— Buenos dias.

Вероника вздрогнула, глаза ее широко открылись при звуке его голоса.

— Я думала, вы спите.

Разве он не говорил ей, что сон у него как у кошки, которая и во сне прислушивается к малейшему шороху? Это наследие тяжелого детства, и даже теперь, когда миновало столько лет, он не может избавиться от застарелой настороженности. Последние пять минут он явственно ощущал, что она смотрит на него.

— Я вижу, Вероника, вы хорошо выспались. Откуда ему про то знать?

— Кажется, я заснула, не досмотрев фильма. — Выходит, он отнес ее в постель и раздел? — Думаю, уже слишком поздно, чтобы... чтобы...

— Вы смущены, — констатировал он, бросив на нее беглый взгляд и слегка улыбнувшись. — Немного, но смущены.

— Пора вставать.

— Нет, не пора.

Он наблюдал, как потемнели изумрудные глубины ее глаз, как расширились зрачки и чуть дрогнули губы, когда он поднял руку, чтобы отвести с ее лица выбившиеся пряди волос.

Подавшись вперед и глядя на нежную впадинку в основании ее шеи, он приник к этому месту губами, затем провел рукой по плечу и почувствовал, что тело ее отзывается на его ласку. Он медленно исследовал губами изгиб изящной шеи, будто пробуя на вкус эту нежную кожу, впитывая легкий ее аромат, а потом потихоньку двинулся в сторону плеча. Одна его рука скользнула ей на бедро, другой он ласкал ее грудь, угадывая все самые чувствительные точки ее тела. Затем он принялся целовать эту упругую и в то же время мягкую грудь, наслаждаясь атласной нежностью кожи, и она выгнула шею, почувствовав, как разгорается в ее теле пламя желания. Вопреки намерениям, она прильнула к нему, ожидая более тесной близости. Ее неуверенная рука погладила его по груди, задержалась немного, прежде чем провести по животу, а затем скользнула на бедро. Она хотела ощутить силу, которая и страшила ее и в то же время доставляла такое наслаждение.

Угадывая нерешительность любовницы, он накрыл ее руку своей, передвинул на несколько дюймов, и дыхание у нее перехватило. Ее прикосновение было таким легким, будто бабочка, пролетая, коснулась его своим крылом, и он ощутил мощное возбуждение, порожденное ее робким исследованием. Мужчина в такие моменты уязвим больше всего, подумал он. Отбросив одеяло, он встал перед ней на колени, раздвинул ее бедра и медленно овладел ею. Она страстно прильнула к нему и не смогла удержаться от невольного стона, ощутив его властное проникновение в глубины ее естества. А движения его все повторялись, и она, невольно подчинившись заданному ритму, начала отвечать ему. Это настолько сильно захватило и поглотило ее, что она забыла обо всем на свете. Существовало только слияние их тел. Был только этот мужчина, только этот момент, и стихийная всепоглощающая страсть, которая их объединяла. Потом она пережила вместе с ним нечто, что раньше было неведомо ей. Такого мучительного наслаждения не бывает, не должно быть, от него умирают.

Но она не умерла, а постепенно и очень медленно начала возвращаться к реальности, тело ее успокаивалось, довольное и расслабленное. Они лежали рядом, и она удивлялась его самообладанию. Его дыхание не участилось, сердце билось ровно, в то время как ее собственное в какой-то момент чуть не выпрыгнуло из груди.

Если бы она была немного опытнее, то могла бы улыбнуться и поддразнить его немного, покрыть легкими поцелуями широкую мускулистую грудь, возможно даже заняться его темными сосками, легонько терзая их зубами, пока он не застонет и не закроет ее рот долгим поцелуем. Она могла также позволить себе всякие другие вольности с его телом, просто чтобы услышать, как его дыхание станет хриплым и задыхающимся, и почувствовать быстрый рост мужской силы, вызванный желанием, пробужденным ею. В конце концов, разве не так ведут себя в постели настоящие любовницы? Но она ничего этого не делала. Слишком новы были для нее ощущения интимной близости, чтобы затевать подобные игры. И она просто неподвижно лежала, ощущая на теле ласковое движение его пальцев и легкие поцелуи, которыми он покрывал ее плечо.

