Спенсеру нравилось здание Дартмутского университета. Особенно ему нравилось, как оно выглядит в дождливую погоду. Его безупречно белые, как будто вымытые стены и густо-черные оконные ставни. Это здание проглядывало сквозь зелень деревьев, как снег весной. Именно оно привлекло его внимание, когда он в первый раз увидел Хановер.

Но зимой, особенно когда было много снега, черные ставни смотрелись на его фоне почти так же, как эти черные ботинки сейчас.

Но в ставнях все-таки ничего страшного не было. Ставни как ставни. Они не пугали его, не ужасали, когда он смотрел на них. Он оставался детективом, мужчиной, человеком. Увидев же эти ботинки, Спенсер вдруг почувствовал к себе отвращение, ему стало страшно, ему вдруг показалось, что он не взрослый опытный полицейский, а просто мальчик, который надумал поиграть в детектива в надежде, что никто этого не заметит и не разоблачит его.

Спенсер перекрестился и тихо прочитал «Аве Мария».

Фелл что-то крикнул ему сверху. Спенсер сделал ему знак подойти.

— Ты привез покрывала? — хрипло спросил Спенсер и закашлялся.

— Да. — Фелл протянул Спенсеру покрывало. — Но зачем они нам нужны? — Он глядел на холмик без всякого выражения.

Спенсер расстелил покрывало перед холмиком, а затем стал шарить по карманам в поисках носового платка и блокнота.

— Я думаю, Фелл, — медленно произнес он, — нам с тобой предстоит сейчас обнаружить под снегом мертвое тело.

Фелл сощурил глаза.

— Что нам предстоит? — удивленно спросил он. — Где? Платка Спенсер не нашел. А его блокнот все еще валялся на снегу, там, наверху.

— Рей, — сказал он. — Ты видишь ботинки, которые выглядывают из-под снега? Вон, прямо перед тобой.

— Ботинки? — Фелл снова уставился на снежный холмик. — Разве это ботинки?

— Да, — медленно проговорил Спенсер. — А что это, по-твоему?

— Не знаю, — ответил Фелл. — Это, значит, их обнаружил Милтон? Я все осмотрел, куда он показывал, но ничего не увидел.

— Да, понимаю, не увидел, — сказал Спенсер. — Теперь слушай внимательно: сделай так, чтобы ни единая душа не могла приблизиться сюда. Иди наверх и жди меня там.

— А что ты собираешься делать?

— Иди, Рей, и жди меня наверху.

Несколько мгновений Спенсер стоял без движения, как будто собираясь с духом, а затем начал медленно приближаться к холмику, осторожно ступая по покрывалу. На близком расстоянии на фоне белого снега ботинки казались поразительно черными.

Все остальное, впрочем, выглядело вполне естественным. И холмик как обыкновенный холмик. Просто небольшой снежный сугроб. И все. Спенсеру вдруг показалось, что это и в самом деле обыкновенный снежный сугроб. Но потом он вспомнил, что всего неделю назад видел такие же точно черные ботинки. На Норт-Мейн-стрит. Ему и вспоминать не надо было, он это знал с самого начала. Он бессильно опустился на корточки, пытаясь себя успокоить: «Это не она, это не она. Это не может быть она».

Спенсер надел кожаные перчатки и начал разгребать снег. Вначале медленно, затем быстрее и быстрее. Он отчаянно, неистово раскапывал холмик, не чувствуя под руками ничего, кроме плотного холодного снега. А может быть, это просто ботинки? Кто-то выбросил их сюда, просто сыграл злую шутку… Но тут он почувствовал под снегом нечто.

Своей рукой в перчатке он нащупал руку. Человеческую руку. Сердце его упало, и он закрыл глаза. Потом открыл и тихо застонал. От боли.

Это была ее рука. Рука Кристины. Длинные, одеревеневшие, неподатливые пальцы без колец. Холеные ногти были обломаны, красный лак осыпался. Рука была не напряжена и не расслаблена, она просто застыла на сильном морозе, как фрагмент ледяной скульптуры. Голова Спенсера начала дергаться. На несколько мгновений он вообще потерял контроль над собой. Он знал, что с его головой время от времени происходят такие штуки в исключительных обстоятельствах. Он понимал, что необходимо взять себя в руки. Голова дергалась, а в остальном, кажется, все было в порядке.

Он медленно снял перчатки, поднял замерзшую руку, взял ее обеими ладонями и прижал к себе.

