Чем хуже мне становилось, тем больше я переживал, что Шарон бросит меня. И чем больше я переживал, тем хуже мне было. На самом деле, я не понимал, почему она еще не ушла от меня. Слышал эти разговоры: «Она с тобой только из-за денег». Но ведь только благодаря ей я жив и могу их зарабатывать. Вдобавок, люди забывают о том, что когда мы познакомились, это она была при деньгах, а не я. Мне грозило банкротство.
Скажу так: Шарон спасла мне жизнь, Шарон и есть моя жизнь, я люблю её. Я страшно боялся её потерять. И, несмотря на мое желание вернуться к нормальной жизни, я был ужасно болен, физически и психически. Даже избегал выступлений на сцене.
Несколько раз я пытался покончить с собой, чтобы не давать концертов. Конечно, я не хотел покончить с собой по-настоящему. Если кто-то решился на самоубийство, то выстрелит себе в голову или прыгнет с крыши высокого здания. То есть, сделает нечто необратимое. Если ты пытаешься «покончить с собой» и принимаешь кучу таблеток, как я, то наверняка догадываешься, что кто-то тебя найдет. Ты просто даешь сигнал. Но это офигенно опасные игры. Помните, что случилось со Стивом Кларком, моим старым приятелем из «Def Leppard». Хватило немного бренди, немного водки, чуток анальгетика и антидепрессантов и соревнования окончены. Свет погас. Навсегда.
И вот однажды Шарон сказала мне:
— Вобщем так, Оззи, мы летим в Бостон. Я хочу, чтобы ты пошел к врачу.
— А почему нельзя пойти к врачу в Англии?
— Это выдающийся специалист.
— И в чем он специализируется?
— В том, что у тебя болит. Самолет завтра.
Предположив, что речь идет о человеке, который знает все о наркомании, я согласился, и мы полетели в Бостон.
Оказалось, что этот парень — тот ещё сукин сын. Он был лучшим из лучших. Работал в университете при медицинском центре St. Elizabeth's и на стенах его кабинета висело больше дипломов, чем у меня золотых дисков.
— Ну, хорошо, мистер Осборн! — говорит он. — Станьте посередине комнаты и медленно подойдите ко мне.
— Зачем?
— Просто сделай это — прошипела Шарон.
— Ну, ладно.
Подхожу к нему, мне удается это сделать без видимых зигзагов, поскольку, вроде бы, не пил в тот день. Почти.
Потом я должен был следить глазами за его пальцем, который движется вверх-вниз, влево-вправо. Я задумался, какая, на хер, связь с наркоманией? Но это еще не все. Приседаю на одной ноге, поднимаю какие-то тяжести и бегаю по кругу с закрытыми глазами. Прямо как на физкультуре.
— Хм, хорошо — говорит светило. — Абсолютно точно у вас нет рассеянного склероза.
«Что он, бля?»
— Я никогда не думал, что у меня рассеяный склероз — пробормотал я.
— Болезни Паркинсона тоже не наблюдается.
— Про Паркинсона я тоже никогда не думал.
— Тем не менее, — продолжает врач — у вас наблюдаются некоторые симптомы, которые соответствуют этим болезням и определить диагноз весьма трудно. Могу сказать только то, что на данный момент вы абсолютно здоровы.
— Чего???
Я смотрю на Шарон, которая, потупив взгляд, выдавила из себя:
— Не хотела тебе говорить, Оззи — и мне кажется, что она с трудом сдерживает слезы. — После того, как ты несколько раз прошел обследования, врачи сказали мне, что есть повод для беспокойства. Поэтому мы здесь.
Оказалось, что всё это началось полгода назад. Врачи в Лос-Анжелесе были уверены, что у меня болезнь Паркинсона или рассеянный склероз, и мы должны были полететь аж в Бостон, чтобы проконсультироваться со специалистом. И даже если он ничего не нашел, от самих слов «Паркинсон» и «рассеянный склероз» я запаниковал. Хуже всего, если бы я действительно болел одним или другим, то знал бы уже, откуда взялась эта сраная дрожь в руках. Поэтому мы решили проконсультироваться у другого специалиста. Доктор порекомендовал нам своего знакомого, который руководил исследовательским центром при Оксфордском университете. И мы поехали туда. Врач проделал со мной то же самое, что и его коллега, поставил тот же диагноз: я был здоров.
