— Овца. — Она снова хлопнула себя с изрядной силой. — Ну, какая же я овца!

Может она хоть раз сделать что-нибудь как следует?

Как только Чип догнал их, они на лифте для служащих спустились вниз, и Макс повёл мэра по первому этажу Универмага Шрека, который был так важен для экономики Готема. Если Шрек преуспевал — процветал и город. Мэр, конечно, знал это, но напомнить — не повредит, решил Макс. Они втроём вышли через главный вход, мимо громадной вывески, изображавшей счастливого шрековского котёнка, которого обожал весь Готем. Весь Готем! И это знал мэр. Это было символом всего, на что опирался Макс Шрек, и намного большего — в будущем.

В ту же минуту, как только они вышли из магазина, их окружила толпа журналистов. Фотовспышки слепили им глаза, десятки вопросов оглушали, а телевизионные камеры, поворачиваясь, следили за каждым их шагом. Такова цена славы! Народу собралось так много, что казалось, весь Готем был здесь. Макс приветливо кивнул толпе, мэр — помахал рукой, а Чип — просто улыбнулся.

Когда процессия пересекала площадь, Макс заметил сборщика пожертвований для Армии Спасения, наряжённого Санта-Клаусом. Удачная получится фотография! Пора составлять себе имидж милосердия и добродетели. Макс остановился и будто потянулся за бумажником. Он выудил две купюры и протянул их Санта-Клаусу. Та, что сверху, была на пятьдесят «баксов». Вспышки фотокорреспондентов весело замерцали.

Парень из Армии Спасения нахмурился, потому что вторая купюра была всего лишь на один доллар. Смышлёный попался Санта-Клаус! Однако это уже не имело значения — ведь телекамеры передвинулись вслед за Максом, Чипом и мэром. Армия Спасения уже перестала быть им интересной.

Чип тронул отца за рукав.

— Гляди, куда наступаешь. Ты выглядишь довольно нелепо.

Макс посмотрел на ручеёк тающей слякоти под ногами, на которую указывал Чип. Сын прав, в этом городе невероятно грязно. Макс шагнул на сухой островок на краю решётки водостока.

Шрек нахмурился. Когда он провожал взглядом дорожку грязи в водосток, ему что-то почудилось там, внизу. Нет, не крыса, которую он ожидал бы увидеть. По размеру это существо выглядело намного большим, нежели крыса. Как будто кто- то стоял там под зонтиком.

Под зонтиком?

Макса передёрнуло от этой мысли. Он был на вершине мира. Какое ему дело до того, что, или кто, живёт в его дни в канализации?

Овца!

Селина изучала прилаженные к компьютеру листки с заметками. Эти памятки помогут ей приспособиться, отличиться в конкурирующем мире «Шрек Индастрис».

«Делай вид, что не понимаешь шуток», — гласила одна из них. Макс не любил когда Селина становилась слишком умной.

«Оставь печаль для своего дневника», — наставляла другая. Высший эшелон власти Шрека не желал слышать о её проблемах. И правда, они вообще ни о чём другом, кроме как об идеях по приумножению капитала, слышать не желали.

Но ни одна из памяток, находившихся перед ней, не отвечала на главный вопрос: почему она до сих пор здесь крутится? Если б она только знала, чего ей не хватает! Будь у неё это золотое правило, Макс и его друзья улыбнулись бы ей в следующий раз, и повышения затем следовали бы одно за другим.

Но чего же Макс от неё хочет? Как только Селина задала себе этот вопрос, она уже знала ответ. Он был таким простым: одно-единственное слово.

Повинуйся.

Она написала его на листочке отрывного блокнота и прикрепила поверх других.

За окном слышался гомон весёлой толпы, ожидающей речи Макса. Зазвонил телефон. Ну и пусть. Сегодня такой неудачный день, что она не хочет никого слышать.

Её ведь могло и не быть на месте, верно? Она могла бы быть внизу. Но зачем? Она помрачнела. Неужели она опять о чём-то забыла? Её взгляд пробежал по столу и остановился на блокноте, лежавшем рядом с трезвонящим телефоном.

На ярко-жёлтом листке блокнота большими печатными буквами было выведено: «РЕЧЬ». Речь Макса. Речь, которую она сама же написала, а потом забыла передать боссу.

