Андрея перевели в Москву на пятые сутки, а до тех пор… Эти пять дней, когда я была бесконечно счастлива, дни и ночи, которые я проводила рядом с любимым мужчиной. Это было данное Богом блаженство и одновременно сладкая пытка, ведь я понимала, что всему приходит конец…

Я промокала его губы салфеткой, видя, как Он хочет сделать несколько глотков воды, поила из ложечки, видя немую благодарность в синих омутах глаз. Я сидела рядом, любуясь его сомкнутыми веками и тем, каким смешным, почти детским становиться его лицо под покровом сна, как смешно он морщит нос, хмурит брови, а после ищет мою маленькую ладонь, пытаясь заключить в свою большую. В тот вечер он впервые попросил меня лечь рядом, и я смогла сменить продавленную кушетку на еще более твердую постель Андрея, которая рядом с ним казалась мне мягкой периной. Я прилегла сбоку, видя его взгляд в отблесках заглядывающей в окна луны, улыбаясь краешками губ. Проснулась, чувствуя, как сильные, слегка похудевшие руки крепко обнимают меня за талию, а мужчина, уткнувшись лицом в затылок, обдавал горячим дыханием воспаленную кожу. Легко выскользнула от любимого, видя, как он недовольно нахмурился во сне, ища меня рядом. Направилась в больничную столовую, принеся оттуда куриный бульон, стала кормить Андрея из ложечки. Владимир Алексеевич, тот самый Вовка из юности Андрея, заходил по нескольку раз на день, улыбаясь, говорил, что благодаря такой сиделке Андрей невероятными темпами пошел на поправку, а я сидела, не сводя глаз с любимого, загадочно улыбаясь. Пять дней, пролетевших незаметно, дыша одним воздухом, засыпая и просыпаясь в один миг.

Сказки не для меня, и я отнюдь не тяну на героиню Золушки. Моя сказка окончилась по прошествии пяти дней, когда отлучившись на чуток домой и наконец-то приняв полноценный душ, по полной затарилась сумками, направившись в больницу. Длинный безлюдный коридор, вдоль стены которого обнаружила пожилую женщину, рыдающую навзрыд и молодого мужчину со стетоскопом, видимо врача, сломя ноги бегущего в соседний корпус. Переместила увесистый пакет в другую руку, почувствовав, как затекли пальцы, мягко улыбнулась. Столько продовольства, какое я загрузила для Андрея, несколько часов подряд простояв у плиты. Даже бедная кухарка, с интересом поглядывающая на меня, разулыбалась, впервые видя меня за этим занятием. Чаще всего я поглощала, а не готовила пищу.

Тихий, блестяще чистый холл, ведущий к элит- палатам, и я, словно почувствовав неладное, замерла в двух шагах от нужной палаты. Шестое чутье, долбанная интуиция, преследовавшая меня по пятом, я до последнего надеялась, что бы на этот раз она меня подвела.

Подошла ближе, сквозь случайно неприкрытую створку двери услышала тихий женский плач, со временем переходящий навзрыд.

— Я чуть сума не сошла, я искала, я сотню раз на день звонила Никите, но он упорно продолжал молчать…, - женщина всхлипнула, а я так и замерла у двери, мысленно умоляя, что бы мне заложило уши. Потому что сделать шаг и уйти я просто физически не могла. Его жена, я поняла это из диалога, по тому, как близко она склонилась к лежащему мужчине, увидела его смуглую руку на ее темных волосах.

— Света, все слишком далеко зашло, я не хочу причинять тебе новую боль…, - хотел продолжить, но его жена в два мига перебила, всхлипывая и прикладывая к лицу салфетку.

— Андрей, если бы я только знала…я бы все отдала, только бы быть рядом с тобой…, - новый поток слез, утонувший в ее рыданиях, и то, что я отчетливо смогла расслышать, — …уже два месяца, срок небольшой, но я не хочу терять этот шанс. Ты мой муж, ты должен быть со мной, особенно сейчас… Рим…

Дальше я уже плохо соображала, слыша только последние обрывки фраз и сказанное напоследок "Два месяца…срок небольшой…не хочу терять этот шанс…". Его жена была беременна, и он, всегда мечтающий о крепкой настоящее семье, наконец-то имел возможность ее обрести.

