Когда мы познакомились, мама, то, казалось, и неба будет мало, чтобы открыть все звезды нашей любви…

— Ивон, признавайся, на какой диете сидишь?

— Да, расскажи-ка нам, подруга, что ты такое ешь, что совершенно не толстеешь.

Счастливая Ивон отвернулась от зеркала и смеясь посмотрела на двух молоденьких девушек, своих коллег.

— Мороженое тоннами и булочки с абрикосовым вареньем.

— Не может быть! — восхищенно выдохнула Элис.

— Все ты врешь, — недоверчиво покосилась на нее Лилиан.

— Честное слово, — пробормотала смущенная Ивон. — Просто я, наверное, в папу пошла. Он много ест, но при этом совершенно не толстеет.

— Везет же некоторым, — вздохнула Лилиан и потрепала себя за пухленькие щечки. — А вот я никак не могу похудеть.

— Не в этом счастье, — махнула рукой Элис. — Вот, например, Джерри Уэллинг. Он далеко не худой, даже полный. А женщины его обожают. Я знаю одну такую. Она мне вообще призналась, что готова провести с Уэллингом ночь и не претендовать на большее.

— Ночь с Уэллингом провести несложно, — деловито заявила Лилиан. — А вот удержать его — поди попробуй. Многие пытались. Но он ни с кем не встречается больше недели.

— А мне не нравится Уэллинг, — призналась Ивон. — Он какой-то… ненастоящий. Мне кажется, Уэллинг из тех мужчин, которые вечно делают вид, что никто им не нужен, а на самом деле привязчивый как собачонка. Просто не нашлось еще женщины, которая могла бы его приручить.

— А ты смогла бы? — захихикали девушки.

— Я уж точно не роковая женщина, — улыбнулась Ивон. — Да и ни к чему это мне. Я хочу влюбиться один раз и навсегда. А Уэллинг герой не моего романа. Когда я влюбляюсь, то всегда представляю себе нашу совместную жизнь, наше будущее. И даже — только не смейтесь — наши свадебные юбилеи. Представить Джерри Уэллинга рядом с собой на серебряной или хотя бы на розовой свадьбе я не могу. Нет, если Уэллинг и будет чьим-то мужем, то уж точно не моим.

Все трое расхохотались.

Ивон залезла в сумочку и с загадочным видом вытащила из нее сверток.

— Что это? — полюбопытствовала заинтригованная Элис.

— Платье, в котором я приду сегодня на вечеринку, — приложив палец к губам, ответила Ивон. — Только чур это секрет. — Она развернула сверток, и подруги ахнули, увидев, как из рук Ивон вылилась струя тонкой блестящей ткани нежного голубого цвета с желтыми разводами.

— Боже мой, только не говори, что ты купила его на распродаже, — прошептала восхищенная Элис.

— Вы же знаете, я не умею ходить по распродажам, — улыбнулась Ивон. — Мне купил его отец. Не знаю, где он его нашел, но я была просто в восторге, когда увидела. И с размером почти угадал. Правда, чуть-чуть великовато в груди, но из-за ткани и фасона этого совсем не заметно.

— Ты решила свести с ума бедняжку Фреда, — покачала головой Лилиан.

— Я решила быть сегодня особенной, — серьезно ответила Ивон. — Все будут в элегантных костюмах, а я — в этом легком воздушном платье. Оно будто свежий ветер… — Ивон прижалась к ткани лицом, — ветер перемен.

— Господи, какая же ты сентиментальная, — поморщилась Элис. — А с Фредом вы были бы хорошей парой. По-моему, он тоже сдвинут на романтике.

— Двое романтиков — это уже перебор, — резонно заметила Лилиан. — Один должен быть романтиком, а другой — прагматиком. Противоположности сходятся.

— Не люблю избитых истин, — заявила Ивон, убирая платье обратно в сверток. — К тому же, я уверена, мой мужчина не будет ни романтиком, ни прагматиком.

— И кем же он будет?

— Пока не знаю, — улыбнулась Ивон и рассмеялась, сама не зная чему.

Пери Хостера, главного редактора «Монинг роуз», все называли старым чудаком, а потому никто не удивился, когда он устроил вечеринку на крыше собственного дома. Правда, крыша, как и сам дом Пери, была довольно-таки приличных размеров, но подниматься на нее было не очень-то удобно, особенно тем дамам, которые пришли в туфлях на каблуках.

