Что ж, пришлось искать новый объект для поклонения и любви… Однако когда становилось совсем туго, Реджиналд всегда обращался за советом к матери. Холодноватая, светски сдержанная леди Джессика всегда находила для сына слова утешения и ободрения. Еще бы, ведь он был ее единственным ребенком.

Вздохнув, молодой человек уселся на пол около кресла матери и положил темноволосую голову на ее колени. Рассеянно улыбаясь, та протянула тонкую, не успевшую еще увянуть руку и тихонько погладила его по вьющимся волосам.

— Она такая хорошая, мама, — сказал Реджиналд. — А я все запутал. И она прогнала меня, даже видеть больше не захотела. Не знаю, что мне теперь делать… — Его голос предательски дрогнул. — Как вернуть то, что уже, кажется, утрачено навсегда. И из-за какой-то нелепой случайности!

— Ты очень ее любишь, сынок?

Дайана. Дайана… Огненная, насмешливая, отметающая все условности, страстная, непосредственная, как сама жизнь.

— Она единственная женщина на свете, которую я мог бы полюбить, — признался Реджиналд.

Леди Джессика вздохнула.

— Американка, — как бы про себя произнесла она. — Такая молодая… Чего не сделаешь, лишь бы мальчик был счастлив…

Она неторопливо поднялась, изысканное олицетворение славного прошлого Британии, двигаясь изящно и непринужденно, подошла к старинному бюро темного дерева. Джессика Ланкастер давно уже жила лишь проблемами своего сына, толком не осознавая этого. Молодость, новые веяния, сама эпоха диктовали собственные правила. Какой смысл оглядываться на прошлое?

Она открыла маленьким ключиком один из бесчисленных ящичков бюро и достала оттуда маленькую шкатулку. Немного постояла, держа ее в руках. Плод должен созреть и упасть. Сокол — опериться и улететь. Маленький Реджи в клетчатых штанишках и белых носочках, мальчик с румяными щеками и звонким голосом, навсегда останется здесь, в этих стенах. А его выросший брат-близнец разорвет путы, привязывающие к родному дому, и уйдет. Уйдет строить собственную жизнь, и стены дома не удержат его…

Пожилая леди улыбнулась своим сентиментальным мыслям. Что только не придет на ум, когда рядом стоит такой взрослый и красивый сын!

— Запомни, Реджи. Главное, что у тебя есть и всегда будет, — это твоя семья. И твой дом. Если ты не можешь жить без этой девушки, то сражайся за нее. Иначе жизнь твоя будет бесплодна, никто не родит тебе сыновей, никто не встретит тебя, когда ты вернешься домой. Иногда следует поступать вопреки обстоятельствам.

Леди Джессика протянула растроганному Реджиналду старинное кольцо, вынув его из шкатулки. Крупные густо-синие сапфиры мягко светились в тяжелой золотой оправе. На центральном камне был искусно вырезан старинный герб Ланкастеров.

— Это кольцо надел мне на палец твой отец в день нашей помолвки. Я обещала передать его невесте моего сына. Возьми его, Реджи, и отправляйся завоевывать свою Дайану. И помни, мы, Ланкастеры…

— Никогда не отступаем, — закончил он дрогнувшим голосом, принял кольцо и, низко поклонившись, поцеловал матери руку. — Я люблю тебя, мама.

— И я люблю тебя, мой мальчик. Помни, что бы ни случилось, мы с папой всегда с тобой. А теперь ступай и привези нам твою невесту.

Дайана с тоской посмотрела в зеркало на свое так похожее на призрак отражение. Закапала в покрасневшие от слез глаза особые капли. Это должно помочь. Но надолго ли? Сегодня состоится эта проклятая вечеринка. Ничего уже не отменить, гости приглашены, а Реджи улетел домой и неизвестно, где он и что с ним… Какой ужасный день!

Хлопнула входная дверь. И сердце Дайаны забилось сильнее: может быть, это Реджи… Нет, вряд ли.

Приехала Констанс — одна, без своего драгоценного муженька! Наверное, решила насладиться делом своих рук. Самое время.

Дайана безразлично посмотрела на сестру и вяло кивнула. Та стояла в дверях, как всегда до умопомрачения элегантная, с высоко подобранными волосами и с великолепным макияжем. В одной руке она держала коробку с косметикой, в другой — набор бигуди.

— Предаешься унынию? — заметила сестра, оглядывая комнату, в которой царил страшный беспорядок.

— А тебе какое дело? — огрызнулась Дайана, которая вот уже несколько дней ничем другим и не занималась.