А я? Тихо, словно привидение, отошла от стены, ища глазами пост, возле массивного стола отыскала взглядом пожилую медсестру, попросив отнести в пятую палату приготовленный пакет. Не чувствуя ничего, только поглощающую меня пустоту, все еще пошатываясь направилась к выходу, понимая, что вот и пришел черед выполнить перед Богом мою клятву, оставив Его навсегда…

Пять дней, за которые я так и не сказала Андрею о нашем "родстве", поначалу просто боясь тревожить, потом…все время искала подходящего момента. Не понадобился.

Словно под воздействием чего-то вызвала такси, с отрешенным взглядом уставилась в окно, пытаясь не замечать заинтересованного взгляда водителя. Добравшись до дома, в знак приветствия кивнула отцу, сидевшего возле камина в обнимку с бокалом виски. Уже не в первый раз замечала его за этим занятием, подошла ближе. Подавленный, разбитый…сейчас Никита Черкасов больше не напоминал мне того властного, самодовольного мужчину, стоящего в моих глазах много лет.

— Папа, — Я приблизилась к отцу, отодвигая бокал, крепко обняла. — Ты навсегда останешься для меня моим отцом, самым любимым и единственным. — Вложила в эти слова всю свою любовь к этому мужчине, спустя столько лет наконец-то сумев осознать, что испытываю к своему отцу. Он наклонился, и я увидела несколько прозрачных ручейков, стекающих с уголков пронзительно синих глаз, с любовью и нежностью смотрящих на меня.

— Доченька, моя самая родная дочь. Моя кровь, ты всегда ею была, ты останешься ею навсегда. — Первый раз в жизни я видела, как этот рослый мужественный мужчина плачет, смахивая крупные слезинки руками, прижимая меня к себе. — Я люблю тебя, доченька, моя малышка, самая родная…

Шептал в мою светлую макушку, крепко-накрепко вжимая меня в себя.

Вещи матери отец собрал еще в первый день, отправив их в загородный дом вместе с нанятой прислугой. Он не хотел бередить эту тему, и я лишь смогла узнать, что мать действительно изменила отцу после неудачно оборвавшейся беременности, придумав себе его роман с секретаршей. Злые люди, которые часто встречаются на нашем пути постарались, благодаря им крепкая любовь, испытываема мамой многие годы превратилась в дикую ненависть, потом же укрепляясь уже присущими изменами отца.

Отец уже приступил к оформлению развода, а я так и не смогла проведать мать, хотя она и рвалась устроить нашу встречу. Узнала только, что сейчас мама проходит реабилитацию в психологическом центре, приводя свое внутреннее состояние в нужный баланс.

А я? Поговорив с папой, видя тревогу во взгляде, но все же так нужную мне поддержку, поднялась к себе в комнату, отодвинув дверцу шкафа-купе, принялась лихорадочно вытаскивать осенние вещи, не выдержав, опустилась на колени, уронив светлую голову на замок рук. Я уезжала из этого города, теперь уже навсегда…

Тогда я еще не знала, что после визита дежурной медсестры с увесистым пакетом в руках, при ее словах, что данную снедь передала молоденькая высокая светловолосая девушка, Андрей, словно раненный зверь, выскочил из палаты, придерживаясь правой ладонью за еще не зажившую рану на груди, на ходу выкрикивая мое имя.

Быстрый кивок головы в сторону Никиты, дающий дань приветствию и на одном дыхании:

— Где Лиза?

Никита открыл было рот, пытаясь объяснить племяннику, что дочка еще вчера собрала чемоданы, приняв решение уехать из столицы, подальше от самой себя, дальше от Него. Не успел, не дожидаясь ответа Андрей, все еще придерживаясь рукой за раненую грудную клетку, словно обезумевший помчался наверх, явно в Ее комнату.

— Андрей…! — Крик дяди застрял возле ее двери, и мужчина, на мгновенье остановившись в коридоре, рывком схватился за резьбленую ручку ее двери. Весь мокрый, ведь подобные перебежки были явным табу для него еще минимум месяц, с темными кругами под глазами, впалыми выемками щек и заострившихся скул. Еще вчера, словно ненормальный, сорвался с места, узнав, что Лиза приходила, но так и не зашла к нему. Смутна догадка, кого именно его девочка могла там увидеть, болью отдалась в сердце, вперемешку с шумным дыханием и повышением давления, отчего лечащий доктор строго запретил покидать больному помещение больницы вплоть до завтрашнего утра.