Реджиналд и отец чинно восседали за столом, вооружившись утренними газетами. Олимпия хлопотала вокруг них, как самая примерная домохозяйка. Услышав звук открывшейся двери, Реджиналд поднял свои потрясающие синие глаза от газетного листа и улыбнулся Дайане. Та облегченно перевела дыхание.

Все в порядке. Зря она так беспокоилась.

— Доброе утро, доченька. — Олимпия занималась тем, что раскладывала по тарелкам свежеиспеченные вафли, поливая их кленовым сиропом. — Рано встала сегодня.

— А сколько времени?

— Половина восьмого, — ответил Фред, кинув быстрый взгляд на часы. — Не спится?

— Так можно все на свете проспать.

Мистер Маринер довольно хмыкнул.

— Налицо положительное влияние, — констатировал он, подмигнув Реджиналду. — Знаешь, сынок, когда Дайана была подростком, она никогда не вставала по выходным раньше двенадцати.

— Она и сейчас не встает раньше десяти, правда, милая? — Реджиналд снова широко улыбнулся остолбеневшей «невесте», продемонстрировав великолепные зубы.

Откуда он знает?

— Как спалось, котенок?

— О, так хорошо, что я и не слышала, как ты встал… пупсик.

Улыбка на лице молодого англичанина несколько поблекла, но он продолжал стойко держаться.

— И что же тебе снилось, лапочка?

Если бы он только знал!

— Разное. Не помню, — покривила душой Дайана, не считая возможным подробно расписывать сегодняшний сон в присутствии родителей.

Она торопливо проследовала к своему месту. Но Реджиналд ловко поймал ее за рукав.

— А как насчет утреннего поцелуя? — промурлыкал он, притягивая ее к себе и усаживая на колени.

Олимпия улыбнулась и деликатно отвела глаза. Дайана похолодела.

— Не сейчас, милый, — попробовала отвертеться она, но не тут-то было.

Реджиналд ласково, но настойчиво обнял Дайану, отыскивая губами ее губы. От него исходил свежий аромат одеколона, смешанный с горьковатым запахом утреннего кофе. Не совсем соображая, что делает, молодая женщина страстно ответила на нежное прикосновение, возвращая поцелуй, обняла сильную шею, зарылась тонкими пальцами в темные густые волосы.

Словно электрический ток пробежал по жилам, и Дайана поняла, что ничто не сможет оторвать ее от этого полного притягательной силы и жизни мужчины, что только тонкая ткань рубашки скрывает его тело, такое желанное, такое…

Сделав над собой огромное усилие, она все-таки выскользнула из жарких объятий, так как поняла, что через несколько секунд никакие родители не помешают им заняться любовью прямо в столовой, где-нибудь на полу. Тяжело дыша, Дайана отстранилась и села на свое место, завороженно глядя в затуманившиеся синие глаза Реджиналда.

Сам виноват, нечего было провоцировать!

К счастью, в это время перед Дайаной поставили фарфоровую тарелку с вафлями и можно было углубиться в подробное изучение наполнителей — взбитые сливки, шоколадная паста, клубничное варенье… Она задумалась над этой проблемой так, будто от ее решения зависели судьба мира. С преувеличенным вниманием оглядев лакомства, Дайана остановилась на клубничном джеме и принялась старательно намазывать длинные хрустящие пластинки вафель.

— Спасибо, мама, — пробормотала она с набитым ртом. — Очень вкусно.

— Не за что. А ты, Реджи? Сливки или шоколад?

— Клубничный джем, — нарочито детским голоском ответил Реджиналд, завистливо поглядывая на тарелку Дайаны. — Я хочу, как у нее, миссис Маринер. А что, Ди забрала все себе?

— Не ссорьтесь дети, — пробормотал мистер Маринер из-за своей газеты. — Хватит на всех. Хорошо, что у вас схожие вкусы. Это здорово облегчает жизнь в браке.

Ну-ну! Никогда еще не слышала, чтобы удачные браки основывались на любви обоих супругов к клубничному джему, мысленно усмехнулась «невеста». Она выразила свое дурное настроение как могла — пнув Реджиналда под столом ногой. Тот не замедлил ответить тем же. Быстро же этот англичанин потерял всю свою невозмутимость!

