— Это не ваше дело, Альберт, — спрашивать и решать, — произнес Спенсер.

— Вы правы. Что я знаю? Я всего лишь студент, специализирующийся по философии.

«А вдобавок ко всему ты еще и лжец», — подумал Спенсер и резко бросил:

— Пошли!

Альберт пошел было к машине но и вдруг остановился.

— Подождите минутку, — сказал он. — Постойте. Я сейчас вернусь.

— Вы никуда не пойдете.

— Подождите. Мне нужно кое-что забрать.

— Нет, Альберт. Не нужно.

— Я вернусь сейчас же, — проговорил Альберт и направился к домику.

Спенсер мгновенно преградил ему дорогу и приказал:

— Альберт. Я сказал «нет» и настаиваю на этом. Нет. Я не знаю, что такое вы хотите забрать отсюда, но вы это не заберете.

Альберт смотрел на него, не двигаясь, не шелохнувшись, пристально, не моргая.

— Детектив О'Мэлли, я хочу забрать ее пальто, — произнес он медленно и терпеливо. Его черные глаза горели. — Кристина забыла здесь свое пальто, и я хочу его забрать. Если желаете, пойдемте со мной.

— Альберт, не заставляйте меня вас арестовывать. Я могу сделать так, что вы проведете ночь в тюремной камере. И уверяю вас, сделаю это с удовольствием.

Но слова эти не произвели на Альберта того впечатления, какое они произвели тогда на Джима. Альберт не собирался делать карьеру политика. Альберту было на это наплевать. Его не заботило, проведет он или нет ночь в тюремной камере, и, чтобы Спенсер не сомневался в этом, он тут же и сказал:

— Детектив, ночь в тюремной камере стоит того, чтобы получить назад пальто Кристины. Ей-богу, стоит.

Спенсер придвинулся ближе, выхватил свой «магнум» и поднес его к лицу Альберта.

— Не двигаться, — проговорил он с угрозой. — Повернись кругом, ступай к машине и садись в нее. И не делай ни одного шага в сторону.

Альберт не двинулся с места. Ни одни мускул на его лице не дрогнул. Он, словно поддразнивая, сказал:

— А что будет, если сделаю, детектив? Вы собираетесь меня застрелить?

— Повернись кругом, Альберт, и возвращайся к машине, — выдавил Спенсер сквозь сжатые зубы.

Альберт улыбнулся широкой, белозубой, приветливой улыбкой. Он и Спенсер стояли на расстоянии чуть больше метра друг от друга. Альберт продолжал улыбаться. Затем в одно мгновение вскинул левую ногу и выбил «магнум» из руки Спенсера. Пистолет упал где-то в трех метрах в стороне.

Альберт, не переставая улыбаться, похвастал:

— К вашему сведению, у меня черный пояс по карате.

Спенсер резко рванулся вперед и сильно ударил его кулаком в солнечное сплетение, отчего тот повалился навзничь. Но Спенсер успел перехватить руку Альберта и заломил ее за спину.

— Черный пояс, говоришь? Как смеешь ты, сукин сын, угрожать мне, офицеру полиции, который представляет закон?

В ответ Альберт только тяжело дышал. Спенсер поднял его на ноги, еще сильнее закрутив руку, повел быстро к машине и швырнул его на заднее сиденье. Затем он связался по радио с Реем Феллом и приказал прибыть немедленно.

Спенсер поднял свой пистолет и встал рядом со своей «импалой», наставив «магнум» на Альберта.

Вначале они молчали. Альберт сидел на заднем сиденье, не глядя на Спенсера.

Через некоторое время Спенсер услышал его голос через дверцу машины:

— Хороший прием, детектив О'Мэлли, поздравляю. Но можете не сомневаться: если бы я хотел вас убить, вы бы давно уже были мертвы. Без всяких сомнений.

Спенсер не шелохнулся и только холодно произнес:

— А вы, мистер Мейплтоп, сели бы на электрический стул.

Альберт наклонился к окну, и лицо его осветилось знаменитой белозубой улыбкой.

— Для этого меня бы следовало еще поймать. А кто сказал, что это было бы просто?

