Эта тема была слишком личной, слишком болезненной — клубок спутанных чувств.

— Ты его бросила?

Ну как ему сказать, что Стивен сбежал с одной из ее подружек? Как признаться в том, что она не сумела удержать собственного мужа?

— Стив был немножко лицемерен, а я немножко наивна, — уклончиво объяснила она.

— Он тебе изменял?

Ох! Этот вопрос возродил прежние обиды.

— Он хотел получать блага не работая. Думал, что мой брат обеспечит финансовую поддержку его бестолковому бизнесу. Когда же он понял, что этого не будет, он нашел себе женщину со средствами. — Стефани пожала плечами.

— Ты в чем-то винишь себя?

— Только в том, что вышла замуж, не поняв его истинных целей. Ему требовалась не жена, а талон на бесплатное питание. Наверное, в глубине души я всегда это знала, но до поры до времени не хотела в это верить.

Стефани подняла свой бокал и глотнула вина. Странно, что она так разоткровенничалась с Мигелем. Единственными, кто знал всю подноготную ее неудачного замужества, были Ричард и Эйдрия.

— Мы с тобой в чем-то похожи.

Она тоже так считала.

— А что произошло у тебя с Лусией?

Интересно, расскажет ли он теперь о своем бесславном романе со светской красавицей?

— Она использовала меня, чтобы подобраться к Хуану, — ровно, без боли сказал он.

— Да, я слышала.

— Все пытались мне это втолковать, но я никого не слушал. Я был околдован ее блеском и утонченностью. — Мигель тронул свой шрам на щеке и вновь потянулся к бокалу с вином.

— Ты застал ее с Хуаном? — Стефани попыталась себе это представить. Одно дело — знать, что у Стивена есть другая женщина, и совсем другое — войти в спальню и увидеть все своими глазами.

— Это было на праздновании дня рождения. Они незаметно ускользнули на второй этаж и уединились в спальне. — Мигель провел рукой по волосам, закрыл глаза и на секунду замер. — Я по наивности пошел ее искать.

Стефани видела, как ему тяжело. Все его тело словно осело под невидимой тяжестью. Ей хотелось встать, подойти к нему, обнять, утешить, но их отношения еще не были определены.

— Боже мой, на той вечеринке были все, кто имеет отношение к корриде! На следующий день в городских газетах появились жуткие подробности.

— И ты решил расквитаться с обидчиком?

— Я только хотел унизить Хуана за то, что он унизил меня. У меня не было предчувствия, что великий Хуан Агилар погибнет. Кто угодно, только не он! За всю свою карьеру Хуан ни разу не получил даже царапины! Его называли богом. Каждого матадора бык рано или поздно цепляет на рога. Кто-то отделывается легким ранением, кто-то более серьезной травмой, а кто-то отправляется на небеса.

Порыв теплого ветерка затушил свечу. Мигель зажег ее снова.

— Первый же бык стал для него роковым. Хуан подпустил его слишком близко!

Мигель повертел в руке бокал, словно силился разглядеть в темной жидкости ответ на мучивший его вопрос.

— Бык зажал его ногу и повалил на землю. Я выбежал на арену, чтобы отвлечь животное, но бык развернулся с проворством кошки и ударил Хуана в живот. Я не успел его спасти.

Стефани уставилась в свой бокал, обдумывая услышанное. Было совершенно ясно, что Мигель себя не простил.

— А что случилось с Лусией после того, как она причинила тебе столько боли?

— Она уже не могла показываться на корриде. Я слышал, что она вышла замуж за бывшего пикадора, родила одного за другим пятерых детей и стала толстой, как корова.

В глазах его вновь заблестели веселые лучики.

— Ты шутишь?

— Вовсе нет. Теперь она весит двести фунтов!

Стефани опять опустила взгляд в бокал.

— Лично я рада, что она ушла из твоей жизни.

Признавшись в этом, она как будто шагнула к краю невидимой пропасти.

Мигель удивленно выгнул бровь:

— В самом деле?

Стефани подняла голову и соблазнительно улыбнулась:

— Я уверена, что за тобой всегда бегал целый табун женщин.

— Вовсе нет, — засмеялся Мигель. — Я был тощим нищим парнем, от которого дурно пахло. Соседские девчонки звали меня Вонючка.

