В то лето я впервые самостоятельно занимался ловом креветок и гордо именовал себя капитаном, хотя был всего лишь зеленым новичком в этом прожаренном солнцем сообществе.
«Мисс Саванна» стояла на причале рядом с отцовским судном, и каждое утро мне приходилось пересекать палубу «Мисс Лилы».
— Доброе утро, капитан, — приветствовал меня отец.
— Доброе утро, капитан, — отвечал я.
— Спорим на пиво, что сегодня я поймаю больше креветок, чем ты, — поддразнивал меня отец.
— Не посмею лишать старика его пива, — говорил я.
— А лодка-то великовата для тебя, капитан, — посмеивался отец, глядя на «Мисс Саванну».
Я словно вернулся в детство, когда вот так же стоял на палубе и слушал нескончаемые отцовские монологи про новые способы разбогатеть и заработать миллион. Только теперь не он, а я стоял за штурвалом лодки, сделанной из самой прочной части сосновых стволов, и вел ее по большим и малым протокам, знакомым мне, как свои пять пальцев. Я спокойно поглядывал на буйки и прочие знаки морской азбуки, однако, заплывая в неизвестные места, не спускал глаз с эхолота. Я понимал, что отец гораздо опытнее меня, и потому старался не уходить далеко от его судна. Зачастую мы работали в тандеме.
Еще на причале мы договаривались, куда направимся. Через какое-то время я сбрасывал скорость, сбавляя обороты мотора с полутора тысяч до девятисот, и слушал музыку лебедки. Айк Браун, нанятый мною в помощники, готовил сети к погружению. Сети уходили под воду и начинали серьезно тормозить лодку. «Мисс Саванна» почти останавливалась. Тогда я еще понижал скорость, доводя ее до полутора узлов.
В то лето я поймал тридцать тысяч фунтов креветок, что позволило мне хорошо платить Айку, иметь самому достойный доход и покрыть все платежи по лодке. Двадцатого августа мой креветочный сезон закончился — нужно было приступать к летним тренировкам. За это время я успел подучить Айка, и тот теперь мог плавать самостоятельно, взяв в помощники своего сына Ирвина. Позже, когда Люк приехал, он ссудил Айку денег для покупки собственной лодки, которую тот назвал «Мистер Люк». Добавлю, что имена лодок никогда не бывают случайными; их дают в честь тех, кого любят или уважают.
Лето близилось к концу. Я начал трудиться в школе, Саванна устроила свое первое публичное выступление, а Люк готовился вернуться в родные края. И вновь невидимые сети тащили нас по невидимым каналам, чтобы восстановить целостность семьи.
Поздним вечером бомбардировщики, как обычно, возвращались с боевого задания. Они атаковали территорию Северного Вьетнама и теперь держали курс на свой авианосец, стоявший в Южно-Китайском море. Тут один из пилотов радировал командованию, что его подбили и ему придется совершить вынужденную посадку на рисовом поле, в миле от побережья. Пилот успел передать точные координаты своего местонахождения, и связь с ним оборвалась. Совещание командования на мостике авианосца было недолгим, а решение — однозначным: парня нужно немедленно спасать.
Операцию поручили младшему лейтенанту военно-морских сил Кристоферу Блэкстоку. Когда начальство спросило, кого он возьмет с собой, Блэксток сразу назвал фамилию: Винго.
Они спустили на воду черный спасательный плот и на нем проплыли по бурным волнам три мили. Луна была полной, что не играло им на руку, однако Люку и Блэкстоку удалось беспрепятственно достичь берега. Плот они спрятали в пальмовой роще, а сами двинулись в глубь суши.
Примерно через час они нашли самолет. Он упал посреди рисового поля, представлявшего собой множество лужиц, в которых отражалась луна. Позже Люк рассказывал, что это сочетание растительности и воды — самое удивительное зрелище в мире.
Рисовое поле заворожило обоих, однако мирный пейзаж мог скрывать смертельную опасность. Люк и младший лейтенант Блэксток ползли на животах по узкой полоске земли, разделявшей поле на аккуратные сияющие квадратики. У самолета отвалилось крыло. Он лежал на боку и тоже поблескивал под луной; стебли риса, склоненные от ветра, доходили ему почти до самого фюзеляжа. Люку вспомнились соленые болота Южной Каролины, но на вьетнамском поле пахло иначе: тоньше и как-то чувственней.
— Представляешь, Том, это был настоящий рис, а не дерьмо от дядюшки Бена [189], — восхищался потом Люк. — Как ни крути, но вьетнамцы — потрясающие крестьяне.
— Как по-твоему, пилот мог уцелеть? — спросил я.
— Нет. Когда мы увидели самолет, то сразу это поняли.
