Спенсер, конечно, не знал, сколько именно денег было у Элизабет Барретт, но он был абсолютно уверен, что у Натана Синклера не было ни пенни.

«В этом-то и заключается вся штука, — подумал Спенсер. — Нищий, без единого пенни, Натан всегда паразитировал за счет женщин, которые его любили».

Элизабет Барретт — почему это имя казалось ему знакомым? В короткой газетной заметке говорилось, что она из Нью-Хэмпшира. Но откуда конкретно?

Он покинул библиотеку и поехал по шоссе номер 1-95 на север, в направлении Нью-Хэмпшира. Спенсер решил не возвращаться домой, пока не выяснит что-нибудь насчет Элизабет Барретт.

Он ехал и рассеянно слушал радио. Исполнялись песни, которые он знал, и Спенсер начал напевать себе под нос сначала «Танцуя во мраке» Брюса Спрингстина, потом «Приходи такая, как ты есть» группы «Нирвана», потом какую-то песенку Элтона Джона.

Когда он въехал в Массачусетс, примерно в сорока милях к югу от Вратлебро, штат Вермонт, то напевал песенку Ким Карнес «Глаза Бетт Дэвис [35]»: «У нее глаза как у Бетт Дэвис… У нее глаза как у Бетт Дэвис…»

И тут в голове Спенсера что-то как будто вспыхнуло, и он крутанул руль так, что чуть не врезался в машину справа. До Ливана, штат Нью-Хэмпшир, отсюда было девяносто миль. Он пролетел их за пятьдесят три минуты. Когда Спенсер выехал на шоссе номер 1-89, было уже темно. До Ливана оставалось всего несколько миль, и Спенсер нарушил все правила движения, какие только возможно, особенно, что касалось скорости. Он дважды проехал на красный свет и проигнорировал все знаки «стоп». Наконец он выехал на кольцевую транспортную развязку с односторонним движением, свернул в сторону Уилера и затем еще раз свернул направо.

Это была дорога в «Красные листья».

Вот оно, это место. Спенсер помнил удивительно солнечную тихую улицу, ухоженную, с чудными уютными домиками. И среди них стоял особняк «Красные листья». Но что это? Двери дома забиты. В окнах нет стекол, только старые деревянные доски с проржавевшими гвоздями чуть прикрывали их. Фасад дома был исписан детской мазней. Асфальт на подъездной дорожке весь потрескался, и между трещинами проросла трава.

Спенсер просидел за рулем очень долго — ему показалось, что прошла целая вечность. Он сидел без движения, уронив голову на руки. А затем выключил зажигание, медленно выбрался из машины и двинулся через улицу к дому, чтобы посмотреть, что осталось от «Красных листьев». Можно было сказать, что не осталось ничего. Вывеска, которая когда-то висела на столбе рядом с домом, была сорвана. Спенсер нашел ее неподалеку, в траве. Он поднял ее. Там значилось:

«КРАСНЫЕ ЛИСТЬЯ», ЗАВЕДЕНИЕ ОСНОВАНО В 1973 ГОДУ. ВЛАДЕЛИЦА — ЭЛИЗАБЕТ (БЕТТИ) БАРРЕТТ

В течение часа Спенсер просидел неподвижно перед домом. Теперь он понял все. Затем он поднялся и уехал.

Он выехал из Ливана и направился по шоссе номер 10 в Хановер. Он собирался заехать в гости к своему старому напарнику Уиллу, чтобы повезти его к Кену Галлахеру. Он собирался выпить с ними и рассказать о том, что ему удалось обнаружить, и посоветоваться.

Но что Уилл? Он ведь только покачает головой. А Галлахер? В лучшем случае вежливо покивает. Потом, когда Спенсер отвернется, они обменяются многозначительными взглядами, крутя пальцами у виска. Они подумают, что он рехнулся. И будут правы.

Не доехав до Хановера, он развернулся и двинулся обратно к шоссе номер 1-89, беря южнее, по направлению к Конкорду. Он решил обратиться в канцелярию окружного прокурора. Спенсер проехал пятнадцать миль, что заняло у него тридцать минут, и передумал. Так он ничего не добьется. По делу Кристины уже есть человек, признанный виновным и отбывающий наказание.

«И, кроме того, что, собственно говоря, я имею? У меня нет никаких вещественных доказательств. Ничего, кроме правды».