— Как жестоко! — Стефани вытянула ноги. Длинная трава щекотала ей лодыжки.

— После смерти отца я работал в доках Барселоны — чистил рыбу, чтобы поддержать семью. А запах рыбы неистребим. Он преследовал меня много лет подряд.

Стефани засмеялась, на душе у нее стало легко. Она налила себе еще вина, уже не считая, сколько выпила раньше.

— Как же ты нашел время, чтобы стать великим матадором?

Мигель допил бутылку, бросил ее в густую траву и достал из корзинки другую.

— В выходные я играл с другими ребятами в корриду. Американские мальчишки гоняют на улицах футбольный мяч, а я размахивал игрушечной пикой. Иногда я был тореро, иногда быком.

— Ты, как Ренальдо, гонялся за известными матадорами?

— В Барселоне не было ни одного известного матадора. Я ждал, когда они сами ко мне придут.

Улыбка его померкла, он опять замкнулся.

— И они пришли?

Мигель затушил сигарету и тут же закурил другую.

— Мне было пятнадцать лет, и от меня все так же несло рыбой. На драгоценные песо, которые я отложил, долгими часами работая в доке, я купил себе билет на корриду с Хуаном Агиларом, моим кумиром, Правда, место было не очень хорошим, но это не имело значения. Когда я шел на трибуны, меня остановила прекрасная дама в большой — просто огромной — белой шляпе. Она сказала, что ее неожиданно вызвали по делам, и предложила мне свой билет.

— И что же это была за дама?

— Жена Хуана. Она дала мне билет в его ложу. Выйдя на арену, Хуан поднял голову и увидел, что я сижу на месте его жены. Он подошел ко мне и потребовал: «Уноси отсюда свою тощую вонючую задницу!» Я показал ему билет и объяснил, каким образом он у меня оказался. А потом сказал, что когда-нибудь стану самым знаменитым матадором из всех когда-либо живших на этом свете. Даже более знаменитым, чем он.

— Так и сказал?

— Представь себе. В общем, Хуан велел мне остаться после корриды. По каким-то одному ему ведомым причинам он взял меня с собой в турне и начал лично обучать искусству матадора.

Стефани внимательно слушала.

— А где сейчас мать Паломы?

— Она умерла. Погибла в автомобильной катастрофе по дороге в Севилью за год до кончины Хуана. Говорили, что после ее смерти он запил, но я никогда не видел его пьяным. Палома осталась совсем одна.

— И что с ней стало?

— На смертном одре Хуан попросил меня позаботиться о его дочери. И я обязан выполнить его просьбу.

«Еще бы, — подумала Стефани, — ведь это была воля умирающего!»

— После смерти Хуана ты хотел покончить с собой? Вот почему ты напился перед выступлением?

— Я убил Хуана и решил умереть сам. Я не мог смотреть в глаза разгневанных зрителей. Я не мог смотреть в глаза самому себе.

Они надолго замолчали. Стефани слушала ночные звуки. У них над головами по веткам порхала пташка. Легкий ветерок колыхал листву. Где-то на склоне холма мычали коровы, вдалеке лаяла собака. В разделяющем их пространстве плыл сигаретный дым.

— Как ты поступишь с Паломой? — спросила Стефани, чувствуя, что приближается к самому краю пропасти.

Мигель лишь глубоко вздохнул.

— Ты ее любишь? — Она долго не решалась задать этот вопрос, но вино придало ей смелости.

— Я уже говорил тебе на вилле, что я ее опекун. Палома мне как сестра. Она меня тоже не любит. У нее есть жених.

— И что же ты будешь делать? Обручишься с ней в угоду толпе?

Он выпил еще один бокал вина, но не спешил отвечать. Сердце Стефани кольнуло подозрение.

— Ты хочешь на ней жениться?

— Нет. — Он покачал головой. — Я хочу жениться на тебе.

О Боже, а ведь он не шутит!

В полном замешательстве Стефани встала. Она боялась впускать Мигеля к себе в душу. Испанцы ни за что не допустят, чтобы их матадор женился на американской журналистке! Внезапно Мигель подхватил ее на руки и погладил по волосам, задев заколку, которая с легким стуком упала на гравийную дорожку.