«Зачем он говорит такие слова? Я растаяла бы и без них. Зачем дает обещания, которые не сможет исполнить?»

Зажмурившись, она плыла по волнам упоительного блаженства.

— Потрогай себя, — прошептал он.

Она открыла глаза.

— Что?

— Потрогай свои соски.

Он был совершенно серьезен. Стефани Мэдисон не делает таких вещей. А впрочем… почему бы и нет?

Глядя ему в глаза, она скользнула мокрыми руками по своим плечам и задержала ладони на груди. В уголке его губ притаилась легкая полуулыбка. «Он подчинил меня своей воле. Но и я могу властвовать над ним…»

Она придвинулась ближе и села ему на колени.

— Потрогай их сам.

Наполнив рот вином, Мигель захватил губами ее сосок. Кроваво-красное вино полилось по его подбородку, стекло ей на живот и смешалось с водой. Он начисто вылизал ее грудь, потом взял бутылку и вылил все, что там оставалось, на ее тело. Вода в ванне порозовела.

Стефани подалась вперед, уткнувшись носом в его жесткие волосы. Вдыхая запахи абрикосового шампуня, вина, эвкалипта и мыла, она обхватила ладонями его подбородок с чуть отросшей щетиной и заставила Мигеля встретиться с ее взглядом. Он приник поцелуем к ее губам, и она ощутила во рту сладкий вкус вина.

В этот момент Стефани забыла обо всем на свете. А ведь она была благоразумной женщиной, которая никогда не выходила из дома в пасмурный день без зонта, накануне рабочего дня собирала пакет с завтраком, каждое воскресенье мыла свою машину и даже помыслить не могла, что будет заниматься любовью с мужчиной, которого знала меньше недели, не позаботившись о предохранении. Теперь же в ней взяло верх дикое безрассудство. Она не хотела прерываться… она уже не могла этого сделать.

Мигель открыл глаза. Эти сияющие омуты, похожие на спелые оливки, обещали блаженство.

Он что-то прошептал по-испански, но его слова потонули в шуме воды, текущей из кранов.

Стефани провела языком по шраму на его плече, тронула золотой крестик и погладила его соски. Ее руки спустились ниже. Когда она вновь посмотрела ему в глаза, то заметила в них растерянность. Может быть, в этот момент Мигель тоже подумал о смуглых темноволосых малышах?

Она улыбнулась и прижалась губами к его губам. Прервав поцелуй, он до боли прикусил ее сосок. Она вскрикнула, впившись ногтями в его плечи.

Внезапно он выбрался из ванны и усадил, а потом уложил Стефани на широкую кафельную приступку. Вода каскадом стекала с его красивого мускулистого тела и лилась на пол; полуприкрытые глаза были полны желания и восторга.

Ритм их страсти стремительно нарастал.

— Мигель… О!

Они почти одновременно взлетели к сладостным вершинам и замерли, ошеломленные. Он стоял, свесив голову, с мокрых черных волос капала вода. Стефани видела, как тяжело вздымается его грудь. Глаза его были закрыты, а пальцы по-прежнему крепко сжимали ее ноги. Она еще не успела перевести дыхания. Одна свеча зашипела и погасла.

«Я люблю тебя…» — пело ее сердце.

Мигель взял ее за руки, привлек к себе, и они вдвоем опустились в горячую расслабляющую пену.

Стефани спала в объятиях Мигеля. Он прислушивался к ее ровному дыханию и старался запечатлеть в памяти очертания ее тела, ибо знал, что после воскресной корриды она уедет от него навсегда, каким бы смелым и прекрасным ни был он на арене.

Как же он переживет эту разлуку? Есть только один способ заставить ее остаться, но сейчас Мигель не мог его применить.

Всю дорогу до Мадрида Доминго долбил ему одно и то же:

— Не вздумай публично объявить о своей помолвке с американкой! Пакоте оказал тебе услугу!

Доминго злился: Мигель уехал с ранчо на день раньше, чем было задумано.

— Я не хочу использовать Палому для того, чтобы привлечь болельщиков, — отозвался матадор. — И не хочу обижать Франкосиса. Участь Эль Пелигро наконец изменилась в лучшую сторону. Мне уже не снится тот страшный сон.

