— Мамочка, вяжи, не отвлекайся! — настойчиво просили Поперечный с Полосатым.

Первыми откликнулись воробьи — принесли пёрышки и соломку.

К вечеру явился парламентёр от мышей. Он сообщил, что мышиное братство готово сдавать шерсть в обмен на неприкосновенность. Поперечный с Полосатым почесали в затылках.

— А просто так вы не будете сдавать шерсть?

— Нет! — отрезал парламентёр.

— А что же мы будем кушать?

— Вы станете вегетарианцами. Это модно, — не растерялся мышиный дипломат и протянул капустный лист.

— Попробуем, — вздохнув, согласились кошачьи дети.

Мышиная шерсть страшно пахла мышами. Воняла, можно сказать! Но выхода не было, и Поперечный с Полосатым терпели. Попонка росла.

А потом прилетела ворона.

— У тебя что? — деловито прервали её болтовню Поперечный с Полосатым.

— В каком смысле?

— В смысле шерсти!

— Видела голубой свитер.

— Неси! — распорядился Полосатый.

Так в попонке появилось небесно-голубое пятно. А Поперечный с Полосатым горланили:

— У лошадей не бывает блох, — ворчал Кабачок.

Ха-ха-ха — хохотал ветер, но веселее от этого никому не стало.

И вот наступил день, когда кошка Машка решила, что пора делать примерку.

— Ты держишь за этот конец, ты — за тот! Сюда просовываем голову, сюда — задние ноги, сюда — передние, — объяснила она детям. — Главное, чтобы нигде не натирало!

— Это же почти пальто! — обрадовались котята и отправились встречать Кабачка.

— Кабачок! — закричали они, едва завидев рыжую гриву. — Попонка готова!!!

Котята растянули огромную живописную тряпку — пух, пёрышки и соломка торчали в разные стороны.

— Стой смирно!

— Сюда голову! — Кабачок покорно склонил голову.

— Сюда — ноги!

И лошадь исчезла под попоной.

— Ура! — завопил Поперечный, а Полосатый спросил:

— Ну как, тепло?

— Тепло! — бодро отозвался Кабачок, но, подумав, спросил: — А нельзя ли сделать так, чтобы было что-нибудь видно?

— Сейчас у мамы спросим! — и Поперечный с Полосатым побежали в конюшню.

Оставшись один, Кабачок раздумывал о том, как хорошо, когда есть такие верные друзья, которые о тебе позаботятся в мороз. Ему было тепло, и он был счастлив. И от счастья он стал потихоньку пофыркивать, подпрыгивать и напевать:

Хо-хо-хо — отозвался неугомонный ветер…

А в это время лошади возвращались с работы. Халва с полузакрытыми глазами учила Ривьеру ничего не бояться. Тут из-за поворота показалось огромное пёстрое НЕЧТО. НЕЧТО подпрыгивало и издавало какие-то звуки.

— Что это? — слабым голосом спросила Ривьера и в нерешительности стала пятиться.

— Не перебивай, — отозвалась Халва и продолжала: — И когда ты всё это усвоишь, то тебе будет не страшен… — тут она для выразительности широко открыла глаза. Прямо перед ней стояло НЕЧТО. НЕЧТО, казалось, было в самом благодушном настроении.

Но Халва неуверенно спросила:

— Караул?!

— Где караул? — поинтересовалось НЕЧТО.

И тогда Халва всерьёз завопила «Караул!» и бросилась наутёк.

А Кабачку под попоной стало так страшно, что он бросился на голос Халвы.

— Оно за нами гонится! — закричала Халва.

Кабачок перепугался ещё больше. Он попробовал бежать быстрее, но, ничего не видя, врезался в деревянную стенку манежа.

— Караул! — в свою очередь закричал Кабачок, решив, что его догнали.

Спасать лошадей выскочил храбрый пёс Мэл.

— Стой! — закричал Мэл.

Кабачок страшно обрадовался Мэлу и бросился к нему.

— Нападают! — закричал Мэл.

