Логика подобного решения осталась для мисс Уотерхауз несколько загадочной. Однако она проговорила:

– Хорошо, иду.

– Надо думать, они будут расспрашивать вас о мисс Пебмарш, – предположила миссис Хед. – Захотят выяснить, не замечали ли вы в ее поведении каких-нибудь странностей. Люди говорят, что маньяками становятся как-то сразу, хотя до того ничто не предвещает болезни. Однако обыкновенно что-нибудь да проявится – например, в манере говорить. И это заметно по их глазам. Но в таком случае, как это понять, если имеешь дело со слепой женщиной, а? – И она покачала головой.

Мисс Уотерхауз промаршировала вниз по лестнице и вошла в столовую с неким приятным ощущением любопытства, отчасти скрывавшим, как всегда, владевшее ею воинственное настроение.

– Детектив-инспектор Хардкасл?

– Доброе утро, мисс Уотерхауз. – Хардкасл поднялся на ноги. Кроме него в комнате находился высокий и темноволосый молодой человек, с которым мисс Уотерхауз поздороваться не потрудилась, не обратив никакого внимания на негромко произнесенные слова «сержант Лэмб».

– Надеюсь, что мы явились к вам не слишком рано, – проговорил Хардкасл, – однако, думаю, вы прекрасно представляете себе причины нашего появления. Вы, конечно, слышали о том, что произошло вчера в соседнем доме.

– Убийство в доме ближайшего соседа трудно не заметить, – отозвалась мисс Уотерхауз. – Мне уже пришлось завернуть пару репортеров, заявившихся, чтобы расспросить о том, что я видела и чего не видела.

– Значит, вы не стали разговаривать с ними?

– Конечно.

– Абсолютно правильный поступок, – одобрил ее поведение Хардкасл. – Вполне естественным образом им приходится повсюду совать свой нос, однако я не сомневаюсь в том, что вы в состоянии самостоятельно справиться с докукой подобного рода.

Мисс Уотерхауз позволила себе обнаружить легкое удовлетворение полученным комплиментом.

– Надеюсь, вы не будете возражать, если мы зададим вам подобные же вопросы, – проговорил Хардкасл. – Но если вы заметили нечто такое, что представляет для нас интерес, мы будем чрезвычайно благодарны вам. Насколько я понимаю, в то самое время вы находились дома?

– Я не знаю, когда было совершено убийство, – возразила мисс Уотерхауз.

– По нашему мнению, между половиной второго и половиной третьего.

– Да, конечно, я была дома.

– А ваш брат?

– Он не возвращается домой, чтобы пообедать. А кого именно убили? В короткой заметке в нашей утренней газете этого не было сказано.

– Пока мы не знаем этого, – признал Хардкасл.

– Какого-то незнакомца?

– Похоже на то.

– Вы хотите сказать, что и сама мисс Пебмарш не знала этого человека?

– Мисс Пебмарш уверяет нас в том, что она не ожидала никаких визитеров и не знает этого человека.

– Она не может испытывать уверенности в этом, – заметила мисс Уотерхауз. – Она же ничего не видит.

– Мы предоставили ей самое точное описание.

– И что это был за человек?

Хардкасл достал из конверта черновой фотоотпечаток и подал ей.

– Так он выглядел. Можете сказать, кто это такой?

Мисс Уотерхауз посмотрела на снимок.

– Нет. Нет… Я уверена в том, что никогда не видела его. Боже мой… С виду это вполне респектабельный человек.

– В высшей степени респектабельный, – согласился инспектор. – Я бы сказал, адвокат или какого-то рода бизнесмен.

– Действительно. И фотография совсем не страшная. Похоже, как будто уснул…

Хардкасл не стал говорить ей о том, что из всех сделанных в полиции фотографий усопшего эта была выбрана как наименее возмущающая глаз.

– Смерть может прийти и мирным путем, – проговорил он. – Не думаю, чтобы этот человек предчувствовал свою участь.

– А что говорит по этому поводу сама мисс Пебмарш? – вопросила мисс Уотерхауз.

– Она пребывает в полной растерянности.

– Необычайный случай, – прокомментировала женщина.

– Скажите, мисс Уотерхауз, можете ли вы чем-нибудь помочь нам? Попытайтесь вспомнить вчерашний день… выглядывали ли вы из окна или, может быть, выходили в сад в любое время между половиной первого и тремя часами дня?

