Пробежав по деревне, Кирилл выскочил на гаченную дорогу к законсервированной погранзаставе, до которой было около километра. Дальше, от погранзаставы дорога была получше — мощеная.

Когда ещё до Великой Войны, власти Советского Союза начали подбирать новое место для базы Балтийского флота (мятежный Кронштадт их не устраивал потому, что был слишком близко к Финской границе). Клим Ворошилов указал на Лужскую губу. Место было тихое, глубины позволяли подходить тяжелым крейсерам, да и грозить всему капиталистическому миру, отсюда было удобнее. С запада ее закрывал Кургальский полуостров, за которым ещё дальше, на запад была Нарвская губа. Именно на Кургальском полуострове Клим и решил поставить укрепрайон, который должен прикрывать новую, Усть-Лужскую военно-морскую базу Балтийского флота. И первое, что предстояло сделать, это — дороги. Причем, не просто дороги, а такие, чтобы по ним и танки могли пройти. Чтобы они служили даже тогда, когда во всем мире коммунизм наступит.

Дорог там не было, одни направления. Поэтому Ворошилов пригнал на полуостров около пятнадцати тысяч заключенных, которые за пол года замостили основную дорогу по всему периметру полуострова, а это, ни много, ни мало, восемьдесят КэМэ и около сорока километров внутренних дорог. Весь Кургальский полуостров стоял на костях. Дальше дорог дело не пошло, началась Финская компания, а за ней и Великая Война.

Выскочив у заставы, Кирилл остановился первый раз. ПТН на ней работал, хотя вся застава была покинута и напоминала мини Припять. Однако на вышке ПТНа теперь дежурили два пограничника, которых каждое утро и вечер привозили с погранотряда в Усть-Луге. Когда он был здесь последний раз, на заставе не было никого, а сейчас появились. Похоже пацаны на вышке спали. Никакого движения в их будке не было, только радар ПТНа крутился, сканируя водную гладь наших рубежей.

Что ж, здесь все было тихо, поэтому Кирилл не стал остывать и побежал дальше, к Белому. Отсюда до озера было около трех с половиной километров. Добежав до Хамолова, Тяжин снова остановился и прислушался. Утренний лес только начал просыпаться. Но стука топора в его ранних звуках ещё не было. «Спит ещё, наверное. Ну, ничего. Кто рано встает — тому бог дает. Сейчас мы тебя и застукаем», улыбнулся Кирилл и побежал дальше. Но не напрямую, через бурелом, а по дороге. Так было дальше, но можно было подойти на противоположный мысок и посмотреть издали на неведомого обитателя Белого озера. От Хамоловской просеки дорога стала интереснее. Лес вокруг стал густым и недобрым. Он так сильно нависал над дорогой, что становился похожим на тоннель, а в предрассветные часы и вовсе казался заколдованным. Но таким он казался обычному человеку. Для Китяжа не было ни чего лучше такого леса. Он знал — чем гуще лес, тем проще уйти. Чем тяжелее обстановка, тем проще работать диверсанту-разведчику. И какой бы дикий зверюга сейчас не вышел на встречу Тяжину, он готов был ему доказать, что ОН здесь хозяин, а не кто либо другой.

Пробежав метров триста по тоннелю из веток, Кирилл, наконец, услышал стук топора, который шел именно с каменного мыска. И ему, почему-то вспомнилась старая детская шутка: «В лесу раздавался топор дровосека. Дровосек топором отгонял гомосека…». Видимо, в такую рань, отшельник не ждал гостей и Китяж побежал дальше. До Белого он добежал под ритмичный стук и звон топора. По ритму Кирилл понял, что отшельник с топором «на ты». Топор вообще любит к себе почтительного отношения. Работать с ним может человек сильный волей и духом. За этими мыслями он и выскочил к зеркальной глади «Большого Белого» на котором уже засверкали первые лучи восходящего солнышка. Китяж уже почти вышел на противоположный «каменному» мысок, но спугнул двух сорок, которые засели на березке, прямо у воды. Сороки, с треском поднялись с дерева и улетели в неизвестном направлении. Топор, на другом берегу затих моментально. Китяж досадно выругал себя за свою же неуклюжесть и начал соображать, как быть дальше. Тяжин осмотрел владения незнакомого отшельника. Место для строительства дома было выбрано идеально. По всем правилам фортификации. С трех сторон оно было окружено стеной леса, из которого шла узкая тропинка. Четвертая сторона была прикрыта озером. Причем, не просто озером, а довольно таки крутым берегом, забраться на который без шума мог, только подготовленный человек. Например, такой, как Тяжин. Сама избушка была довольно широкой и не высокой. Крыша двускатная, широко развернутая. От этого дом казался ещё ниже. Почти землянка. Из трубы шел еле заметный дымок. Значит, хозяин был дома или поблизости. Рядом с домиком отшельник строил ещё какое-то сооружение. Кирилл встал с корточек и побежал назад. За время наблюдения, он изрядно продрог. А по дороге, он обдумывал дальнейший план. Прибежать домой, умыться, позавтракать, собраться и не спеша прогуляться до Белого ещё раз. Только в этот раз аккуратно и во всеоружии.