Но что будет делать окружной прокурор с этой правдой?

«Вот, значит, какая у вас правда, — скажет Дейв Питерсон. — Вы, значит, обнаружили заколоченный дом с сорванной вывеской и хотите, чтобы я на этом основании арестовал человека? За что? За то, что он не стал заботиться о беременных девочках-подростках?»

«Но-но-но, — отвечу я. — Он женился на ней специально, чтобы завладеть этими деньгами. Разве вы не видите? Он все точно рассчитал, этот мерзавец. Разве вы не видите?»

«Я все вижу, — скажет Питерсон. — А вы можете что-нибудь доказать? Ах да, я совсем забыл: у вас же есть ваша знаменитая интуиция. И что же вы думаете, что на основании ваших догадок его возможно упрятать на всю жизнь за решетку?»

Спенсер простонал и в отчаянии ударил ладонями по рулевому колесу.

Питерсон будет прав. Он скажет: пока негодяй не признается в содеянном, и говорить не о чем. Потом угостит меня виски со льдом и выпроводит.

Спенсер свернул с шоссе и медленно проехал до Враттлеборо. Там он поставил машину в центре на стоянке, вылез и затерялся в толпе. Первым делом он приобрел пару высоких рабочих ботинок. Затем в трех разных магазинах купил три черных тренировочных костюма. Он также обзавелся дорожной сумкой и в небольшом бутике выложил семьдесят баксов за черные кожаные перчатки с прокладкой, предохраняющей от влаги. За все он платил наличными.

Возвратившись в машину, Спенсер бросил вещи на заднее сиденье и поехал на окраину города. В туалете заправочной станции он надел сначала бронежилет, затем два тренировочных костюма, один на другой, а также черные ботинки. Обнаружив, что на рубахе все еще болтается магнитофон, который он так и не удосужился снять, Спенсер отстегнул его, вытянул из кассеты пленку с записью его разговора с Натаном, сжег ее в раковине, а пепел смыл водой.

Он положил магнитофон, соединительные проводки и микрофон в бардачок.

Затем Спенсер надел черные перчатки, вышел и открыл багажник. Он копался в нем некоторое время, пока не отыскал «дешевый ствол» [36], который две или три недели назад конфисковал при облаве на наркоманов. В его полицейском автомобиле на работе набралась уже целая дюжина этого барахла, и у него все не доходили руки его сдать. С собой у него был только один ствол, остальные остались в багажнике его служебной машины. Револьвер был сделан очень плохо, но Спенсер надеялся, что он сработает, и аккуратно положил его в полиэтиленовый пакет и спрятал под сиденье. Затем пристегнул к боку кобуру со своим «Магнумом-357» и направился в Гринвич повидаться с Натаном.

Спенсер собирался поговорить с ним снова, но на этот раз "без магнитофона и без застолья.

В Гринвич он прибыл примерно в 11 вечера. Поставил автомобиль в пригороде на стоянке, рядом со станцией. До дома Натана отсюда было две с половиной мили, и он прошел их пешком.

Он знал, что нужно быть предельно осторожным. Живя один в таком большом доме на отшибе, Натан, наверное, хорошо вооружен. Во всяком случае, к визиту нежелательных гостей он готов. Фасад дома был погружен в темноту. Похоже, что там никого нет. Но Спенсер был уверен: Натан на месте, ему некуда идти.

Между домом Натана и соседними домами шла узкая дорожка, которая, извиваясь между деревьями, вела к берегу. Спенсер заметил ее, когда Натан показывал ему участок.

Теперь он пошел по этой дорожке и обошел дом Натана сзади, где забора не было: эта часть была обращена к проливу Лонг-Айленд. Здесь тоже все окна были темными, кроме двух небольших слева. В них отражались блики работающего телевизора. Окна находились высоко, поэтому заглянуть туда было нельзя. Он тихо поднялся по ступенькам к заднему входу и потянул на себя дверь.

Она оказалась не заперта. Спенсер вошел. Телевизор работал почти на полную громкость. Спенсер быстро двинулся через большую кухню налево и встал в дверном проеме небольшой уютной комнаты — по-видимому, это был его кабинет, — где Натан лежал на диване у окна и смотрел телевизор.

Он увидел Спенсера, но не пошевелился.

— Так-так, — произнес он наконец. — Что-то не припомню, чтобы я тебя приглашал.