О, нет. На этот раз она влипла по-настоящему.

— Проклятие. — В который раз за день она хлопнула себя по лбу.

Ну, кто здесь самая большая овца?

Макс не мог этого так оставить. Он был не тем человеком, чтобы ждать. Ему нужно было одобрение мэра, и он хотел получить его именно сейчас. А если мзр не даст согласия по-хорошему, Макс возьмёт его сам, любым доступным ему способом.

— Подписей только моих служащих уже достаточно для того, чтобы поставить вопрос об отзыве не выполняющего своих обязанностей мэра, — по-прежнему с улыбкой на лице произнёс Макс. Он снисходительным жестом позволил мэру первым подняться на трибуну. — Это не угроза, — добавил он, — а лишь элементарная математика.

Мэр пошёл впереди и, обернувшись, улыбнулся.

— Может, и так, но ведь у вас нет результатов голосования, Макс, да и новой кандидатуры тоже нет.

Макс последовал за Его Честью наверх. Оба, прежде чем занять свои места в обязательном порядке, получили по поцелую от Ледяной Принцессы.

Часы позади подиума показывали без пяти семь. Пора было начинать представление.

Профессиональным движением, а он, в сущности, и был профессионалом, мэр сгрёб микрофон.

— Здесь, чтобы творить добро и впредь, человек, который столько уже сделал для нашего города! — объявил Его Честь толпе. — Добро пожаловать, Санта-Клаус Готема — Макс Шрек!

Макс подумал, что мэр, пожалуй, немного переиграл. Санта-Клаус Готема? Слишком откровенно. Впрочем, во всём Го- теме нет такой толпы, которую глава «Шрек Индастриес» не смог бы завоевать.

Он раскрыл свою папку. Но там было пусто.

Чип заглянул ему через плечо. На его лице застыл немой вопрос: «Что-нибудь не так, отец?»

— Забыл… — сквозь крепко стиснутые зубы процедил Макс сыну.

— …свою… — продолжил он.

— …речь, — заключил Шрек. — Напомни потом, уж я отыграюсь на Селине. — Хорошая мысль никогда не приходит вовремя.

Что ж, он бывал и в не таких переделках, выберется и из этой. Главное — быстрее отделаться.

Он повернулся лицом к толпе, и плотно сжатые губы превратились в великолепную улыбку.

— Санта-Клаус? Боюсь, что нет. Я всего лишь бедный маленький чудак, которому перепало немного удачи. И не судите меня строго, коль скоро я хочу поделиться ею.

Он указал на груду ярких коробок, расположенных между ним и сыном, в которых всё те же не стоящие ничего сувениры, ежегодно присылаемые в его Универмаг. Он даже не знал точно, что именно было в коробках на этот раз. Ему было известно только то, что там находятся товары, в избытке запасённые Универмагом.

— Мне бы хотелось дать вам больше, чем просто дорогие безделушки, — неудержимо продолжал он. — В день рождения нашего Спасителя я бы хотел протянуть вам Безграничную Любовь и Всеобщий Мир, перетянутые огромным розовым бантом.

Макс хочет дать каждому подарок, перетянутый большим бантом?

— Что ж, ты можешь, — пробормотал приземистый человечек, стоявший под зонтом. — И ты это сделаешь! — Он раскрыл слегка проржавевшие, но всё ещё элегантные, богато украшенные карманные часы. Главное — часы шли всегда точно.

Время? Осталась одна минута.

Пора закрывать зонтик.

Пока Макс Шрек произносил свою речь, Альфред умудрился обогнать двух последних счастливых покупателей. Макс нёс абсолютную чушь, а толпа приветствовала это. О, да, думал дворецкий, сама жизнь меняет дух Рождества. Наверное, он должен быть более милосердным. Он был рад покинуть этот сумасшедший дом, пока здесь не стало слишком жарко.

Он остановился и поставил покупки, чтобы отпереть дверь ролс-ройса. В этот момент на лобовом стекле он заметил квитанцию о штрафе. Неужто надо обязательно испортить ему рождественское настроение? Конечно, для дорожной полиции — это лишь работа. Но всё же, полезнее было бы выслеживать разгулявшихся преступников, а не развлекаться, раздаривая штрафы за стоянку в неположенном месте.