— Она ненавидит грозу.

— Все мы этим отличаемся, разве нет?

Лисса снова уселась на диван и привела в порядок одежду, догадываясь, что Джет наблюдал за нею, пока она дремала. Что за невыносимая мысль! А что, если она спала с открытым ртом?

— Воображаю себе, что здесь творилось в 1987 году. У вас много деревьев поломало? — осторожно поинтересовалась Лисса.

— Четвертую часть всех, что росли. В лесу словно коса поработала — зрелище было на редкость жуткое. У дома полкрыши снесло, вся черепица осыпалась. А один из дубов рухнул прямо на мою машину. Смял в лепешку, разумеется. Но машину заменить несложно. А вот вековые деревья попробуйте-ка!

— Кошмар какой-то, — согласилась Лисса.

— Сара и я глаз не сомкнули всю ночь. Билл и Бен перетрусили, забились под диваны и носа не казали. Странно они себя вели: казалось, что собакам известно что-то такое, о чем мы даже не подозреваем. Что-то первобытное. Я много чего слышал о том, как ведут себя животные в момент катастрофы.

Они откровенно испытывали друг друга, кружили, словно осмотрительные всадники, старательно заглядывали в душу противника, за ничего не значащими словами стремились увидеть нечто большее. Их взгляды на миг скрестились, словно в поединке, затем Лисса выдавила из себя улыбку, а Джет уставился перед собой.

Минуту спустя Лисса поглядела на угасающее подрагивающее пламя, алые искры которого вспыхивали над бревнами. Потом на стакан, доверху наполненный золотистой жидкостью, что стоял на маленьком столике рядом с Джетом.

Он проследил за ее взглядом.

— Хотите? Это бренди. Отличный бренди, вовсе не огненная вода, изобретение мудрых монахов. В самый раз для того, чтобы достойно завершить тяжелый день!

Она покачала головой, взъерошила пальцами и без того растрепанные волосы и зевнула.

— Я почти не пью. Разве что хорошие вина. Сколько времени?

— Час ночи.

— Бог ты мой, а мне ведь завтра вставать ни свет ни заря. Все запрограммировано. А я должна проследить за тем, чтобы все прошло без сучка без задоринки, поэтому мне бы лучше оказаться на месте раньше других. Но как?

— Но вы крепко проспали целых три часа. Мне не хотелось вас беспокоить. Вы походили на… чуть было не сказал на Спящую красавицу, но теперь эти слова вряд ли произнесешь. Подтекст нехорош. — Джет не сводил с нее пристального взгляда, который словно сковал молодую женщину невидимыми, но прочными оковами, заключил в темницу страсти.

— Зачем вы остались? — спросила Лисса еле слышно. — В этом не было нужды. Сиделка мне ни к чему.

— Я остался на случай, если гроза вас разбудит и вы растеряетесь и не будете знать, куда идти. В Холлоу-хаус ничего не стоит заблудиться. Тут есть комнаты, которые даже я еще не отыскал, — шутливо отозвался Джет. А темные глаза между тем заглядывали ей прямо в душу, затягивали в омут все глубже.

— Полагаю, тут и фамильное привидение есть?

— О да. И не одно.

В этом желании поддержать шутку ощущалось мальчишеское озорство, и теплота, и нежность, что против его воли прорывались на поверхность. Гранитно-серые глаза лукаво поблескивали в неверном свете пламени, яркие, как кристаллы. Губы изогнулись в усмешке, еле ощутимый запах дорогого одеколона смешивался с древесным дымом. Лисса не желала допустить, чтобы он догадался о том всесокрушающем чувственном голоде, от которого ныло ее тело. Пора уходить. Этот человек опасен.

— В таком случае, пожелаю вам спокойной ночи и оставлю вас наедине с книгами. — Лисса попыталась подняться, но незримые чары приковали ее к мягким подушкам. Вот-вот должно было что-то случиться, нечто неизведанное, манящее и пугающее одновременно. Ничего больше не надо — только глядеться в его глаза не отрываясь. О, этот человек — опытный сердцеед! Интересно, сколько женщин у него перебывало с тех пор, как он расстался с матерью Мэтью?

— Я уже закончил, — проговорил Джет, захлопывая книгу.