— Если закрыть глаза на вашу наркотическую и алкогольную зависимость, вы являете собой образец здоровья, мистер Осборн. Как врач, советую вам с сегодняшнего дня начать жить как нормальный человек.
Поэтому, я решил закончить карьеру. В 1992 году отправился на гастроли в поддержку «No More Tears». Мы ее называли «No More Tours» [86]. Это значит: конец, точка, спёкся Оззи. Я колесил с концертами по всему миру уже двадцать пять лет, довольно много. Вертелся как белка в колесе: альбом, гастроли, альбом, гастроли, альбом, гастроли, альбом, гастроли. Покупал дом аи никогда в них, на хрен, не жил. Именно так выглядит жизнь пролетария: такое впечатление, что он ни на минуту не может расстаться с работой. Но после визита к врачу в Бостоне я подумал: «Зачем я это делаю? Я могу уже не работать, бабла хватает».
Когда мы вернулись в Англию, Шарон вдруг говорит:
— Не сходи с ума, я купила новый дом.
— Где?
— Называется Welders House. В деревне Джорданс в Бекингемшире.
— До паба далеко?
— Это деревня квакеров, Оззи.
И это был вовсе не прикол. Наверное, ни один дом в Англии не находится так далеко от паба, как Welders House. Я на самом деле разозлился на Шарон, когда мы его купили, и не разговаривал с ней с полгода, потому что сам дом был в плачевном состоянии. Сказать, что дом был полуразрушен, значит, ничего не сказать. Мы должны были снять дом в Джеррард Кросс и ждать год до окончания ремонта. Даже сегодня я считаю, что Welders House и в подмётки не годится Beel House. Но изнутри оба выглядят замечательно. Говорят, Бенджамин Дизраэли, премьер эпохи королевы Виктории, построил его и подарил своей дочери на свадьбу. Во время второй мировой войны здесь был дом отдыха для офицеров. Когда же на него положила глаз Шарон, дом принадлежал парню, который занимался спецэффектами в «Звездных войнах».
В конце концов, я простил Шарон, потому что когда мы въехали туда, это была сказка. Погода в то лето стояла отличная, у меня было много земли — более ста гектаров — и я мог с утра до ночи гонять на квадроциклах и ни о чем не беспокоиться. Что касается здоровья, то я чувствовал себя намного лучше. Перестал переживать по поводу рассеянного склероза и болезни Паркинсона. Просто думал: «Ну, заболею, и заболею».
Но как только мне стало лучше, я начал скучать, просто подыхал от скуки. Частенько вспоминал отца, который ушел на пенсию раньше срока и сразу же после работы в саду попал в больницу. Я думал так же о счетах за ремонт, вознаграждении для людей из менеджерской фирмы и о том, что бабло, необходимое для того, чтобы эта махина постоянно крутилась, бралась исключительно из моих сбережений. А потом подумал: «Как можно уйти на пенсию в возрасте сорока шести лет?». Я же не работал на дядю, я работал на себя.
Впрочем, то, чем я зарабатываю на жизнь, трудно назвать работой. И даже если это работа, то самая лучшая, бля, на земле, однозначно.
Однажды просыпаюсь, делаю себе чай и говорю Шарон, как бы нехотя:
— Можешь организовать мне концерт в этом году на каком-нибудь фестивале в Америке?
— О чём это ты, Оззи?
— Я хотел бы сыграть концерт. Вернуться на сцену.
— Ты уверен?
— Я скоро свихнусь от скуки, Шарон.
— Хорошо. Если ты говоришь серьезно, я позвоню людям.
Она связалась с организаторами Лоллапалузы. Ей сказали идти в жопу. «Оззи Осборн? Это же, бля, динозавр!» Примерно так сформулировали.
Можете себе представить, как Шарон взялась за дело. Через несколько дней говорит:
— Да пошли они! Мы сделаем свой фестиваль, хрен с ними!
— Подожди-ка, Шарон — я ей в ответ. — Что это значит: «Сделаем свой фестиваль»?
— Наймем какой-то зал и сделаем это сами. А Лоллапалуза сама пусть идет в жопу!
— Дороговато получится.
— Не хочу тебя обманывать, Оззи, даже очень дорого. Но в жизни нужно рисковать.
— В порядке, но прежде чем ты начнешь арендовать стадионы налево-направо, сперва попробуем, хорошо? Начнём скромно, как с «Blizzard of Ozz». Если идея выгорит, тогда и перейдём на б ольшие площадки.
