Казалось, сейчас Нэш забьется в истерике. Понимая, что рискует, Бет обняла его и прижала к себе.

— Постарайся, чтобы больше эти воспоминания тебя не угнетали, Нэш. Просто скажи себе: это — в прошлом. Ты можешь, я знаю.

Она погладила его по спине, и Нэш уронил голову ей на плечо.

— Сильный отнюдь не бесчувственный, — прошептала Бет. — И это не значит, что надо держать боль в себе.

Он вздрогнул, и она еще крепче прижала его к себе. Волны тихо набегали на берег. Время остановилось — оно текло мимо них, не задевая. Бет физически ощущала душевную боль Нэша, в которой печаль смешалась с чувством неизбывного одиночества, с напоминанием о том, что дочери больше нет. Эта боль никуда не уйдет. Что бы Бет ни говорила ему сейчас, слова не облегчат его страданий. Такую боль может вылечить только время. И еще, возможно, любовь.

Наконец он поднял голову. Она провела пальцем по его мокрой щеке, смахнув слезинку. Нэш смотрел куда-то вдаль через плечо Бет, как будто стесняясь встретиться с ней взглядом.

— Я чувствую себя совершенно по-идиотски.

— И зря. Мужчины тоже нуждаются в сочувствии. Не меньше, чем женщины.

Он все-таки посмотрел ей в глаза.

— Я не кажусь тебе жалким?

Бет взяла его лицо в ладони.

— Я уважаю мужчин, которые не стыдятся своих чувств. Но еще больше уважаю тех, кто не боится поделиться своими переживаниями.

Он поднес ее руку к губам и поцеловал ладонь.

— Я не такой сильный и несгибаемый, как мне хотелось бы думать, — признался он. — В конце… когда стало ясно, что мы с Моникой расстанемся, я чувствовал себя не мужчиной, а тюфяком каким-то, но был бессилен что-либо исправить. Я не мог просить ее о поддержке. Тогда казалось стыдным взваливать свои беды на кого бы то ни было. И я «закрылся», пряча свои чувства, чтобы хоть как-то их защитить. Но, похоже, упрятал их так глубоко, что потерял часть себя. А ты помогла мне ее найти.

Бет ничего не сказала — она чувствовала, что Нэш еще не закончил.

— Знаешь, всю свою жизнь я вырабатывал невозмутимость и стойкость. Сначала из-за отца, который пил, кто-то должен был за ним присматривать. Из-за мамы, чтобы она не боялась, что я подведу ее. И у меня это здорово получалось, я вжился в роль непрошибаемого мужика. А когда Кристи погибла… Может, будь я слабее, не держись столь замкнуто, Моника увидела бы, что я тоже страдаю.

— Разве вы не говорили с ней об этом? — искренне удивилась Бет.

Нэш помолчал, потом заговорил, медленно, через силу:

— Нет. Каждый винил в случившемся другого. Мне же казалось, что я должен держать эмоции в узде. Свои чувства я скрывал не только от Моники, но и от себя самого. Даже не то, чтобы скрывал. Я убедил себя, что их просто нет. Однажды Моника сказала, что я бесчувственный и холодный. А мне казалось, что я сильный — человек, на которого можно положиться.

Бет понимала, как ему сейчас трудно и как подобные признания тяжелы для самолюбия. Хотела сказать об этом, но Нэш опередил, положив руку ей на плечо.

— Не говори ничего. Просто слушай. Ты так замечательно слушаешь.

От ласкового прикосновения Бет пробрала сладкая дрожь.

— Когда тебе надо будет с кем-то поговорить — позови меня.

— И ты тоже.

Теперь их отношения наполнились новым смыслом. Он доверился ей. Рассказал ей о самом сокровенном. Она тоже обязательно расскажет про Джона. Но не сейчас. Что значит ее уязвленная гордость по сравнению с потерей ребенка? Сейчас Нэш больше нуждается в поддержке. А ее проблемы могут подождать.

Нэш теснее прижал Бет к себе. Она подняла к нему лицо, подставляя губы. Поцелуй был восхитительно сладким, исполненным нежности и искушения. Нэш запустил руки Бет под рубашку и попробовал снять ее.

Бет отстранилась.

— Нэш, не здесь…

— Здесь никого нет. Никто нас не увидит. — Он расстегнул бюстгальтер и погладил ее по спине. — Я хочу тебя, Бет.

Ее саму одолевало желание, которому невозможно было противиться.

— Я тоже хочу тебя.