Бросив быстрый взгляд на отца, чтобы выяснить, не заметил ли тот ее демарша, Дайана заметила, что он одет в свою любимую рубашку для конного поло и в облегающие бриджи.

— Ты куда собрался, папочка? — невинным голоском поинтересовалась дочь.

— Хочу показать Реджи окрестности, — добродушно отозвался Фред, с хрустом складывая газету. — Надо же поразмяться после завтрака, не так ли?

Дайана похолодела. Реджи и ее отец наедине на протяжении нескольких часов… Невозможно!

Она не должна позволить им уехать одним! Никаким образом. Вдруг Реджиналд все-таки ляпнет что-нибудь и тайна выплывет наружу! Или, что еще хуже, отец окончательно укрепится в дурацкой идее, что неплохо выдать дочь замуж за английского аристократа! Пора было что-либо предпринять для того, чтобы ничего подобного не случилось.

— Вы не возражаете, если я к вам присоединюсь?

— Ты разве забыла, что случилось, когда я последний раз брал тебя с собой? — неприятным голосом осведомился мистер Маринер. — Реджи, мой мальчик, должен тебе сразу сказать: никогда не позволяй этой юной леди подходить к лошадям. Она их боится.

— Вовсе нет!

— Вовсе да! Фред, даже не думай брать с собой дочь! — вмешалась Олимпия. — Как вспомню, что тогда ее принесли из леса без сознания, а Весельчак прибежал потом один в конюшню, дурно делается. Ты могла погибнуть! — заявила она дочери.

— Это была случайность. Я отлично езжу верхом!

— Пойми, моя дорогая, окрестности тут ничем не напоминают ровную дорожку. Ты сама отлично это знаешь и никогда не ездишь здесь. Если тебе так приспичило, возьми Задиру и поупражняйся в прыжках. Но в манеже, не в лесу!

Дайана поникла. Надо сказать, что она терпеть не могла верховую езду и лошадей, а те платили ей той же монетой. Но не отпускать же отца и Реджиналда одних! Она сделала еще одну попытку остановить их.

— Вообще-то, мне хотелось провести сегодня день с Реджи, — пробормотала Дайана.

— Я все понимаю, моя дорогая, но мама тоже хотела с тобой пообщаться, — ласково сказал Фред. — Побудь сегодня утром с ней, а к обеду мы вернемся. Будь умницей.

Дайана смутилась. Она перехватила огорченный взгляд матери и внезапно ощутила сильной чувство вины. Кто она такая в конце концов, чтобы забывать о той, которая вскормила и вырастила ее? За последние несколько лет Дайана навещала родителей всего несколько раз — на Рождество и на Новый год. А ведь Олимпия заслуживает большего, не говоря уже об отце. Что с того, что их опека порой бывает несколько навязчивой. Они ведь искренне желают ей добра, вот только жаль, что многие вещи становятся понятны только по прошествии времени!

— Хорошо, мамочка, я останусь, — пробормотала Дайана, окончательно смутившись. Какой же неблагодарной свиньей она была! — Мы отлично проведем время.

— О, я в этом совершенно уверена, — мягко произнесла Олимпия. — Как в прошлый раз, да?

Дочь внутренне содрогнулась — она слишком хорошо помнила этот «прошлый раз», проведенный за рассматриванием старых фотографий и обсуждением неутешительных перспектив ее жизни. Что с того, что все было правдой до последнего слова? Никто не хочет смотреть правде в лицо, и правильно делает! А сегодня разговоры наверняка будут вертеться вокруг великолепного Реджиналда Ланкастера! Что же, жертва должна быть принесена.

— А чем мы займемся сегодня? — обреченно спросила Дайана.

— Сюрприз! Тебе понравится…

Дайана стиснула зубы и вонзила вилку в многострадальную вафлю, размякшую от долгого лежания на тарелке. Нужно быть стойкой! Нужно быть смиренной! Пусть сюда принесут все фотоальбомы семейства Маринер, она и глазом не моргнет. От этого решительного движения вафля хлюпнула и распалась надвое, частично вывалившись на скатерть.

Реджиналд нерешительно протянул руку к двери спальни, но, поразмыслив, замер на месте. Вдруг Дайана там переодевается или принимает ванну. Он был чертовски не прав, когда согласился на эту авантюру. И чувствовал, что запутывается все больше и больше.