Попав в дом снова, Маддалена с графиней сразу же поняли, почему Ноэми больше не пытается отослать нянюшку обратно: здесь для нее просто нет места, а пока был жив муж, она жила у него.

Как и все дома в горах Сардинии, дом у Элиаса и его брата каменный, высокий и узкий. Темная тесная лесенка ведет в комнаты с глухими окнами на втором и третьем этажах, но на четвертом — где только одна комната, комната Элиаса — все вдруг меняется: там светло, просторно и красиво, и кровать Ноэми с тумбочками потрясающе смотрится у окна, в которое видны горы и небо, как на картине с Мадонной.

Есть еще крохотная кухонька, а в ней старинные сервизы с изображением почти того же самого пейзажа, что виден с балкона, который Ноэми уставила горшочками с цветами и пряностями — такая красота, просто загляденье.

У брата Элиаса места много, но при этом темно, как в тюрьме, и на самом деле он прав, что судится с соседями, с которыми они не разговаривают, потому что те давным-давно, когда еще были живы деды, запретили открывать два окна, выходящие к ним во двор, а это действительно несправедливо — все комнаты получаются темные, без окон, и только две выходят на улицу.

Ноэми ищет способ возбудить против соседей дело и помочь Элиасу, но тому, в общем-то, вполне хватает его маленькой комнаты с кухонькой. По-настоящему в этом заинтересован лишь брат, и для Ноэми это очень важно, ведь они скоро породнятся. Хотя будущий деверь, похоже, об этом пока и не подозревал, обращался с Ноэми почтительно, как с одной из тетушкиных хозяек, но без особой сердечности, и разговаривал только о тяжбе с соседями.

В общем, эта экскурсия к Элиасу никакого отношения к свадьбе не имела.

На прощание брат Элиаса сказал: «Спасибо за всё», — и они отправились обратно в Кальяри.

Все небо над их головами было усыпано звездами — таких сияющих и близких они никогда в жизни не видели. И луна была огромная, хоть и всего четвертинка. Ну и зачем всё это? Всё это ни к чему.

Они ехали молча, только Ноэми в какой-то момент сказала:

— Ну и наглец. Наверное, считает, что его дело в шляпе.

— Да нет же, — возразила бестолковая графиня, — он просто благодарен за то, что мы приютили его тетушку!

Если Сальваторе, вернувшись домой, застает на плите суп, а жену в халате за швейной машинкой, ему это как будто даже больше нравится. Но такое случается редко, ведь всем известно, что суп или вид женщины, хлопочущей по хозяйству, отбивают у мужчины желание.

Маддалена к тому времени, как муж должен вернуться, становится у окна и высовывается из него так, что видна вся грудь. Потом, понятное дело, он входит в комнату и видит ее со спины: в поясе для чулок, например, и без трусиков, а юбка задрана, и тут он на нее набрасывается, а груди пляшут по подоконнику — хорошо хоть, что дом напротив снимают студентки.

Летом она ходит по дому без лифчика, в прозрачных коротеньких маечках и без трусиков, в мини-шортах на бедрах.

Сальваторе, как бы он ни устал, когда жена в таком виде, устоять не может — он задирает ей майку и сжимает соски, и запускает руку между ног, и чувствует, что там влажно. Тогда она берет его за руку и ведет в спальню, ложится, задирает майку и выставляет большие упругие груди — третий размер чашечка С. Стягивает шортики и принимается мастурбировать, и другой рукой, все так же лежа, расстегивает на нем ремень и брюки и берет его лингам в рот. Он стоит перед ней, как был, в офисном костюме, и тут уж ему ничего не остается, как продолжать в том же духе.

А еще ей нравится, когда Сальваторе привязывает ее к кровати, совершенно голую, все прелести напоказ. Сальваторе наслаждается, доводя ее до экстаза, ведь привязанная она мастурбировать не может, и только он ее ублажает: намазывает ей тело кремом, ласкает клитор и посасывает соски. Она умоляет взять ее, а он заставляет поклясться, что она больше хочет его, чем забеременеть, и только когда она в этом клянется, доводит ее до оргазма.