Когда Кирилл выскочил у погранзаставы, солнце уже поднялось над лесом довольно высоко. К дому он подбежал в половину восьмого. Быстро умывшись чуть теплой водой в бане, которая находилась через дорогу от дома, он надел тельняшку и сходил до залива и потрогал воду. Вода была градуса четыре. Значит в озере такаяже. Вплавь Китяжу подбираться не хотелось. Значит, придется добираться посуху. «Все! Война войной, а обед по расписанию. Точнее завтрак», — подумал Кирилл и пошел на кухню.

— Сынок, где ты был? — спросила мама. Она уже подогрела чай и жарила утренние блинчики.

— Бегал, — ответил Китяж и, подойдя к маме, чмокнул ее в щеку, — Доброе утро мам.

— Доброе, доброе, — мама, наконец, оторвалась от плиты и, посмотрев на сына, удивленно вздернула брови, — Ты прямо ТАК бегал???

— Да, — Кирилл уже наливал чай в большую алюминиевую, его любимую кружку.

— Ты с ума сошел? На улице плюс пять! Ты бы ещё голым побежал! Болтунами своими зверей попугал!

— А я почти голым и бегал, — улыбнулся Китяж и отправил блинчик со сгущенкой себе в рот, — да не парься ты, мам. Я же не ходил. Я же бегал. А пока бегаешь тебе не холодно. Закаляйся, как сталь! Я ещё и искупаться хотел, — он легонько хохотнул.

— Давай, давай, — мама начала свою обычную песню, — купайся! А позагорать ты не хотел? А что? Самое время. Хапнешь пневмонию, я тебе буду ставить самые болючие уколы, — какой бы Китяж взрослый не был, он всегда оставался для нее, ее маленьким, любимым Кирюшкой.

— Да ладно, мам, — продолжал веселиться Кирилл, — Вода теплая. Ведь температура ее замерзания — ноль градусов. Соответственно, если она не твердая, значит теплая.

— Так, не учи мать, — нахмурила брови мама и громко сказала, — Папа! Иди завтракать!

— Уже бегу! — как обычно донеслось со второго этажа, и отец спустился вниз, — Здорово, бегун, — батя хлопнул жующего Кирилла по плечу, рассказывай, что видел. Хотя, наверное, ничего. Ты своим внешним видом распугал всех животных.

— Ты меня видел? — спросил его Китяж, посылая очередной блин в рот.

— Видел, видел, — ответил отец и тоже плеснул себе чаю, — я же позже пяти не просыпаюсь. Служба, сынок, она ведь не только на тебе сказалась.

— Папа, скажи ему, чтобы он в таком виде больше не бегал, — донеслось от плиты.

— Сын, — грозным голосом, но улыбаясь сказал батя, — не бегай так больше! И меньше тоже не бегай, — он подмигнул Кириллу, — Ну, что видел то.

— ПТН заработал, — ответил Кирилл, — Давно?

— Две недели назад. Что ещё видел?

— На Хамолово волчица ходит. След свежий совсем. Похоже жрать ее детки хотят. Худая она совсем. След еле видный.

— Ну так, — пожал плечами отец, — высосали он ее, вот и худая. Волки — это плохо. Что ещё?

— Видел я избушку эту.

— Так, так, так, — именно это и хотел услышать отец, — и как тебе?

— Стоит грамотно. Просто не подойдешь. Я думал вплавь, но прохладно пока.

— Слышишь, отец, — мама принесла ещё одну тарелку с блинчиками, — вплавь он хотел. А чё не по воздуху???