— Понимаю! — обрадовалась Ривьера.
— А ты, Руслан?
— Конечно! Что я, глупый, что ли?
— Значит мы — внутри государства! — сообщил Кабачок. — А теперь смотрите: я выхожу за эту палку… Ты меня понимаешь, Ривьера?
— Кажется, уже нет, — ответила Ривьера.
— Вот! — торжественно заключил Кабачок. — Это потому, что я — за границей!
И тут все закричали:
— Ура!!!
Основная работа была сделана. И лошади радостно поскакали в конюшню, потому что уже порядком намаялись с этим государством…
По дороге они напевали:
Как хорошо, когда вокруг
Тебя все понимают.
Когда никто, совсем никто
Друг другу не мешает…
На обочине стояла машина. Она фыркала и никак не желала заводиться. Водитель нервничал, и Кабачок решил его приободрить:
— Поздравляем вас с Днём тяжеловоза!
Но водитель почему-то испугался:
— Уберите лошадь! Я не могу проехать! Милиция! — Даже машину затрясло. Она внезапно взревела и, подняв тучу пыли, унеслась.
— При чём здесь милиция? — размышляли лошади.
— Пожалуй, от дороги стоит отгородиться границей…
Они как раз обо всём договорились, когда на дорогу вышел главный конюх.
— Соня, ты их поймала! Что за животные! То один удерёт, то другой, а то целый табун!..
Кабачок хотел было его утешить, сказать, что всё налаживается: граница установлена, футбольная команда создана, праздники празднуются… А потом подумал: «К чему слова?! Он и сам всё поймёт… когда-нибудь…»
Путник! Если у какого-нибудь шлагбаума тебе встретится улыбчивая лошадь, знай, ты — как раз на границе Лошадиного государства. В этой гостеприимной стороне ты всегда можешь рассчитывать на тёплый приём, ведро воды, пинту овса и солому. Кстати, когда бы ты ни приехал, можешь смело поздравлять всех с Днём тяжеловоза. Руслану так понравился этот праздник, что он празднует его до сих пор. Поэтому за овсом ездят по очереди.
Лошадиный портрет в интерьере
Однажды неподалеку от конюшни Соня с Кабачком наткнулись на художника. Художник подскакивал к мольберту, чуть-чуть мазал по холсту кистью, потом отскакивал и долго разглядывал.
— Что это он делает? — с интересом спросил Кабачок.
— Изображает то, что видит.
— Зачем?
— Чтобы увековечить, — сообщила Соня, — представь: он нарисует твой портрет. Ты повесишь его дома над камином, и твои внуки будут глядеть на портрет и говорить: «Всё-таки он был ничего, рыжий дедушка Кабачок!»
— Хорошо, пусть нарисует мой портрет! — решил Кабачок.
— Не знаю, согласится ли он? Художники обычно рисуют прекрасных дам!
— Почему это?! Пойду у него спрошу.
Кабачок встал между художником и мольбертом:
— Скажите, а правда художники обычно рисуют дам?
— Не только, — ответил художник. — Вот ты был когда-нибудь в музее? Нет? Это серьёзный пробел в твоём образовании. О чём думают твои мама с папой? — Художник покачал головой. — Всё рисуют: и пейзажи, и людей. Кому что нравится…
— А вам нравятся лошади? — спросил Кабачок.
— Нравятся, когда они мне не мешают… — сказал художник.
Кабачок довольно фыркнул.
— Художники обычно рисуют лошадей, — сообщил он Соне. — Вот ты когда-нибудь была в музее? — И не успела Соня ничего ответить, как Кабачок сокрушённо покачал головой: — О чём думают твои мама с папой?!
— Я как раз была в музее! — рассердилась Соня. — А вот тебя следовало бы сводить!
— Ну и своди!
— Кабачок, что мы ссоримся? Давай ему предложим нарисовать нас обоих, — предложила Соня. — И я повешу наш портрет дома…
— Это я повешу!
— Какой ты несговорчивый сегодня…
— Так будет он меня рисовать или нет?!
Кабачок снова навис над мольбертом.