Он пересек гостиную и присел на диван рядом с Лиссой. Руки их случайно соприкоснулись. Он оказался так близко, что молодая женщина ощутила на своей щеке его горячее дыхание. Время остановилось. Нет, этого нельзя допускать! Слишком похоже, что желаемое и впрямь вот-вот сбудется. Но это же приведет к катастрофе, к новым несчастьям! Джет встретился с ней взглядом, его глаза потемнели. Он бережно притянул Лиссу к себе, и молодая женщина почувствовала, что дрожит.

— Мне надо идти, — отрешенно проговорила она.

— Не сейчас, — возразил Джет, осознавая свою власть над ней. Он действовал отчасти по расчету, отчасти инстинктивно. Мистер Арнольд почитал себя честным человеком, но на карту было поставлено будущее его сына. Его империя огромна, но Мэтью для него превыше всего. — Не уходите.

— Пожалуйста…

— Лисса, нам надо поговорить. Это важно.

— Пожалуйста, не сейчас.

При мысли о том, что может произойти, голос молодой женщины прервался. Гром грохотал где-то вдали, постепенно затихая. Гроза пронеслась по небу, унося с собою ее боль. Этого человека она ждала всю жизнь, никого ей не надо, кроме него. Тела их соприкоснулись, и Лисса вздрогнула, словно от удара тока.

Она не знала, кто к кому потянулся первым. Чувства заклубились, словно сгущающийся туман. На мгновение молодая женщина ощутила себя героиней мелодрамы. Все благоразумие Лиссы обратилось в ничто, едва губы Джета с нежностью коснулись ее губ, и цена за испытываемое ею блаженство вдруг показалось ничтожной. Он перенес на нее всю тяжесть своего тела, притискивая к обволакивающей спинке дивана. Она сдалась тотчас же, не думая, не рассуждая. Позабыла обо всем, когда Джет молча притянул ее к себе еще ближе, с исступленной жадностью наслаждаясь ее хрупкой красотой, благоуханием ее волос, распаляя ее желание. Лисса упивалась его прикосновениями, ощущала мускулы его сильных бедер, тепло его тела, запах кожи, дерзкую требовательность рук, властную настойчивость ищущего рта. Она не знала, гром ли это гремит или неистово колотится ее сердце.

Внезапно Джет разжал объятия, и отвергнутое тело молодой женщины беспомощно поникло. Все внутри нее похолодело. Она не знала, куда смотреть, что сказать. Отчаяние ее не знало границ. Собственное легкомыслие бросило ее в объятия этого человека. Она даже не постаралась отстраниться или остановить его. Как давно мечтала она о таком поцелуе, сколько лет его ждала, и вот несколько мгновений страсти все погубили.

Он отец Мэтью. Как она могла забыть об этом!

— Но я люблю Мэтью, — прошептала Лисса с закрытыми глазами. Опущенные ресницы придавали ее лицу выражение трогательной беззащитности. Какое-то мгновение она еще ощущала на щеке его горячее дыхание, затем Джет отодвинулся. — Зачем вы это сделали?

— Этот поцелуй доказывает, что вы не любите Мэтью. — Голос Арнольда-старшего звучал жестко и непреклонно, и молодая женщина задохнулась от безысходности, признавая свое поражение. Выходит, он просто испытывал ее, поцеловал ее нарочно! — Я не желаю, чтобы мой сын женился на распутной кокетке, на расчетливой приспособленке и авантюристке, — продолжал Джет. Руки его, ставшие вдруг безжалостными, стиснули ее запястья, словно клещи. — Кем вы, собственно, и являетесь. Мэтью — завидная партия, верно? Холлоу-хаус, сотни акров земли в Суссексе… а в будущем он еще и унаследует мой бизнес. Это вам не муниципальная квартирка, а?

Лисса была сокрушена, унижена, втоптана в грязь.

— Не смейте так говорить, — начала она, напрягшись от волнения, собирая жалкие остатки гордости. А может, притвориться, будто в полусне она перепутала его и Мэтью. Нет, столь вопиющей лжи он ни за что не поверит. Джет — это Джет и никто иной. Да и поцелуи тоже разные. Мэтью целовал ее слишком деликатно, с мальчишеским энтузиазмом, но не со знанием дела. Джет же — настоящий мужчина, дерзкий, требовательный, однако на удивление нежный, и нежность его одновременно властная и чарующая.

Лисса застонала, прижимая кулаки ко лбу.

— Ох, Джет, зачем вы это сделали? Какой же вы негодяй! Вы ничего не понимаете! Почему вы не оставили меня в покое? Я этого не хотела.