лишь жаль, Филипп, что я потратил на тебя столько времени и сил впустую! Похоже, свой долг мне ты так и не вернешь. Обидно!

— Возможно, ты получишь его, если останешься, — проговорил Филипп, глядя ему в спину.

Вадье обернулся.

— И каким же образом, черт тебя дери?!

— Сядь, и я расскажу тебе.

Колдун колебался несколько мгновений, потом все же вернулся на свое место и уставился на вампира с преувеличенным вниманием.

Филипп помолчал, будто озвучить свои мысли было все равно, что публично признаться в собственном безумии. Почему-то в этот момент он подумал о Друзьях Народа. Эти никогда не стесняются действовать с размахом и не слишком раздумывают над последствиями. Впрочем, вот и результат, — они заварили кашу, которую сами ни за что не расхлебают. Черт возьми, даже жаль, что он решил вмешаться, стоило бы посмотреть, чем все кончится и позлорадствовать всласть…

— Хочу этот город себе, — сказал Филипп.

Вадье воззрился на него с изумлением.

— Ты шутишь? — осторожно осведомился колдун, — Хочешь стать принцем Парижа?!

— Не особенно хочу, но, видимо, придется.

Вадье посмотрел на Лоррена, но тот только пожал плечами.

— Раньше я не замечал у него признаков помешательства.

— Я и сейчас в своем уме! — поморщился Филипп, — У меня есть план!

Так как оба собеседника смотрели на него выжидающе, он продолжил:

— В Париже сейчас не так уж много сильных вампиров, все больше какой-то сброд. Из них мне будет достаточно убить одного — не знаю его имени, сам он называет себя Ла Морт Нуар.

Вадье громко хмыкнул.

— Ла Морт Нуар практически некоронованный принц Парижа. Ему больше трехсот лет и вокруг него целая маленькая армия преданных «ла мортиков», тоже не самых слабых вампиров, как минимум половина из которых старше, чем ты. Это просто безумие связываться с ними, — колдун замолк на полуслове, словно вдруг какая-то ужасная мысль пришла ему в голову, — А если ты задумал использовать для этого мой посох, то ничего не выйдет, потому что…

— При чем тут твой посох?! — перебил его Филипп, — Чтобы стать принцем города нужно победить соперника на поединке!

— Ты хочешь победить вампира, который старше тебя в два раза, в честном поединке?!

— Кто сказал, что в честном? Я хочу использовать магию. Но так, чтобы эти олухи ничего не заметили. И вот для этого ты мне и понадобишься, Франсуа. Я прилежно возился с заклинаниями и жертвоприношениями, настало уже время, черт возьми, использовать их на пользу! Ты смог сохранить силу в какой-то деревяшке. Теперь помоги мне сохранить ее в себе. Только без демонов.

Вадье покачал головой.

— Ты не сможешь взять столько. Это тебя убьет.

— Мне не нужно слишком много, я не собираюсь разрушать города, как какой-нибудь свихнувшийся джинн! Мне нужно завалить одного вампира! Только и всего!

Колдун смотрел на него хмуро, пытаясь сформулировать контраргументы. Их было так много, что он затруднялся выбрать, с которого начать.

— Я возьму столько, сколько смогу. Главное, чтобы хватило убить Ла Морта, — терпеливо продолжал Филипп. — После этого никто не рискнет со мной драться. И заметь, Вадье, тебе это ничего не будет стоить, — видя, что колдун все еще колеблется, он добавил, — Если у меня получится, у тебя в должниках окажется принц города. Если нет, мы быстренько покидаем Париж, вот и все.

— Полагаешь, у тебя будет шанс сбежать? — с сомнением спросил колдун.

— Париж стоит мессы, но не жизни. По крайней мере, не моей. Конечно, я подготовлю пути к отступлению, прежде чем полезу в драку.

Именно этим и следовало заняться прежде всего, делом нудным, и малоприятным, но очень важным, — позаботиться о своей безопасности. А для этого требовалось создать свою собственную маленькую армию, которая, конечно, и в подметки не будет годиться армии «ла мортиков», но зато будет верной, преданной и самоотверженной. И боеспособной. Уж об этом Филипп позаботится. Настала пора сделать то, чего все это время он так старательно избегал — начать создавать собственных птенцов, бестолковых, перепуганных и напрочь дезориентированных неофитов, которых придется учить, наставлять на путь истинный и прочее… прочее… Тоска смертная, но если уж ты вознамерился стать принцем города, этого в любом случае не избежать.

К счастью, хотя бы вопрос: «где их брать» не возникал. Весь остаток месяца и первые пару ночей сентября, Филипп был занят именно этим — обращал людей в вампиров. Критерии отбора были жесткими, его птенцами должны были стать молодые аристократы, а лучше всего офицеры из тех, кто остался верен королю, достаточно храбрые, чтобы помнить о своем долге, даже когда дело швах, отчаявшиеся и озлобленные, ненавидящие революционеров до самозабвения, желающие жить и мстить любой ценой. Таких сейчас было предостаточно в Ла Форс, Шатле и Консьержери.

Вампиру даже не особенно пришлось возиться с уговорами, многие узники, уже давно успевшие распрощаться с жизнью, и ждавшие казни со дня на день — тюремщики не забывали как можно чаще напоминать им об участи, которая их ждет, — с легкостью соглашались принять бессмертие ценой собственной души. Потому что на самом деле никому не хочется умирать в цвете лет, да еще от рук какого-то сбесившегося отребья. Потому что события последних лет не слишком располагают к смирению и желанию отдать себя в руки Господа, который, похоже, давно отвратил свой взор от Франции, позволив на земле ее вершиться таким гнусностям, каких история давно не помнила. Гораздо сильнее желание отдать себя в распоряжение кого-то, кто позволит расправиться с бунтующим сбродом, так лихо наловчившемся грабить и убивать, тем более что этот кто-то не просто какая-то нежить, а принц королевской крови и брат Людовика-Солнце последнего короля, которого можно было назвать великим. Что характерно, почти никто не усомнился в том, что удивительное появление в казематах прекрасного и чудовищного создания — не сон, не бред и не галлюцинация. Люди, прежде вполне здравомыслящие, охотно поверили в вампиров, потому что очень сильно хотели поверить.