Мисс Уотерхауз задумалась.

– Да, я была в саду… Постойте. Должно быть, я выходила до часа дня. Без десяти час я вернулась из сада, вымыла руки и села обедать.

– Вы видели, как мисс Пебмарш входила или выходила из дома?

– Кажется, она входила – я слышала, как скрипнула калитка… да, в какой-то момент после половины первого.

– Вы не говорили с нею?

– О нет. Просто скрип калитки заставил меня оглянуться. Она обыкновенно возвращается домой в это самое время. Кажется, после того как у нее заканчиваются занятия. Она преподает в школе для детей-инвалидов, как вам, наверное, уже известно.

– Согласно ее собственным словам, мисс Пебмарш снова вышла из дома в половине второго. Вы с этим согласны?

– Ну, не могу назвать вам точное время, но… да, я помню, как она выходила через калитку.

– Прошу прощения, мисс Уотерхауз, вы сказали: «Выходила через калитку».

– Конечно. Я была у себя в гостиной. Она выходит окнами на улицу, в то время как окна столовой, где мы с вами сейчас находимся, обращены в сад за домом. Однако после ланча я взяла кофе в гостиную и уселась с чашкой в кресло возле окна. Я как раз читала «Таймс» и, кажется, переворачивая страницу, заметила мисс Пебмарш около передней калитки. Разве в этом есть что-нибудь неожиданное, инспектор?

– Ничего особенного, – тот улыбнулся в ответ. – Я понял только то, что мисс Пебмарш отправлялась за покупками и на почту, и думал, что кратчайший путь к магазинам и почте пролегает по другой стороне «полумесяца».

– Все зависит от того, в какой магазин ты идешь, – пояснила мисс Уотерхауз. – Конечно, до магазинов тем путем ближе, да и почтовое отделение находится на Олбени-роуд…

– Но, быть может, мисс Пебмарш обыкновенно проходит через вашу калитку примерно в это время?

– Ну, по правде говоря, я не знаю, в какое именно время мисс Пебмарш обыкновенно выходит из дома и в какую сторону направляется. Я не слишком внимательно слежу за своими соседями, инспектор. Я – женщина занятая, и у меня слишком много собственных дел. Некоторые мои знакомые все свое время проводят возле окна, замечают, кто и когда к кому приходит и уходит… Так поступают обыкновенно инвалиды или люди, которым нечем больше заняться, кроме как следить за соседями и сплетничать о них.

В голосе мисс Уотерхауз прозвучала настолько едкая нотка, что инспектор ощутил полную уверенность в том, что сие обличение предназначено какой-то конкретной персоне. Он поспешно сказал:

– Да, конечно, вы правы, – и добавил: – Так как мисс Пебмарш прошла через вашу переднюю калитку, значит, она могла направляться звонить по телефону, так? В этой стороне у вас находится телефон-автомат?

– Да. Напротив дома номер пятнадцать.

– А теперь, мисс Уотерхауз, я должен задать вам важный вопрос: видели ли вы появление этого мужчины… таинственного мужчины, как, увы, наверное, окрестили его утренние газеты?

Мисс Уотерхауз покачала головой:

– Нет, я не видела ни его, ни кого-нибудь другого.

– А что вы делали между половиной второго и тремя часами дня?

– Половина часа ушла у меня на разгадывание кроссворда во вчерашнем номере «Таймс»… ну, насколько я сумела справиться с ним; потом я отправилась на кухню и вымыла посуду после ланча… дайте подумать… потом написала пару писем, заполнила чеки на оплату счетов, потом поднялась наверх и приготовила вещи, которые собралась отдать в чистку. И когда я оказалась в своей спальне, по соседству началась какая-то возня. Я совершенно отчетливо услышала чей-то крик и, естественно, подошла к окну. У калитки находились молодой человек и девушка, причем он как будто бы обнимал ее.

«Сержант Лэмб» переступил на месте, однако мисс Уотерхауз на него не смотрела и явно не имела представления о том, что именно он являлся участником вчерашней сценки.

– Я видела только его затылок. Он как будто спорил с нею. И, наконец, усадил на землю возле столба. Согласитесь: необычный поступок. A сам широким шагом направился в дом.