— Хотел бы я знать, мисс Даффин, каким образом я ее давал?

— А вы считаете, мистер Каммингтон, что «крепкий брак, основанный на взаимных интересах», — уткнулась в свои записи Фиона, — это не оценка?

— Правильно, мисс Даффин! — не удержавшись, выкрикнула Анжела Дженкинс. — Пусть не лезет куда не следует!

— Миссис Дженкинс, прошу вас, оставьте свои комментарии при себе, — спокойно предложила разбушевавшейся даме Алисия Таккер. — Протест принят, мисс Даффин. Вывод, касающийся отношений между супругами, я сделаю сама, мистер Каммингтон.

— Мисс Даффин всего лишь возмущена тем, что показания моих свидетелей противоречат тому, что она пытается доказать суду, — бросив скептический взгляд в сторону Фионы Даффин, констатировал Каммингтон. — Неудивительно — на ее месте я бы тоже занервничал.

— Насколько я помню, предмет нашего обсуждения — отношения между Уэллингами, а не распри между адвокатами, — напомнила Алисия Таккер. — У вас есть еще свидетели, мистер Каммингтон?

— Да, ваша честь. Я хотел бы пригласить Марджори Флэм, друга семьи Уэллингов.

Марджори Флэм?! Ивон вздрогнула и обернулась к подруге. На лице О-Марджори не появилось ни тени смущения, словно она полагала совершенно естественным выступить на стороне мужа лучшей подруги.

Вот предательница, с досадой подумала Ивон и неприязненно покосилась на О-Марджори, которая как ни в чем не бывало поднялась со своего стула и направилась на свидетельское место.

Теперь понятно, что она так горячо обсуждала с Каммингтоном! Впрочем, О-Марджори всегда тепло относилась к Джерри. Как видно, переживания подруги не изменили ее отношения.

Ивон повернула голову к Джерри, но тот как будто и сам был удивлен не меньше ее. Да и кто бы мог подумать, что О-Марджори проявит такую решительность?

Хотя, подумала Ивон, если хорошенько разобраться, романтичная О-Марджори, вполне возможно, полагает, что примирение с Джерри станет для меня благом. Как глупо и наивно!

Даже если Алисия Таккер, которая почему-то сразу приняла сторону Джерри, откажется аннулировать их давным-давно развалившийся брак, Ивон все равно не вернется к мужу. Один шанс из тысячи, как сказала судья Таккер. И для того, чтобы Джерри получил этот шанс, небо должно обрушиться на землю…

Джерри поймал ее взгляд, и Ивон сердито отвернулась. Ей вдруг вспомнились слова все той же О-Марджори: «Когда вы не ссоритесь, то похожи на идеальную пару».

— Мне иногда кажется, что и ссоритесь вы для того, чтобы не казаться такими уж идеальными, — улыбнулась О-Марджори, теребя завязки на своей смешной детской шапочке.

— Не говори глупостей. — Ивон хотелось показаться сердитой, но улыбка все равно выскользнула наружу, выкатилась, как забытая бусинка из кармана.

Краем глаза Ивон заметила, что Джерри тоже улыбается, позабыв об их недавней перепалке. Он пытался натянуть на Корни комбинезон, но щенок яростно сопротивлялся такому насилию. Корни очень хотел гулять, но совершенно не желал облачаться в нелепый ярко-зеленый кусок ткани, который хозяин зачем-то пытался на него нацепить.

— Наверное, ему цвет не нравится, — засмеялась Ивон, глядя на тщетные старания Джерри.

— Отличный цвет, — пробурчал Джерри, пытаясь просунуть лапы Корни в маленькие рукавчики. — Ты хотела, чтобы мы одели его в розовый?

— Ты же знаешь, что я не люблю розовый.

— Когда-то я думал, что ты не любишь блондинок, — заметил Джерри, покосившись на золотистые волосы Ивон.

Ивон пожала плечами. Не объяснять же ему, что он так часто заглядывался на проходящих мимо блондинок, что ей ничего не оставалось, как привлечь к себе его внимание именно таким образом.

Наконец решимость Джерри пересилила упрямство Корни. Щенок был одет и готов увидеть свой первый в жизни снег. Стоило ему выскочить за порог, как он сразу же бросился гоняться за снежинками, так, словно они были живыми. Поняв, что снежинки вовсе не играют с ним в салки. Корни нырнул в сугроб и попробовал есть снег, решив, что это горка мороженого.

