На вопрос Кирилла Жуковский только усмехнулся.

— Не, ну правда, Сань, — Кирилл редко верил в случайности. Плюс ко всему, батя очень настойчиво гнал его на эту встречу. Значит он знал кто обосновался на Белом. Значит, знает ещё что-то, — Чудес не бывает! Не может быть, что ты, старый разведчик, не знал, что здесь могу появиться я. И к чему вся эта таинственность.

— Конечно, знал, — ответил Аббат, — для этого и таинственность нужна была. Ты же — любопытная Варвара, — он с улыбкой глянул на Китяжа.

— А зачем, Саня? К чему вся эта таинственность и загадочность?

— Ты же помнишь старинный принцип — оставайся незаметным.

— По моему, к твоему поведению этот принцип не применим, дружище. О тебе знает вся округа.

— Не обо мне, — Аббат многозначительно поднял палец вверх, — а о моём присутствии. А это не одно и то же. И потом, я здесь сижу и ни кому жизнь не порчу.

— А что сидишь, то? Кого ждешь?

— Да тебя и жду, — хмыкнул Аббат.

— А на кой?

— Так мне было сказано. Подучить тебя немного. Чтобы вспомнил ты то, что бесы из тебя выбили.

— Ой, ли? — недоверчиво посмотрел на него Китяж, — Кто это тебя надоумил? И с каких это пор, такие бойцы как ты, в монахи подались?

— Сейчас, до избы дойдем, там всё и расскажу, — Аббат указал Кириллу на неприметную тропку, — Нам тут совсем недалеко осталось.

И действительно, повиляв между плотными кустами, друзья оказались прямо на Каменном мысу, у жилища Аббата.

— Что строишь? — Китяж указал Жуковскому на обтёсанные брёвна.

— Часовню, — невозмутимо ответил Саша, — Надо же мне грехи наши замаливать. Да не бери в голову, — он махнул удивленному Китяжу в сторону дома, — пошли лучше в избу.

Зайдя в двери, Кирилл оглядел скромное жилище современного монаха. В избе была одна комната, посередине которой стоял рубленый стол. Вдоль стен — два топчана, один из которых застелен одеялом. Другой был пустым. Голые доски. У стола стояло две табуретки. На стене, в углу, у входа, висел допотопный умывальник, под которым стояло обычное оцинкованное ведро. Рядом, ближе к двери, стояла привычная Китяжу армейская «буржуйка», на которую Аббат тут же, поставил чайник. Рядом с умывальником, на стене висела сушилка для посуды. На ней было две алюминиевые чашки и две таких же, алюминиевых плошки. В дальнем углу комнаты, на стене висели три иконы, под которыми стояли церковные подсвечники. И ещё. На глухой стене висел СКС, с оптикой и патронташ с патронами.

— Авы, гражданин Аббат, всё так же верны себе, — указав на карабин на стене, Кирилл крутил в голове всю информацию, которую видел. Похоже, что хозяин готовился принимать гостя. Иначе, зачем ему всего по два?

— Это я там, — монах указал за дверь и начал снимать с себя маскхалат и камуфляж, — Аббат. А здесь, Кирилл, прошу называть меня по имени. Я, всё-таки, служитель православной церкви.

— Не вопрос, брат Александр, — Китяж развел руками, — Так ты мне расскажешь, почему мы встретились с тобой при таких интересных обстоятельствах и с чего такой боец как ты, вдруг в попы подался?

— Ну, во-первых, не в попы, а в священнослужители, во-вторых, я всего лишь, монах, — Аббат поставил на буржуйку кастрюлю с супом и открыв окошко печки подкинул туда два смолянистых, сосновых поленца, которые сразу занялись огнём и затрещали, — А в-третьих, сон мне был. Видение, понимаешь? — монах вопросительно посмотрел на Кирилла, — И в этом сне приказ дан. Придти сюда и отца твоего разыскать. А потом и тебя.

— Что-то я тебя не пойму, Саня, — скептически ухмыльнулся Китяж, — ты же — реалист. До мозга костей, реалист. И гонишь мне здесь какую-то туфту мистическую. Видимо, что-то случилось? Тебя не контузило на войне, случайно?

— Ты не язви, брат, — без капли иронии ответил ему Жуковский, — Я тебя после той злосчастной операции похоронил. Как и Серёжу, царствие ему небесное, — он перекрестился, — А потом, мне и было сказано, что жив ты. Только не помнишь ни чего. Обучать тебя надо многому…

— Да кто тебя вообще надоумил на это? — удивлению Кирилла не было предела.

