Рей взял ее за руку.

— Сейчас начнется самая жестокая, кровавая часть боя. Лучше смотри в свой блокнот.

Но Стефани не могла оторвать взгляда от арены. Ею владело то же нездоровое любопытство, которое притягивает людей к месту дорожной аварии.

Бык злобно уставился на пикадоров, выставил рога и бросился всей своей черной тушей на коня Галлео. Всадник вонзил копье ему в спину, и арена огласилась диким ревом.

— О Боже! — вскричала Стефани. — Это нечестно!

— Своим ударом пикадор ослабил шейный мускул быка, чтобы Мигель смог подойти и убить животное, — объяснил Рей. — Ты что, не приготовила домашнее задание?

— Приготовила, но одно дело — изучать теорию, и совсем другое — увидеть все своими глазами!

По мнению Стефани, стеганые попоны плохо защищали лошадей. Бык буквально поднял коня Галлео на рога и повалил всадника. Мигель бросился к поверженному брату, размахивая плащом. Пока он отвлекал быка, другой мужчина помог Галлео встать. Толпа шумела.

Из раны быка сочилась кровь. Красная струйка текла на песок, сверкая на солнце. Стефани сомневалась, что долго выдержит это жестокое зрелище. Еще несколько ударов, и пикадоры уехали с арены.

Она облегченно вздохнула.

Мигель вышел из-за ограды, держа в руках пару бандерилий — украшенных дротиков. Увидев его, публика обезумела. Под вопли болельщиков он переломил дротики пополам о колено, с восхитительным изяществом пробежал по арене и умело вонзил короткие палки быку в загривок. Его бандерильеро [15]воспользовался другой парой дротиков, но движениям этого мужчины недоставало грации и проворства Мигеля.

Аменаса принялся тереться головой о песок, пытаясь избавиться от дротиков.

Мигель сорвал с головы берет и махнул им в сторону ложи председателя жюри, показывая, что готов к финалу корриды, и спрашивая разрешения на убийство быка.

Рей опустил фотоаппарат и взглянул на Стефани:

— Он хочет посвятить кому-то этого быка.

Мигель остановился перед их ложей. Вдруг оказавшись в центре всеобщего внимания, Стефани ощутила болезненные спазмы в желудке. Это мгновение показалось ей вечностью. Лицо и волосы матадора блестели от пота. Его темные глаза умоляли ее не уходить после корриды, дождаться его.

Внезапно он дернул головой и подбросил свой берет в воздух. Стефани поймала его на лету. Толпа одобрительно взревела, осыпав ее цветами.

Мигель взял у своего помощника пику и мулету, потом быстро хлебнул воды из бутылки, намочив подбородок.

Трибуны вновь затихли.

Мигель выпрямился, горделиво тряхнув плечами, вышел на середину арены и укрепил ноги в песке, показывая, что именно здесь пройдет финальная часть корриды. Зрители замахали платочками.

Матадор небрежно взмахнул мулетой, покрутил ею в воздухе и медленно прижал к себе.

— Торо! Торо! — позвал он быка.

Бык красиво пошел по арене. Каждый раз, когда он пробегал мимо, Мигель поворачивался на триста шестьдесят градусов и совершал серию быстрых шагов, подпуская животное все ближе. Наконец он буквально прижался к быку, испачкав костюм его кровью.

Стефани пыталась побороть страх. Это было самое прекрасное и самое ужасное зрелище в ее жизни. Сзади кто-то крикнул по-английски:

— Эль Пелигро! Убей его, пока он не убил тебя!

Все произошло слишком быстро. Стефани едва успела заметить, как Мигель вонзил пику животному между лопаток.

Аменаса качнулся, растерянно огляделся, сделал шаг вперед и замертво рухнул к ногам матадора. Из смертельной раны фонтаном хлестала кровь.

Толпа неистовствовала. Мигель благодарил зрителей, махая рукой и медленно поворачиваясь во все стороны. Потом его взгляд остановился на Стефани. Он слегка наклонил голову и улыбнулся.

Стефани как завороженная смотрела на бесформенную, истекающую кровью тушу и не могла отвести от нее глаз.

— Это был потрясающий спектакль! — воскликнул Рей, вскочив на ноги и размахивая своим носовым платком. — Зрители просят председателя жюри, чтобы он наградил Мигеля.