Джерри, Ивон и О-Марджори хохотали от души, глядя на проделки Корни, который никак не мог понять, с чем он имеет дело.

— Это снег, Корни, — объяснил щенку Джерри, — Обыкновенный снег. Для тебя, конечно, он необыкновенный, а вот для твоих родителей привычное дело.

— Родителей? — косо посмотрела на него Ивон. — Нет, я, конечно, люблю Корни как члена семьи, но мы вовсе не его родители. Мы хозяева. Обыкновенные хозяева, которые любят свою собаку. И вообще, я терпеть не могу, когда хозяева называют своих питомцев сыновьями или дочками. По-моему, звучит глупо и пошло.

— Ничего пошлого и глупого я в этом не вижу, — огрызнулся Джерри. — Что пошлого в том, что люди так любят своего щенка или котенка, что сравнивают его с ребенком?

— Не знаю. Но меня это раздражает.

— Тебя вообще раздражает все, что касается детей. Всегда, когда я пытаюсь поговорить с тобой о ребенке, ты начинаешь беситься и делать такое лицо, будто я с тобой поделился какими-то мерзкими подробностями вроде того, как сходил в туалет.

— Не драматизируй, Джерри.

— Да так и есть. Видела бы ты себя со стороны в такие моменты.

— О, Джерри, не надо так строго судить Ивон. Наверное, она просто еще не готова стать матерью, — вмешалась О-Марджори.

— Не готова? — хмыкнул Джерри. — Прости меня, но Ивон уже не восемнадцатилетняя девочка. Мама родила меня, когда ей было совсем немного за двадцать.

— Многие женщины рожают и после тридцати пяти, — фыркнула задетая Ивон. — И вообще, я не хочу об этом говорить.

— Вот видишь, — кивнул Джерри О-Марджори. — Опять. И выражение лица такое же.

— Какое?

— «Фи, какая гадость. Дорогой, ты что, хочешь превратить меня в инкубатор?»

— Ты сам все опошляешь, — раздраженно буркнула Ивон.

— Я просто пытаюсь понять, почему женщина за тридцать никак не может решиться завести ребенка.

— Заводят собаку, Джерри. И мы с тобой ее завели.

— Вообще-то я не собирался заменять ребенка собакой. Я надеялся, что Корни как-то подготовит нас к будущей жизни.

— К ребенку? — усмехнулась Ивон. — Что ж, можешь считать, что Корни нас подготовил. Точнее, не подготовил, а объяснил, почему мы не можем стать родителями.

— И почему же, хотел бы я знать?

Ивон отвернулась от мужа и повернулась к О-Марджори, словно этот сакраментальный вопрос задала ей подруга.

— Знаешь, с чего начинается теперь наше утро?

О-Марджори отрицательно покачала головой.

— С того, что мы с Джерри выясняем, кто пойдет гулять с Корни. Джерри толкает меня в бок и говорит, что он сидел за романом до трех часов ночи и не сможет подняться и открыть дверь, даже если в нее позвонит президент. Я объясняю ему, что сидела за своим романом до пяти утра, но Джерри отвечает мне на это густым храпом. Как ты думаешь, О-Марджори, кто идет гулять с собакой? — Когда подруга неопределенно мотнула головой, Ивон продолжила: — Конечно же я. Но это еще цветочки по сравнению с тем, что творится вечером. Вечером я в надежде на то, что Джерри исправит утреннее упущение и выгуляет нашего любимого песика хотя бы один раз, стучусь к нему в кабинет. Что же я слышу в ответ на свое предложение? А то, что к Джерри пришло вдохновение, так что сейчас отрывать его от романа настоящее кощунство. То, что мою музу спугнул скулеж Корни, никого не волнует. Я должна идти и выгуливать собаку, которая уже физически не может ждать, пока хозяева разберутся, чья муза важнее.

— Вы люди творческие, — мягко ответила О-Марджори, понимая, что этот возмущенный монолог адресован не ей, а хмурому Джерри. — Вам тяжело брать на себя ответственность.

— Увы, Джерри так не считает. Он просто перекладывает ответственность на меня, как видно полагая, что мой пол позволяет мне легче мириться с неудобствами. Не сомневаюсь, что с ребенком будет то же самое. Мне придется вставать по ночам, менять памперсы и заниматься кормлением в одиночку. Ведь я же женщина. Правда, Джерри?