— Это хорошо, очень хорошо. — Доминго тоже понимал значение снов. — Но ты не должен терять голову, матадор! До воскресенья ничего не предпринимай! Если хочешь, завтра поедем смотреть быков. И забудь о женщинах! Ты Эль Пелигро, и впереди у тебя — ответственное выступление!

— Я хочу созвать пресс-конференцию и объявить, что моя помолвка с Паломой недействительна.

— Сделаешь это после воскресенья. Какая разница?

— Для меня есть разница.

— Ты бросаешь карьеру ради американки, с которой знаком меньше двух недель? Мигель, ты сошел с ума!

— Я не хочу ее терять!

— Если она действительно тебя любит, то подождет.

— В воскресенье состоится мой последний бой. Я ухожу с арены! — выпалил Мигель неожиданно для самого себя.

Доминго вытащил изо рта сигару и уставился на Мигеля, как будто тот превратился в быка.

— Уходишь с арены? А как же я? Ты-то будешь наслаждаться своими миллионами, а мне что прикажешь делать?

Мигель, прищурившись, взглянул на своего менеджера.

— Ты тоже припас несколько миллионов. Найди себе нового матадора и занимайся с ним. А я ухожу — пора!

Но Доминго не собирался сдаваться:

— Ха! Через несколько лет — пожалуйста, но не сейчас! Ты мне как сын, и я заявляю тебе как отец: Стефани — не та женщина, ради которой можно бросить корриду! Она американка! У нее другие идеалы — не такие, как у испанок. Она ставит себя на одну ступень с мужчиной. К тому же она, наверное, протестантка. Знаешь, что будет, если вы останетесь вместе? Ты возненавидишь ее за то, что она увела тебя от быков, а она возненавидит тебя за то, что ты увел ее из журналистики. Ты вообразил, что она будет счастлива на твоем ранчо? Эта женщина будет пить противозачаточные пилюли и оставит тебя без наследника. А Палома выросла здесь, быки и арена — ее плоть и кровь. Она нарожает тебе много детей. Отпусти Стефани, пусть едет домой!

— Я ее люблю.

— Вздор! Любовь никогда не доводила тебя до добра.

— Просто Стефани надо понять нашу жизнь. И она ее поймет.

— Даже не надейся! Перед тем как мы уехали с ранчо, мне позвонил Пакоте. Знаешь, чем она сейчас занимается? Шляется по барам в компании Франкосиса — они пьют… и не только. Что-то не похоже, что она тебя любит.

— Врешь! Ты готов сказать все, что угодно, лишь бы я ее прогнал.

Мигель позвонил на виллу, но никто не снял трубку. Доминго молча зажег свою потухшую сигару и покачал головой:

— Завтра вечером тебя будут чествовать. Галлео приложил немало трудов, чтобы устроить эту вечеринку. Я думаю, будет лучше, если ты отправишься туда без американки.

И вот сейчас Мигель гладил волосы Стефани, а она льнула к нему.

Там соберется вся его свита — поклонники, судьи, журналисты, друзья и родственники. Там будут Дженна Старр и Палома. Мигель закрыл глаза, пытаясь превозмочь душевную боль.

Стефани так и не рассказала Мигелю о том, что случилось в клубе фламенко, хотя времени у них было предостаточно. Утром они опять занимались любовью, пили апельсиновый сок и ели пончики.

Когда она лежала в кольце его сильных рук, он сказал:

— Querida, поверь, мне совсем не нравится убивать быков.

Стефани была счастлива и видела, как лучатся счастьем его глаза. Ей не хотелось нарушать очарования момента, вспоминая недоразумения вчерашнего вечера.

— Не надо ничего объяснять…

— Нет, послушай! Мой стиль — это стиль танцора фламенко. Я ослепляю зрителей ритмичными движениями ног и взмахами плаща. Мне не доставляет удовольствия убивать животное. Это всем известно. Я бью точно в цель, и мои быки не испытывают страданий.

Это признание заинтересовало Стефани.

— Так бывает у всех матадоров?

Мигель покачал головой:

— Многие из них неповоротливы, зато ловко орудуют пикой и получают удовольствие от убийства.

С минуту они лежали молча. Стефани слушала, как стучит его сердце.

— Обещаю тебе, querida: быки, которых я убью в воскресенье, примут быструю смерть. Их повергнет моя пика, а не puntillero [11].