Спенсеру пришлось простоять на холоде тридцать минут, пока, наконец, прибыл Рей Фелл. Машина Рея тяжело и неуклюже поднималась в гору, и Спенсер, наверное, в первый раз радовался встрече с Реем Феллом. Он приказал Рею нацелить пистолет на Альберта и, если тот пошевелится, пристрелить не колеблясь. Затем он направился к домику и обыскал там каждую комнату, пока не нашел пальто. Оно висело в большом стенном шкафу в одной из спален — единственная вещь. Старое темно-бордовое кашемировое пальто. Спенсер внимательно его осмотрел — ничего на нем подозрительного не было.

Он приложил пальто к лицу. Оно слабо пахло душистым мылом и чем-то еще. Спенсер понял, что пальто пахло Кристиной. Он снова приложил его к своему лицу и закрыл глаза, подумав, что не отдаст его Альберту, потому что сохранит для себя. Он глубоко вдохнул душистый аромат. Конечно, проще было разрешить Альберту взять его, но Спенсер в тот момент так мало о нем знал. Этот мерзавец — а у Спенсера уже не было никаких сомнений, что Альберт мерзавец, — вполне мог одном из шкафов спрятать оружие.

Спенсер привез Альберта в Хановер, в полицейское управление, и после прочтения ему прав Миранды [28]запер в небольшую камеру.

Через час Спенсер спросил Альберта, не хочет ли он кому-нибудь позвонить. Вначале Альберт не ответил, а затем, помолчав минуты две, сказал:

— Послушайте, детектив, мне совсем не хочется иметь неприятности.

— Замечательно, — усмехнулся Спенсер. — Ты не хочешь неприятностей. Да куда уж больше.

— Я не сделал ничего плохого.

— Да что ты говоришь? А угрозы офицеру полиции? А препятствие проведению расследования? Молись, чтобы я не выдвинул против тебя обвинение в нападении.

— Буду молиться, детектив. Может быть, мне повезет. — Альберт посмотрел на Спенсера сквозь прутья решетки.

Спенсер был так разозлен, что, когда поднимался со стула, случайно опрокинул небольшую настольную лампу.

В восемь вечера он позвонил Уиллу и рассказал, что произошло.

— Ты с ума сошел, — почти крикнул Уилл. — Как ты мог поехать туда один?

— Я поехал туда не один, — ответил Спенсер. — Я поехал туда с Альбертом в надежде как следует поговорить.

— Понятно. Вот почему ты упрятал его за решетку?

— Нет, я вынужден был упрятать его за решетку, потому что он оказал сопротивление.

— Ну и что ты собираешься теперь делать? Сейчас суббота, вечер. Суд закрыт, денег на залог у него, конечно, нет; на адвоката, наверное, тоже…

— Он должен был обо всем этом думать раньше.

— Он еще молодой, Спенс, — сказал Уилл. — В общем, оставь его там до утра и отправляйся домой. И постарайся об этом не думать.

Но Спенсер домой не пошел — не мог решиться его оставить. Он пошел в заднюю часть помещения и сел рядом с камерой Альберта.

— Вы не собираетесь снять с меня наручники? — произнес наконец Альберт.

— Не знаю, — ответил Спенсер. — Мне кажется, что и на ноги тебе, наверное, тоже следовало бы надеть наручники.

Альберт не ответил, и спустя некоторое время Спенсер подозвал его и снял наручники. Альберт сел на кровать, потирая запястья.

— Назови мне хотя бы одну причину, только хорошую, — подал голос Спенсер со своего кресла, — согласно которой я не должен продержать тебя здесь до понедельника, а потом не предъявить обвинение в убийстве Кристины Ким.

— Насчет причин не знаю, а вот в свое оправдание относительно того, что я ее не убивал, сказать кое-что могу.

— Кто же может поручиться, что ты не врешь? — спросил Спенсер.

— Потому что в момент гибели Кристины я сидел в комнате, отдыха рядом с парнем по имени Том и смотрел этот дурацкий кинофильм. Вот почему. Потому что я… — он сделал паузу, — любил ее. Вот почему.

Спенсер молчал.

— Потому что я любил ее больше всего на свете, — продолжил Альберт. — Да мне было бы лучше умереть, чем причинить ей боль. Я пошел бы ради нее под пули. Я ничего не боюсь, детектив.

— Я это вижу, — сказал Спенсер.

Они замолчали. Спенсер наблюдал за Альбертом. А тот сидел на постели и смотрел на свои руки.

— Альберт, я не понимал этого раньше и теперь не понимаю. Почему ты, любя Кристину, все же встречался с Конни? Я хочу понять, в чем тут был смысл?