Маддалена любит Сальваторе. По ночам она часто смотрит на него спящего и думает, как он красив, и никакие другие мужчины ей даром не нужны. Улучив момент, когда он в полусне невзначай коснется ее, она кладет его руку на свое йони, и Сальваторе в конце концов просыпается и занимается с ней любовью. А потом ей бы заснуть спокойно, но она начинает думать, что брак без детей не может быть счастливым, и тогда ей становится грустно, она сворачивается калачиком и плачет над своим бесплодным лоном.

Везде и повсюду Маддалена пытается возбудить мужа. На море она играет в мяч без лифчика — бегает, тряся своей роскошной грудью. Загорает она в крошечных стрингах, лежа на животе и демонстрируя свою соблазнительную попу.

Ей нравится смотреть, как растет в плавках мужа его лингам, и когда они садятся в машину, чтобы ехать домой, он первым делом ищет укромное местечко, где бы перепихнуться, и называет ее egua,но она не обижается, а наоборот, чувствует с облегчением, что теперь все логично, потому что у eguaредко родятся дети.

Ноэми ее упрекает: нельзя так прилипать к мужу. И правда, Маддалена очень прилипчивая и ревнивая. Сальваторе все твердит ей, что его не так легко совратить, и это утешает Маддалену. Она представляет себе, как женщины кидаются на Сальваторе, а он — неприступен, как скала, равнодушен ко всем, кроме жены.

Однажды он повстречал одну свою коллегу, дотронулся до ее волос и спросил, что она с ними сделала, зачем изменила прическу. Маддалена с трудом это пережила, но ни слова не сказала. А вот вернувшись домой, бросилась к сестрам, и Ноэми просто взбесилась.

Маддалена, для которой старшая сестра — главный авторитет, ведь у нее системное мышление, тут же умолкла, но коллега с ее новой прической без конца является ей в кошмарах, и тогда она просыпается вся в поту и говорит Сальваторе, что ей снилось, будто в дом залезли воры.

Но иногда Ноэми и впрямь перегибает палку и в приливе злости на зятя напоминает Маддалене, что поклонников у нее было хоть отбавляй — выбирай любого. Были и куда лучше, чем Сальваторе, который не такое уж сокровище, чтобы мучиться из-за него день и ночь и все время бояться, как бы какая-нибудь девица его не увела.

Но стоит Ноэми уйти, нянюшка утешает Маддалену и говорит, что ее сестра злюка, типичный синий чулок и не знает, что такое любовь.

Бедняжка Элиас, вот влип!

Ноэми уже пожалела, что подарила Элиасу комод, кровать и тумбочки — не заслужил он такой щедрости. Теперь ее раздражает, что приходится спать на матрасе и нагибаться, чтобы включить ночник, и посмотреть на себя в зеркало можно только в ванной, а белье негде хранить, кроме как в коробках.

Ноэми анализирует свое поведение и даже цыганку Анжелику просит помочь придумать, что можно сделать, чтобы Элиас всегда был с ней рядом. Тут как с болезнью: средство есть, но неизвестно какое — его еще не открыли. Анжелика дает ей советы и говорит, что тоже переживает из-за мужа, когда он уезжает в Румынию и неизвестно — вернется или нет и любит ли на самом деле ее и сына. Но у Анжелики вечно оказывается та же самая беда, что у собеседника, и непонятно — нарочно она это выдумывает или правду говорит.

Утешая Маддалену, она рассказывает, что тоже никак не могла родить ребенка, графине говорит, что тоже всего боится и подумывает о смерти, нянюшке — что в ранней молодости тоже была гувернанткой, а потом переехала в Италию и ужасно скучала по своим воспитанникам. Но все-таки она понимает, что чувствует другой человек, словно и правда пережила то же самое. Теперь многие из соседей останавливаются поговорить с Анжеликой и даже приглашают к себе в гости. Дарят ей всякую всячину для Антонио и даже дают деньги — то ли потому, что она такая славная и умная и они убедились, что бестолковая графиня давно ее привечает и ничего с ней до сих пор не случилось, то ли их разбирает любопытство и они надеются выведать у нее что-нибудь о сестрах, особенно, что там происходит у Ноэми с Элиасом.