— Все равно не поверишь, — отмахнулся Аббат и пошел снимать с плиты подогревшийся суп.

— А ты скажи, — не унимался Кирилл, — Я тоже, не дурнее паровоза, авось и соображу.

— Матерь Божья, — совершенно серьёзно ответил ему монах и разлил суп по плошкам.

Кирилл задумался о психическом здоровье своего старинного друга. «Ну, пока не кусается, а дальше — посмотрим».

— Ты обратил внимание, куда ты сел? — перевел разговор на другую тему Аббат и Кирилл посмотрел на пустой деревянный топчан.

— И что?

— Это твоя кровать, — пояснил Саша, — Здесь все сделано для нас двоих. Тебе предстоит восстановить все свои навыки. И, в первую очередь, рукопашный бой. А то, я тебя как котёнка сегодня уложил.

— Интересно, что бы ты говорил, если бы мой котёнок тебе на спину прыгнул, — парировал его выпад Китяж.

— Ну, не прыгнул же, — улыбнулся Аббат.

— А тут всё от меня зависело, — заулыбался своей ловкости Китяж.

— Гордыня, дружище, — Саша покачал головой, — грех это. Ничего в этом мире от тебя не зависит. На всё воля божия, — он поднял руку вверх, — давай-ка лучше откушаем. Ты «Отче Наш» знаешь?

— Знаю, — Китяж где-то слыхал, что у сумасшедших по весне бывают обострения, по этому, им лучше не перечить, — А что?

— Прочитай тихонько, перекрестись и приступай к трапезе, а я сейчас, — Аббат подошел к иконам и начал шептать молитву, то и дело крестясь и отбивая поклоны. Китяж наблюдал за своим несчастным, сумасшедшим товарищем. Что же такое он увидел, что так подвинулся мозгами? Психическая устойчивость у бойцов ГРУ проверялась многократно. А уж у сотрудников восьмого отдела, она проверялась чуть ли е каждый месяц. Малейшее подозрение и всё… пишите письма с «гражданки». А Аббат был одним из самых психически уравновешенных бойцов, с которыми Кирилл был знаком. Видимо случилось что-то, действительно экстраординарное. А Аббат, тем временем, встал с колен и подошёл к своему спальному месту.

— Вообще то, в пост употреблять алкоголь нельзя. Грех это. Но ещё больший грех — человека обидеть, — он заглянул под свой топчан и вытащил оттуда бутылку с жидкостью, напоминавшей коньяк, — Это батя твой угостил, дай ему бог здоровья, — он опять перекрестился и подошел к столу. Разлив по кружкам грамм по сто он поднял одну и сказал, — НУ, со свиданицем, товарищ страшный лейтенант!

— Будем жить, прапорщик, — Кирилл гулко стукнулся с Александром кружками и выпил напиток. Алкоголь, действительно был батиной мануфактуры.

Аббат перекрестился и со словами, — Господи, прости ты мою душу грешную, — опрокинул содержимое стакана себе в глотку. Занюхав рукавом, он сел за стол и быстро прочитав две короткие молитвы и перекрестив себя и миску, принялся есть.

Возвращался домой Китяж, изрядно наклюкавшись. Он шел по брусчатке в сторону заставы и пытался уложить по полочкам всё что рассказал ему Аббат. После того рейда, когда они потеряли Серёгу и Тимура, его перевели в Новосибирск, но служить в армии он больше не мог. Надломилось в нём что-то. И он уволился. Написали — по состоянию здоровья. Но на «гражданке», ему тоже не было места. Он только и умел, что служить. Поэтому он и пошел служить. Только богу. Потом, как он утверждал, пошли «знамения» и «видения». Дальше Кириллу стало не интересно и он, сославшись на занятость, решил покинуть несчастного Аббата.

— Ты куда, — удивился Александр, когда Китяж встал из-за стола.

— Пора мне, Сань, — виновато сказал ему Китяж, — Мать я давно не видел.

— Ты и меня давно не видел, — заметил Аббат.

— Согласен. Поэтому обещаю заглянуть к тебе в следующий раз.

— Ты так ничего и не понял? — хмель уже ударил в голову Аббату. Видно было, что алкоголь он употребляет теперь крайне редко. Язык уже плохо его слушался, — Я должен тебя обучить.

— Знаешь, Саня, — Китяж замялся, подбирая слова, — Не моё это всё. Ну не верю я в потусторонние силы и божественные видения. Ты уж, извини меня, брат. Водки я к тебе приду попить, а вот на счёт остального… извини. Вывалился я из всяческих систем. Я сам по себе. Прощай, дружище, — и Кирилл вышел на воздух.