Вероника не заметила, как задремала. Разбудил ее шум воды, доносящийся из ванной Ралфа. Взглянув на часы, она встала, взяла перемену одежды и направилась в свою ванную.

Ралф настоял на том, что проводит ее к хирургу. Более того, он оставался и ждал до тех пор, пока рану ее не обработали и не наложили на руку свежую повязку.

Далее он позволил себе проявить нетактичность, упомянув синяк, украсивший ее ребра.

Вероника взглянула на него укоризненно, сердясь за въедливость, и доложила, что доктор и этот синяк осмотрел, заверив ее, что ребра целы.

— Вы невозможно много командуете, мистер Спенсер, — проворчала она, когда они спускались в лифте.

Он поднял брови.

— А вы не командуете?

— Нет, я не командую.

Покинув здание, они молча прошли на автостоянку. И все время, пока ехали в сторону города, Вероника не проронила ни слова.

Они подъехали к магазину, торговавшему дорогой модельной одеждой, исполненной в основном в единственном экземпляре. Цены на ярлыках стояли астрономические. Входя в элегантный салон, Вероника чувствовала себя страшно неловко и отчего-то злилась на Ралфа.

Вскоре, впрочем, восхищение этим необыкновенным мужчиной взяло верх над всеми другими чувствами. У него оказался отменный вкус. За два часа он помог ей выбрать пару восхитительных вечерних туалетов, пару платьев для коктейлей, невероятно изысканный костюм, а ко всему этому роскошеству — несколько пар изящных туфель.

— А теперь пора перекусить. Время ланча, — провозгласил он, укладывая коробки и свертки с покупками в багажник машины и запирая его.

Выбор Ралфа остановился на ресторане «Эмманьюэл». Отложив меню, он с удивлением взглянул на нее, слыша, что она хочет заказать порцию копченого лосося и суп.

— Считаете, дорогая моя, что еда не имеет значения?

Серьезно взглянув на него, она сказала:

— Я бы обошлась сандвичем и чашкой кофе.

— Вам не нравится производить хорошее впечатление?

— А разве я здесь для того, чтобы производить впечатление?

— Нет, это не входило в мои намерения.

Тем не менее они привлекли к себе внимание нескольких посетителей.

— Скажите, а вам нравится, когда на вас глазеют? — рискнула спросить она и увидела, что его глаза слегка помрачнели.

— Не особенно.

Вероника предпочитала носить узкие юбки и блузки, дополняя их жакетом. Одежда не особо дорогая, зато хорошо на ней сидела и была ей к лицу. Но, вероятно, подумала она, в тех сферах, где вращается ее любовник, одеваются несколько иначе. Именно поэтому они сейчас привлекали всеобщее внимание. Он был прав, предлагая ей одеваться и вести себя соответственно его статусу.

— В таком случае... Благодарю.

— За что?

— За одежду, — просто сказала она. — И за еду.

Что это? Притворство? Игра? Нет, вряд ли, подумал Ралф, тут нечто иное.

— Представьте, Вероника, я прекрасно понимаю, что стоит за вашей благодарностью. Но не стоит, право, смущаться.

Действительно, не стоит смущаться по поводу новых приобретений, ведь это не более чем необходимость, уговаривала себя Вероника. В конце концов, любовница богатого человека обязана хорошо одеваться.

— Мне еще предстоит навестить отца, — сказала Вероника, когда они перешли к кофе. — Вчера я у него не была. А потом еще надо заехать к Тони.

— Они ведь в разных больницах, — ровным голосом произнес Ралф, и она взглянула на него настороженно.

— Обещаю вернуться домой вовремя. Только скажите, когда нам надо будет выходить.

— Сразу после шести.

Вероника взглянула на часы: почти половина второго.

— Отца я навещаю каждый день. А у Тони никого нет.

Никого, кто позаботился бы о нем, договорила она про себя. Ему, возможно, хуже, чем сироте. Тот хоть знает, что к нему некому прийти, и никого не ждет.

Ралф призвал официанта, быстро расплатился с ним и сразу встал.

— Буду ждать вас дома в четыре тридцать. Не позже, — строго сказал он, когда они шли к машине.