Они раздевали друг друга медленно, чтобы продлить удовольствие. Постепенно ласки Нэша сделались более требовательными и настойчивыми. Он уложил Бет на песок. Она вся истомилась в предвкушении, но Нэш просто смотрел на нее.

— Мне нравится любоваться тобой.

— А мне больше нравится, когда ты меня ласкаешь. — Голос дрожал от нетерпения.

Он провел пальцем по ее груди и легонько ущипнул за сосок.

— Так тебе нравится?

— Да…

Он склонился и принялся покрывать поцелуями ее живот.

— А так?

Прикосновение языка жгло ее огнем. Это было так восхитительно и возбуждающе, словно тысячи искр зажглись в крови.

— Потрясающе…

Он поцеловал ее в пупок, потершись подбородком о мягкие завитки волос внизу ее живота. Потом опустился ниже…

— Нэш!

— Тебе будет хорошо, моя маленькая. Очень хорошо. Обещаю.

И он сдержал свое обещание. Бет вся извивалась, выгибаясь ему навстречу. Наслаждение было слишком сильным, чтобы просто лежать. Она вцепилась ему в плечи, впившись ногтями в кожу. Нэш на мгновение напрягся, а потом его язык проник в самую глубину, и мир взорвался вокруг Бет. Но он не дал ей опомниться. Через пару секунд он лежал на ней. Тела их двигались в слаженном ритме, пока Нэш не приподнялся. На его лице, освещенном лунным светом, отразилось желание такой силы, что Бет стало не по себе. Он вошел в нее снова — решительным резким движением. Она подалась вперед. Нэш, однако, опять отстранился.

— Не дразни меня, Нэш. Я хочу тебя.

Он снова вошел в нее, но легонько, и отстранился вновь.

— Я не дразню… просто продлеваю удовольствие.

Когда он опять проник глубже, Бет схватила его за плечи и прижала к себе. Но теперь он уже и сам не пытался вырваться из ее сладкого плена. Бет то сжимала бедра, то расслаблялась. Это длилось бесконечно, пока Нэш не застонал:

— Каждый раз, когда я с тобой, мне кажется, что лучше уже быть не может. И каждый раз бывает лучше…

Он дал себе маленькую передышку. Пока он лежал, замерев над ней, Бет ласкала его — везде, куда могла дотянуться. Потом сжала бедра еще теснее, как бы желая никогда не отпускать его от себя. Он поцеловал ее в сгиб локтя, потом — в плечо, потом — в губы.

Бет показалось, что она тонет в океане неземного восторга, исполненного предельного эротизма. Она на мгновение вырвалась из сияющего вихря, чтобы покрыть поцелуями лицо Нэша. Его кожа была горячей под ее ищущими губами. Она чувствовала каждую морщинку на его лице. И сама вся трепетала в его объятиях, и эти движения — старые, как мир, — еще сильнее распаляли его желание. Ритм его собственных движений сделался жестче, настойчивей. И вот Бет почудилось, что она распалась на мириады жарких искр, подхваченных волной наслаждения. Это было подобно вулкану, извергающему ослепительный поток лавы. Это было как рябь на воде. Как прилив, омывающий берег.

Ей хотелось закричать «я люблю тебя!», но она промолчала. Она ему скажет и это тоже. Не сегодня, но скоро…

Ночной ветерок приятно холодил разгоряченную влажную кожу. Нэш смотрел на Бет с восторгом. Такая трепетная и красивая, она напоминала ему нежную розу. Восхитительный аромат ее кожи был подобен влекущей песне сирены из древней легенды. Ее податливая мягкость — хрупкая и по-женски уязвимая… Ему было страшно к ней прикасаться, чтобы не поломать этот прекрасный цветок неосторожным движением. Каждый раз, когда он смотрел на нее, мир вокруг обретал новые краски. Ему казалось, что он начинает чувствовать, как вертится земля. Ощущение было не то чтобы неприятным, но оно выбивало Нэша из колеи. Бет сводила его с ума.

С каждым разом он узнавал о ней все больше. Что ей приятно, что она любит… Где нужно ласкать ее, чтобы она содрогалась от наслаждения. Где надо целовать, чтобы она сладостно застонала.

Доставлять ей удовольствие было сейчас для Нэша важнее всего. Но неизбежно в самом конце он терял контроль над собой, обуреваемый жаркой страстью, слепой и жадной. Какая-то сила тянула его к самым вершинам удовлетворения, и он ничего не мог с собой поделать. И сила не только физического влечения… Нэша даже немного пугала глубина его чувств. Постепенно Бет становилась для него всем.