— Лошадка, опять ты? — На этот раз художник посмотрел на лошадь с интересом. — Какой чудесный рыжий цвет. Девочка, вы при лошади? Вы не могли бы поставить лошадь вон там?
Соня заволновалась:
— Кажется, он будет рисовать тебя. Пойдём, встанем, где он сказал.
— Что я говорил?! — обрадовался Кабачок.
— Назад, левее, ещё чуть-чуть, — командовал художник. — Вот, хорошо!
— Не шевелись! — сказала Соня.
Кабачок замер. Но тут же ему захотелось почесаться, поваляться, выяснить, не пора ли обедать… Он заёрзал на месте.
— Да стой ты!
— Мухи, — пожаловался Кабачок.
Соня стала его обмахивать.
— Может, ты мне травки хотя бы нарвёшь, — капризничал Кабачок.
Соня нарвала травки. И пока Кабачок жевал, Соня мечтала:
— Надо придумать, куда мы повесим эту картину.
— Чтобы все могли видеть! — поддержал Кабачок.
— Пойду посмотрю, что получается.
На картине переливалось зелёно-жёлто-синее море трав Это было так прекрасно, что всякий, кто смотрел на картину невольно начинал любить природу! Но… но вместо лошади..
вместо маленькой рыжей лошадки там было какое-то оранжевое недоразумение!
Соня не верила своим глазам. «Может, это картина-загадка? — мелькнуло в её голове. — Может, зритель должен отыскать, где лошадь?»
— Простите, а где тут лошадь? — набравшись смелости, спросила она.
— Что?
— Где лошадь на вашей картине?
— Лошадь? Вот! — Художник ткнул в оранжевое пятно.
— Это — лошадь? — недоверчиво переспросила Соня.
Художник кивнул.
— Знаешь, Кабачок, оказывается, он не умеет рисовать лошадь!
— Как это?
— Совсем не умеет!
— Не может быть!
Они подошли вместе.
— Да, — протянул Кабачок. — Непохоже…
— Хочешь, я тебе ещё травки нарву?
Кабачок уныло помотал головой. Портрет не удался, и всё было ужасно.
— Придумала! — вдруг закричала Соня. — Я тебя сфотографирую!
И сфотографировала.
Кабачок на фотографии получился как настоящий: и уши, и глаза, и рыжая грива. Лошади по очереди подходили и удивлялись: «Очень похоже!»
А Кабачок так растрогался, что решил записать Соню в «Книгу охраны двуногих» второй раз. Теперь под цифрой «один» в книге было записано: «Соня». А под цифрой «два»: «Соня с фотоаппаратом».
Лошадь тянется к искусству
— Помнишь, ты обещала сводить меня в музей? Я сегодня свободен, — однажды сказал Кабачок.
— По-моему, лошади не ходят в музеи. Я ни разу там не видела даже пони, — засомневалась Соня.
— Вот и увидишь!
— В музее нельзя бегать, громко разговаривать…
— Я буду вести себя тихо, — пообещал Кабачок.
Соня не нашла что возразить, и они поскакали в город.
По дороге Соня пыталась научить Кабачка правильно себя вести.
— В музеях обычно говорят об искусстве.
— Хорошо, будем говорить об искусстве, — отозвался Кабачок. — Только надо потренироваться. Начинай!
Соня сосредоточилась:
— Об искусстве обычно говорят так: не правда ли, на этом портрете нарисована голова?
— А я что должен отвечать?
— Несомненно…
— А дальше?
— Потом можно так: это дерево совсем зелёное!
— А я?
— Безусловно… или что-то в этом роде…
— Безусловно, несомненно! Несомненно, безусловно! — бормотал Кабачок.
«Конечно, я никогда не видела, чтобы лошади ходили в музеи, — размышляла Соня, — но, может, я ходила не в те музеи или мы ходили в разное время».
В самом радужном настроении они подъехали к музею…
— С лошадьми нельзя! — отрезала служительница.
— Почему?! — расстроилась Соня.
— Не спорь! — кротко сказал Кабачок и спросил: — А с девочками можно?
— С девочками? — растерялась служительница. — Детский билет надо купить!