Ивон не повезло особенно: поднимаясь по узким железным ступенькам, она умудрилась сломать каблук на новеньких туфлях. Она хотела было огорчиться по этому поводу, но потом подумала, что глупо портить себе праздник из-за такой мелочи, как испорченные туфли. Именно поэтому, поднявшись, Ивон сняла с ног обе туфли, чем немедленно обратила на себя внимание всех присутствующих.

— Ивон, да вы настоящая Золушка, — объявил ей Пери, когда она подошла к нему поздороваться. — Вы абсолютно правы: к такому платью туфли вовсе не нужны. Да и крыша у меня чистая, так что на ней можно ходить босиком даже такими красивыми ножками, как ваши.

Ивон почувствовала, как зарделись ее уши, и тут же поймала на себе чей-то взгляд. Смотрел определенно мужчина — заинтересованно, оценивающе.

Повернув голову, Ивон тут же увидела, чей взгляд пытается просверлить дыру в ее виске. Это был Уэллинг. Джерри Уэллинг — секс-символ редакции «Монинг роуз». Ивон немедленно вспомнила недавний разговор с подружками, и кончики ее ушей зарделись еще сильнее. Но взгляда Ивон не отвела: она продолжала смотреть на Джерри Уэллинга, а тот без всякого стеснения — пялиться на нее.

Спутнику Ивон, молоденькому и немного стеснительному парню Фредди Бэтфорду, эта игра в гляделки пришлась явно не по душе. Он долго пыхтел, подбирая нужную фразу, а потом наконец осмелился напомнить Ивон о своем присутствии.

Чтобы не обижать его, Ивон все-таки отвела взгляд первой. Очень скоро Фредди убежал за бокалом шампанского для спутницы, а к Ивон присоединились Элис и Лилиан, обе в ослепительно-белых платьях.

— Мы специально оделись как близняшки, — хихикая объяснили девушки. — Ну как, забавно получилось?

Ивон хотела ответить, что получилось очень забавно, и рассказать про свою неприятность с каблуком, но над пышным белым облаком, которое представляли собой Лилиан и Элис, появилась темная туча — Джерри Уэллинг.

— Я не помешаю?

Голос у него был глубокий, как будто шел из самого сердца. Ивон поймала себя на мысли, что раньше не обращала внимания ни на его голос, ни на внешность — надо сказать, не слишком-то привлекательную.

Джерри Уэллинг был немного грузным и высоким мужчиной. Его лицо представляло собой какое-то парадоксальное смешение черт: над большими глубоко посаженными глазами нависла шапка светлых густых бровей; под носом, крупными длинным, разделенным у самого кончика маленьким желобком-ямочкой, причудливо изгибались губы, причем верхняя казалась короче и уже нижней, а нижняя слегка выпирала вперед. Мягкий, безвольный, как назвала бы его мать Ивон, подбородок дополнял это странное лицо и смягчал ироническую улыбку, которая то и дело возникала на его губах.

Пожалуй, единственным, что могло привлечь Ивон в этом лице, были глаза: светло-серые, с желтовато-зелеными разводами вокруг зрачка. Казалось, эти глаза никого не хотели пускать внутрь, предлагая наблюдателю довольствоваться лишь тем, что лежит на поверхности.

На вопрос Уэллинга Ивон почему-то сразу захотелось ответить резко и прямо, но Лилиан и Элис не дали ей этой возможности. Они тут же заявили Уэллингу, что он никому не может помешать, и сразу же поинтересовались его мнением насчет своих одинаковых платьев.

Уэллинг осыпал девушек комплиментами, затем настала очередь Ивон. Внимательно осмотрев ее босые ноги — Ивон показалось, что он рассматривает педикюр на каждом пальчике, — Уэллинг вынес вердикт:

— Пери был не совсем прав, когда сравнил вас с Золушкой. Вы больше похожи на Русалочку. Это платье струится как вода, а ваши босые ножки выглядят так трогательно, словно вы только что научились ходить.

— Да вы просто поэт, Джерри, — заметила Лилиан.

— Да, неплохо сказано, — согласилась Элис.

Ивон почувствовала себя неловко. Комплименты Джерри казались ей какими-то надуманными и не вполне искренними, как и сам Джерри Уэллинг.

Фредди вернулся с шампанским и был крайне огорчен, когда обнаружил Ивон в такой компании. Чтобы немного расслабиться, Ивон осушила сразу половину бокала. Уэллинг предложил выпить за женщин, которые любят и умеют меняться, и девушки его поддержали.