— Тогда что же вы сразу не пошли обратно?
Наш разговор происходил через год после возвращения Люка в Коллетон. Но брат и тогда ответил с гордостью:
— Мы были морскими спецназовцами, Том.
— Но вы напрасно рисковали собой.
— Приказы отдавал Блэксток. Он решил убедиться наверняка. Блэксток был для меня не просто старшим по званию. Первоклассный солдат. Если бы он приказал мне ползти на брюхе до самого Ханоя, я бы пополз.
Когда они приблизились к врезавшемуся в поле самолету, Блэксток жестом приказал Люку прикрывать его, а сам взобрался на уцелевшее крыло и заглянул в пустую кабину. И тут на границе поля и джунглей, среди деревьев, возникло движение. Блэксток едва успел спрыгнуть на хлюпающую землю, как залп автоматного огня из АК-47 начисто снес фюзеляж. Со стороны джунглей к ним бежали северовьетнамские солдаты. Люк насчитал пятерых, чьи фигуры мелькали среди рисовых стеблей. Он подождал, пока ветер пригнет стебли, и одиночными выстрелами из своего автомата уложил всех, о чем свидетельствовали шумные всплески воды. Но уже в следующее мгновение Люку и Блэкстоку показалось, что против них поднялся весь Северный Вьетнам, преграждая путь к отступлению.
Вьетнамцы решетили самолет из минометов, стараясь зацепить американцев. Люк с Блэкстоком, пригибаясь, побежали по кромке земли. В темноте слышались отрывистые команды на вьетнамском языке. К счастью, самолет по-прежнему принимал на себя значительную часть беспорядочной пальбы. Мой брат и Блэксток удалились от него на максимально возможное расстояние и только тогда переменили направление. Противники не жалели боеприпасов, наращивая интенсивность огня. В ста ярдах от Люка разорвалась ручная граната.
— Ведь их всего около сотни, — шепнул Люку младший лейтенант.
— А я уж подумал, что у них численное преимущество, — отозвался Люк.
— Жаль мне этих ребят. Не знают, что напоролись на спецназовцев, — продолжал Блэксток.
— Вряд ли, сэр, они представляют себе, кто мы такие.
— Давай к деревьям. Там темно, пусть нас ищут, — закончил короткий разговор Блэксток.
Пока они ползли к спасительным джунглям, северовьетнамские солдаты продвинулись за изрешеченный самолет и обнаружили, что американцы прорвались через засаду. Сзади слышался топот ног, плеск воды и возбужденные крики. Но поле было большим; обилие рисовых чеков и перемычек делало организованные поиски бессмысленными. За считаные секунды Люк и Блэксток убили семерых вьетнамцев и теперь, не обращая внимания на свистящие пули, бросились бежать к спасительной кромке джунглей. Блэксток достиг ее первым. Со стороны деревьев прозвучала одиночная очередь из «Калашникова». Младший лейтенант вскинул свой автомат и ответил. И вдруг он упал. Подбежавший Люк наугад поливал пространство из автомата. Он стрелял до тех пор, пока не кончились патроны. Тогда Люк подхватил автомат младшего лейтенанта и продолжил пальбу. Когда замолчал и второй автомат, он швырнул несколько гранат. Люк признался мне, что толку от этого не было, но он делал все возможное, стремясь отвлечь внимание противника.
Безоружный Люк оттащил тело Блэкстока от тела убившего его вьетнамца, взвалил себе на плечи и двинулся к берегу Южно-Китайского моря. Солдаты не прекращали погони, но земля уже была иной. Люк шел и все время прислушивался. При каждом подозрительном шорохе он замирал и дожидался тишины. Свой путь к берегу он воспринимал как долгую охоту на оленей. Брат хорошо знал повадки белохвостых оленей и сполна использовал эти знания. Для оленя каждое движение становилось либо губительным, либо спасительным; все зависело от мудрости сделанного выбора. Оленю помогало еще и развитое обоняние. Люку помогали разум и смекалка. Почти час он прятался под корнями поваленного дерева со странными плодами. Где-то рядом раздавались шаги, голоса, выстрелы. Потом звуки удалились. Выждав еще немного, Люк взвалил на плечи тело своего командира и продолжил идти, ожидая плеска еще далеких волн. Расстояние в полмили заняло у него три часа. Люк не поддавался панике. Он перемещался только тогда, когда был уверен, что поблизости нет ни одного вьетнамца. Люк постоянно твердил себе, что находится на вражеской территории и противник обладает громадным преимуществом, поскольку хорошо знает местность, впрочем, не слишком отличную от прибрежных районов Южной Каролины; в детстве брат любил забредать в самые глухие уголки. Однако Люка укрывала темнота — это было его главным преимуществом.
