— Русский?

— Местами, — не поворачиваясь, ответил Кирилл.

— Тяжко? — с сочувствием заметил парень.

— Вроде того.

— Тогда давай поправимся?

Кирилл услыхал, как на столе появилась бутылка. Судя по характерному звуку — литровая и Тяжин понял, что поспать ему сегодня не удастся. Он сел на свою койку и протянул парню руку.

— Кирилл.

— Роман, — ответил парень и моментально свернул пробку с квадратной бутылки на черной этикетке которой, белыми буквами было неписано «Jack Daniels», — ну что? — он разлил по заботливо приготовленным экипажем парома стаканам, — не пьянки ради, а здоровья для! Давай, Кирилл. За знакомство.

А через три часа они уже весело и задорно блевали, стоя на верхней палубе парома, прямо в серое, бушующее Балтийское море. Может быть этого бы и не произошло, но обильные возлияния обоих «мореплавателей» накануне и неспокойная Балтика, подкосила их, и без того расшатанный, вестибулярный аппарат. Попутно Кирилл и Рома играли в игру, «Кто дальше Блеванет». По итогам игры была зафиксирована боевая ничья и, на тот момент уже, приятели пошли вниз. Как выяснилось, Рома тоже ездил за машиной и тоже живет в Питере. Поэтому они и решили спуститься на грузовую палубу и похвастаться друг другу своими железными конями.

Рома был фанатом Баварского автопрома, поэтому взял себе почти новенькую пятьсот тридцатую. Бирюзовую, на светлой, почти лимонной коже.

— Когда началась погрузка, я видел практически все машины, которые загнали сюда, — пошатываясь, толи от качки, толи от выпитого, гордо заявил Рома, — Моя самая лучшая! — он похлопал пятерку по крыше, — Ну, ИК! Конечно не считая Эмки… ИК!.. Так что, дружище… ИК!.. Моя машина лучше всех…

— Почему? — пьяным непонимающим взглядом посмотрел на него Кирилл.

— Потому что, я — кррррутой! — Ромка сделал пальцами «козу», — Ну а теперь пойдем, посмотрим твой тазик… ИК!.. Какой кузов то?

— Е-36… — еле ответил Китяж и они, пошатываясь и опираясь на стоящие, на грузовой палубе машины, пошли на нос парома. Дойдя до своей машины, Китяж протянул Роме ключ и тот, нажав на значок, почему-то дернул за ручку соседней машины. И тут Китяж увидел, что рядом с его болидом стоит серенькая «тройка». Обыкновенная триста шестнадцатая. И Рома, почему-то решил, что это его машина. От осознания этого Кирилл засмеялся, а Рома продолжал дергать за ручку, бубня себе под нос:

— Чет… ИК! Чет не получается. Слыш, Киря. Чет сломалась твоя машина…

— Нее… — Кирилл поводил перед носом Ромы указательным пальцем, — с моей машиной все в порядке, — и он, открыв пассажирскую дверь, плюхнулся на сидение.

Рома постоял секунд тридцать, не веря в то, что такая машина принадлежит не ему, а потом сел на водительское сидение.

— Только, чур, в машине не блевать! — по пьяному, сурово пригрозил пальцем Тяжин, — и заводить мы ее тоже не будем.

Рома мотнул плохо слушающейся головой.

— Слушай Киря, а может ты и не Киря вовсе? ИК! — прищурился Рома.

— А кто??? — Наигранно, по-пьяному расширил глаза Китяж.

— Ну… ИК! Скажем, Игорь…

— Почему???

— Потому что, ты — Кррррутой!!! — захохотал Ромка и, схватившись за руль, сделал вид, что он гонщик, — Штурман! Курс!

— Длинный левый, на третьей, — подыграл ему Китяж. И оба захохотали.

— Ладно, старый, — Ромка протянул руку Китяжу, — созвонимся!

— Не вопрос, дружище, — Тяжин сел в машину и поехал в зону таможенного досмотра. Досмотр он прошел быстро. И дело было вовсе не в настроении таможенника, или в не вызывающем подозрений лице Китяжа и даже не в том, что ночью таможеннику не хотелось работать. Все решили пятьдесят долларов в паспорте. Таможенник улыбнулся, и бегло осмотрев машину, шлепнул в паспорте печать и протянул его Тяжину.

— Красивая у вас машина, Кирилл Александрович.

— Что есть — то есть, согласился Китяж и уже воткнул первую передачу, но таможенник остановил его.

— Подождите, Кирилл Александрович, — он жестом попросил Китяжа подвинуться к нему.