— Ну как же, — невозмутимо ответствовала Констанс, ставя на туалетный столик то, что принесла с собой. — Ма и па очень беспокоятся, говорят, что ты заперлась в своей комнате, как принцесса в башне, ни с кем не разговариваешь. А твой блистательный Реджи вообще куда-то исчез. Отец боится что-либо предпринимать, чтобы не рассердить тебя. Мать пребывает в печали. Вот я и поспешила на помощь. Что случилось?

Примчалась позлорадствовать, мрачно подумала Дайана, но все же взглянула на сестру с некоторым интересом. Раньше за ней такого не водилось.

— К тому же это первая вечеринка, на которой я предстану в роли миссис Харрисон, супруги Дэниела Харрисона, а вы двое, похоже, хотите мне все испортить, — добавила Констанс.

— Ты сама все испортила, — зло прошипела Дайана.

— И как же?

— Наябедничала на отца и на Реджи! Сказала мне про их дурацкий договор!

— Наябедничала? Да я хотела тебя порадовать. Это же замечательно, что Реджиналд, волочась за тобой, не забывает о делах. Просто великолепно! — ответила удивленная старшая сестра.

Дайана призадумалась. Уж не выдала ли она, как обычно, желаемое за действительное? В самолюбивом ослеплении прогнала Реджи… А может, все было совсем не так плохо, как она представляла?

Она всхлипнула… и бурно разрыдалась.

— Нет, ты мне все-таки объяснишь, что между вами произошло? — рассердилась Констанс, с некоторой растерянностью глядя на младшую сестру, в данный момент напоминающую миниатюрную копию Ниагарского водопада.

— Не хочу об этом говорить, — ответила Дайана, уткнувшись в элегантный жакет и обильно смачивая его слезами.

— Ответь только, почему вместо прекраснейшего из Ланкастеров я вижу здесь лишь его чемоданы, выставленные за дверь?

— Потому что он… уехал… в свою дурацкую Англию… А чемоданы забыл, — продолжала всхлипывать Дайана. — Мы с ним расстались. Никакой помолвки не будет!

— Нет, это ни в какие ворота не лезет! — Констанс грозно выпрямилась. — Два каких-то сопляка хотят сорвать мою вечеринку! Я этого так не оставлю!

— Вообще-то, это вечеринка по случаю моей помолвки, — несколько успокоившись, заметила Дайана, шмыгнув при этом носом.

— Но устраивала-то ее я! И гостей приглашала я! Хорошенький мы все будем иметь вид… Слушай, а ты, часом, не сама прогнала Реджи?

— Сама-а-а! — снова заревела несчастная.

— Прекрасно. Отец меня прикончит, — сказала самой себе Констанс, потом резко скомандовала: — Ложись!

— Зачем? — не поняла Дайана.

— Буду приводить тебя в порядок. Ты вот это платье надеть собиралась?

— Да. — И молодая женщина с ненавистью покосилась на нечто, сделанное из тончайшей серебряной ткани, висящее на плечиках в углу.

— Подожди минутку.

Констанс вышла и вернулась через некоторое время, с большим огурцом и с серебряным ножом в руках. Деловито нарезав овощ на дольки, положила две из них на воспаленные веки Дайаны. Та покорно лежала, прислушиваясь к окружающим звукам. Хлопнула дверь, зашумела вода в ванной, потом на лоб легло горячее влажное полотенце. Головная боль несколько стихла.

— Аспирин есть? — деловито осведомилась сестра.

— В ванной. С какой стати ты заботишься обо мне?

— Из родственной солидарности. Хотя, по-хорошему, тебя стоило бы немедленно выбросить на помойку. Что ты с собой сделала и почему прогнала Реджи?

— Ему не нужна такая жена, как я, — горестно пробормотала Дайана. — Ему больше подойдет женщина вроде тебя.

— Что? Мне это воспринимать как комплимент или нет?

— Как хочешь. Но я ему в жены не гожусь. Это ведь ты у нас одеваешься элегантно, причесываешься у лучших парикмахеров, всегда знаешь, как себя надо вести… Не то что я.

— Не выдумывай! Я всего лишь кукла, — неожиданно сказала Констанс. — Открываю рот в нужное время, хлопаю глазами. А ты ведешь себя естественно и непринужденно. Боже, как я завидовала тебе в детстве, ты и представить не можешь! Тебя и так все любили, а когда ты еще решила стать паинькой, то отняла у меня единственную возможность в чем-то преуспеть.