— Два уха и хвост! — кричали с трибун по-испански.

— Мне надо в туалет. Я сейчас приду.

Стефани протиснулась к выходу, осыпаемая новым дождем из цветов, и побежала по длинному цементному коридору. Чтобы отдышаться, она прислонилась спиной к холодной шершавой стене. По лицу катились слезы, в ушах звучало «оле!». У нее было такое чувство, как будто это она получила смертельный удар пикой.

Найдя туалет, она плеснула в лицо холодной водой и уставилась на свое бледное отражение в зеркале. Ее мутило. Она заскочила в свободную кабинку и опустилась на каменный пол, обхватив лицо ладонями. Где взять силы, чтобы вернуться на трибуны и смотреть на убийство очередного животного? Но надо преодолеть себя! Надо завершить задание и дождаться Мигеля!

Но Стефани не сделала ни того ни другого. Она уехала из «Лас-Вентас», к великому разочарованию бедняги таксиста, который имел несчастье работать в день корриды, но надеялся до конца выступления простоять возле арены, слушая крики толпы.

На вилле она схватила свои чемоданы и поспешно начеркала Мигелю записку, прислонив ее к женской статуе в комнате, пахнущей ладаном.

«Мигель!

Отпусти меня. Я хочу вернуться домой. К моим кошкам, к той жизни, которую я понимаю. Я всегда буду тебя любить, но мы с тобой принадлежим разным мирам. Тебе нужна женщина, которая понимает испанские традиции. Которая оценит твою профессию и будет с честью принята в твоей семье. Которая придет в восторг от того, что ей посвящают убийство быка. Я не такая… и никогда не стану такой.

Стефани».

Она помчалась в аэропорт и взяла билет на ближайший рейс из Мадрида в Нью-Йорк.

Позже она узнала, что второй бык ранил Франкосиса, что травма оказалась легкой и матадор должен поправиться. Стефани представила себя на месте Паломы, и по спине ее пробежал холодок. Это ужасно, когда у тебя на глазах бык цепляет на рога твоего возлюбленного! Злой рок отпустил Мигеля и взялся за Франкосиса.

В этом бою победил Мигель. Зрители на плечах вынесли его с арены. Он получил в награду два уха и хвост первого поверженного им быка. «Лас-Вентас» круто изменил его судьбу.

«Я больше не нужна Мигелю. Удача опять ему улыбнулась».

Стефани задержалась в Нью-Йорке на несколько дней. Она лежала в гостиничном номере, свернувшись калачиком, и пыталась понять, что же с ней произошло. Как она могла бросить задание? Как могла убежать от Мигеля?

Коррида навсегда останется для нее непостижимой тайной, пугающей и отталкивающей. Она любила Мигеля, но у нее не было сил смотреть, как он дразнит и убивает животных. Вот почему она предпочла уйти молча, без объяснений. Ей не хотелось его обижать. Впервые в жизни она встретила мужчину, который мог сделать ее счастливой… и добровольно от него отказалась. Впрочем, о каком счастье могла идти речь, если все, кто окружал Мигеля — болельщики, родственники, Доминго, — не желали видеть их вместе?

За какие-то две недели Стефани пережила слишком многое: бурный любовный роман, профессиональный срыв.

Она очень хорошо помнила свою мать, сгорбившуюся в старом кресле и совершенно сникшую после ухода отца. Только сейчас ей стали понятны мамины страдания. «Она любила папу так же сильно, как я люблю Мигеля. Эту душевную боль нельзя преодолеть, она калечит всю твою жизнь».

Стефани видела, как не похожи ее чувства к Мигелю на отношение к Стивену. Оказывается, Стивена она никогда не любила. Он не вызывал в ней того мучительного желания, которое она познала с Мигелем.

Мигель приводил ее в полное смятение. Это был человек-загадка. Невероятно ранимый и в то же время сильный, он бесстрашно выходил один на один с разъяренным тысячефунтовым быком, вооруженный какой-то пестрой тряпкой.

Его образ то и дело возникал у Стефани перед глазами, не давая покоя даже во сне. Красавец Мигель стоял на горячем песке под палящим иберийским солнцем, в блестящем костюме, испачканном потом и бычьей кровью. Вот он бросает ей свой берет, и на нее устремляются сразу двадцать три тысячи пар глаз.