— Что? Какие-то проблемы? — удивился Тяжин.

— Нет, здесь у вас проблем нет. А вот там, — он указал на двух коротко стриженных крепких парней, которые стояли за шлагбаумом, на выезде из таможенной зоны, — там они могут быть. Братва снимает по триста Бакинских с каждой пригнанной машины. Вы, я вижу, человек новый, поэтому будьте осторожней. Дайте им денег и езжайте с миром.

Кирилл посмотрел на братков за шлагбаумом, а те, в свою очередь, уже махали ему рукой, дескать: «Давай, братан, подъезжай. Мы не кусаемся!»

— Спасибо лейтенант, — кивнул ему Китяж, — я учту.

И включив передачу, он поехал к шлагбауму, за которым уже потирали руки молодые «пацаны». Китяж с улыбкой подъехал к шлагбауму и протянул документы погранцу который сидел в будке на выезде. Погранец, видимо предупрежденный таможенником быстро посмотрел паспорт, протянул документы Тяжину и с улыбкой сказал:

— Добро пожаловать домой, в Россию, Кирилл Александрович.

— Спасибо, — кивнул Китяж, — давай, открывай уже…

Погранец нажал кнопку, и красно-белый шлагбаум медленно поехал вверх. Китяж неспешно, чтобы звуковой волной от выхлопа болида не оглушить молодых, да ранних, рэкетиров подъехал к стоящим поперек дороги «браткам». Он остановился в сантиметре от парней с гигиеническими прическами. Парни были не робкого десятка и даже не дернулись в стороны, от такого маневра. Один из них подошел к водительской двери и дернул за ручку, которую Китяж благополучно заблокировал заранее, а второй остался стаять перед машиной. Он только развернулся спиной. Открыть дверь у коротко стриженного не получилось, поэтому он, с улыбкой постучал костяшкой указательного пальца по стеклу. Китяж, с такой же улыбкой, нажал кнопку у коробки передач и опустил стекло водительской двери до конца.

— Привет братишка, — весело сказал стриженный и, положив руки на крышу, крест-накрест, облокотился на них головой.

— Привет, — улыбнулся Китяж, — только я в семье единственный сын. Так что, не братишка ты мне.

— Опустим подробности личной жизни твоего папаши, — парень показал, что он тоже острый язык и продолжил, — и давай перейдем к делам. Заплати сбор, в фонд помощи богоугодных заведений и езжай себе, с миром.

— И каковы размеры столь правильного дела? — язвительно улыбаясь, спросил Китяж.

— С тебя, не много. Всего шесть Франклинов.

— Подожди, дружище, — наигранно вздернул брови Тяжин, — я слышал, что богоугодные заведения вполне обходятся и тремя соточками.

— Нууу… Ты бы не жадничал, — пацанчик, как бы, невзначай отодвинул полу куртки. Под мышкой, в кобуре болтался спортивный пистолет Марголина. Кириллу всегда нравилась эта игрушка. Легкая, точная и практически бесшумная, — была бы у тебя простая машина, было бы три соточки, а у тебя видишь, какой аппарат, — стриженный выпрямился и развел в стороны руки, как бы, пытаясь обнять Эмку. За что и был наказан. Как только его руки достигли максимального удаления друг от друга, Китяж молниеносно схватил его за грудки и со всей силы, резко шмякнул его о машину, как раз в то место, где стойка соединяется с крышей. В переносице у стриженного что-то хрустнуло и он начал опадать. Кирилл отпустил падающее тело и схватился за рукоять пистолета, который, под тяжестью тела его, теперь уже бывшего владельца, выскользнул из кобуры. И в тот момент, когда стриженный грохнулся на асфальт, пистолет уже лежал в правой руке Китяжа. Он тихонько спрятал его под куртку и громко сказал второму, который стоял спиной:

— Эй, дружище! Тут твоему товарищу плохо.

Второй, дернулся и, увидев ноги напарника, не задумываясь, бросился к нему. А стриженный, потихоньку приходил в себя. Он оторвал от асфальта голову и встряхнул ей, пытаясь собрать два изображения в его глазах, в одно. Именно это и надо было Китяжу. Как только второй кинулся помогать своему коллеге, Тяжин достал пистолет и навел его на второго.

— Послушайте дядю, ребятки, — Тяжин говорил тихо, но оба вымогателя его слышали, — нашли бы вы себе работу поспокойнее и побезопаснее. Дольше проживете. А тебе, — Китяж направил ствол на сидящего на асфальте стриженного, — если ещё раз увижу, прострелю колено. Аривидерчи, девочки!