«Надо быть от него подальше. А то я могу помешать Мэлу сражаться…» — подумал Кабачок и попятился.

— Я маленький, меня совсем не видно под попоной, — приговаривал он. — Я никого не вижу, значит, и меня никто не видит…

В это время лошади уже собрались на экстренный сбор.

— Иди, Мэл! И спаси всех! — решила Халва.

— Не пойду!

— Мэл, ты должен ЕГО поймать! — объявила Халва.

— Я не должен! — мрачно ответил Мэл.

— И если ты погибнешь, то мы тебя никогда не забудем, — сказала Халва.

— Я не хочу гибнуть! — заупрямился Мэл.

— Хорошо! — согласилась Халва. — Мы тебе поставим памятник. На нем будет надпись: «Спасителю лошадиного народа».

— Пусть будет лучше надпись попроще: «Спасителю».

Тут из-за угла высунулось то самое пёстрое НЕЧТО, и лошади, а вслед за ними и Мэл, бросились наутёк.

— Давай гони их! Ура! — услышал Кабачок кошачьи вопли.

Кабачок удивился и встал.

— Может, вы снимете наконец с меня это безобразие?!

Поперечный приподнял край попоны, а Полосатый закричал:

— Смотри! Они все побежали туда! Беги скорее!!! — и Поперечный вновь закрыл Кабачка.

— Снимите немедленно! — твёрдо сказал Кабачок.

— Зачем?

— Хочу видеть, кто на кого нападает.

— Никто ни на кого.

— Так зачем же мне бежать? — поинтересовался Кабачок.

— Чтобы их догнать! Давай скорее! Мы тебя снова спрячем, и ты их будешь опять гонять. Они такие смешные. — Котята покатились со смеху.

— А кто здесь был? — спросил Кабачок.

— Кто?

— Ну, кого все боялись?

— Так это был ты! Давай мы тебя снова прикроем!

— Нет! — твердо сказал Кабачок. — Снимите совсем!

— Но тебе же будет холодно! — неуверенно сказал Поперечный.

— Я уже согрелся! На всю жизнь!

— И что, ты больше никогда не наденешь эту попону? — тревожно спросили котята.

— Ну, почему же? Я могу ею укрываться…. ночью.

— Только ночью?!

Э-э-э-эх — разочарованно отозвался ветер…

— Мы все ею будем укрываться! — бодро сказал Кабачок. — И всем нам будет тепло!

А Поперечный запел:

С утра на ворота конюшни повесили эмблему конного клуба. Там мгновенно собралось всё лошадиное общество. На доске красовалась крылатая лошадь.

— Это лошадь поэтов, Пегас, — сказал Кабачок. — Наверное, с сегодняшнего дня кататься на лошадях будут только поэты, — решил он.

Впрочем, были и другие версии. Ривьера была уверена, что в конюшне создадут лошадиный поэтический клуб. Руслан заявил, что всех лошадей уволят и будут искать крылатых. Лошади стали возмущаться. Тогда взяла слово Халва и сообщила, что, если лошадь долго хорошо себя ведёт, у неё отрастают крылья.

— Да-да, — говорила Халва. — Любая лошадь может стать крылатой, если очень постарается.

Кабачок вдруг подумал, что последнее время он очень хорошо себя вёл.

— Так вот почему, когда я с утра катался по траве, у меня были какие-то странные ощущения в спине, — внезапно понял он. — Послушайте, вы у меня на спине ничего не видите? — обратился он к котятам, которые, конечно, вертелись тут же.

— Ничего, — озадаченно ответил Полосатый.

— А ты? — и Кабачок повернулся к Поперечному.

— Не вижу. А что я должен там увидеть? — с интересом спросил Поперечный.

— У меня, кажется, крылья растут, — поделился Кабачок.

— Правда? — заволновались котята и с интересом стали исследовать лошадиную спину. — Здесь? Здесь?

— Ой, не щекочите, — захихикал Кабачок. — Смотрите повыше, около холки.

— Ничего не видно.

— Пока, — таинственно сказал Кабачок и пояснил: — Это пока невидимые крылья, мифические!