Из его груди вырвался стон. Мучительный стон страдания.

Он бережно положил ее руку и встал. Его голова снова начала дергаться.

Спенсер стоял среди сосен и пытался не моргать. Ему хотелось, чтобы там, наверху, никого не было. Чтобы все ушли. И Фелл тоже. Спенсеру хотелось побыть немного одному. С ней. Прежде чем ее увидят эксперт-криминалист и коронер [21], прежде чем ее увидят санитары, прежде чем ее увидят ребята из Конкорда и криминалисты из Хаверхилла. Прежде чем ее увидит земля или печь крематория. Колени у него дрожали.

— Пожалуйста, Господи, — шептал он, — пожалуйста, даруй мне силы перенести это достойно. Даруй мне силы выполнить мою работу так, как ее положено выполнить. Я знаю: я могу это сделать. Я знаю: я могу, я должен.

И ему удалось взять себя в руки. Спенсер успокоился. А успокоившись, задумался. Что же здесь произошло?

Ни одно из деревьев не потревожено. Даже ветки ни одной сломанной нет поблизости. Все не тронуто, все покрыто снегом. Никаких следов борьбы. Так что же она здесь делала? Пришла сюда, чтобы умереть? Она что, пришла сюда, легла в снег и умерла? Может быть, оступилась, ударилась головой, потеряла сознание и замерзла? Холмик исключительно симметричный. Только природа во время метелей создает такие сугробы, как этот, а затем оставляет безмятежно, пока их не растопит солнце.

Но следы, едва покрытые снегом, свидетельствуют, что здесь уже кто-то побывал и не далее как вчера после полудня. Спенсер прищурился, пытаясь лучше разглядеть то, что осталось на снегу. Справа от отпечатков ботинок шли следы. Они были небольшие и круглые. Кто-то тут пробежал, четырехлапый и без обуви.

Спенсер глубоко вздохнул, кивнул сам себе и двинулся наверх к Рею Феллу.

— Ну и что там? — спросил Фелл.

— Там… — Прежде чем продолжить, Спенсер сделал паузу, чтобы голос звучал ровнее. — Там, внизу, мертвое тело, Рей. Пожалуйста, иди и позвони Уиллу. Пусть немедленно приезжает. И еще позвони в больницу. Да, и принеси мне фотоаппарат и еще несколько покрывал.

Как только он узнал руку Кристины и понял, что надежды больше нет, ему захотелось как можно скорее извлечь ее из-под снега.

— Мы обнаружили труп?! — выдохнул Рей, и его глаза засветились восторгом. — Боже мой! Вот это да!

Спенсер стиснул зубы.

— Да, это труп, Рей, — громко произнес он. — Ты понял, что это означает? По-моему, пока еще нет. Так вот, разъясняю: это означает, что кто-то умер. Понимаешь? И радоваться этому нечего. Я посмотрю на тебя, как ты будешь сообщать родителям — если тебе это поручат, — что их доченька погибла.

— Извини… — Рей покраснел, он выглядел смущенным.

— Пожалуйста, возвращайся к машине, позвони Уиллу и всем остальным и принеси мне фотоаппарат.

Рей замялся.

— Реймонд, ты слышал? Мне нужен фотоаппарат, — сказал Спенсер.

Фотоаппарата, который Фелл был обязан все время возить в патрульной машине, при нем не оказалось. Он что-то пробормотал насчет того, что холодно, и что он не хотел в такую погоду возить его в машине, и еще что-то насчет своей тети, которая попросила у него этот фотоаппарат и до сих пор не вернула. Ей, видите ли, было интересно, какие фотокамеры используют при расследовании преступлений.

Спенсер нетерпеливо махнул рукой и приказал:

— Иди в машину и принеси мне еще покрывала. Есть они у тебя или нет? Или твоей тете захотелось и на них полюбоваться тоже?

— Нет, сэр, — пробормотал Рей Фелл. — А что мне раньше сделать: позвонить Уиллу или сначала принести покрывала?

— И то и другое, Рей. Одновременно, — сказал Спенсер, повернувшись к нему спиной и наклоняясь, чтобы поднять блокнот и ручку. «Этот чертов Рей!»

Спенсер кратко записал время своего прибытия на место происшествия, а также свои наблюдения: как выглядел холмик, черные ботинки, следы ног, лап, рука. А затем направился поговорить со студентами.