– Ты ни в чем не виновата.

– Я же тебе говорила, мы сильно повздорили, я ее ударила. Ударила, понимаешь? Никогда прежде я Альку пальцем не трогала, а тут саданула по щеке, да еще с силой. Ты бы видела, как она на меня посмотрела. Аля не простит меня за пощечину. – Анфиса разрыдалась. – Я во всем виновата, после замужества совсем забросила Альку, перестала уделять ей внимание, а она злилась.

Клара Самуиловна поспешила вмешаться:

– Мой тебе совет, если хочешь в дальнейшем спокойной жизни, сегодня же переговори с Виктором, пусть очистит дом от нечисти.

– От какой нечисти, мама?

– От Таньки и Антона! По их вине Аля пропала, это они отравили ей жизнь, а теперь негодяи примутся за меня. Ты же не хочешь, чтобы я тоже страдала?

– Я хочу одного, чтобы домой вернулась моя дочь, – отчеканила Фиса. – И больше ничего.

Геннадий Самойлов сидел в гараже приятеля, а по совместительству и собутыльника Вячеслава Карасева. Опорожнив пятую банку пива, мужики битый час вели бурную дискуссию на тему глобального потепления. У Карасева был пунктик: как только Вячеслав доходил до нужной кондиции, он заводил умные беседы, которые, как правило, заканчивались драками с собеседниками. Поэтому сейчас, дабы пресечь назревающий конфликт, Самойлов постарался перевести разговор на нейтральную тему.

– Вчера я разговаривал с Люблинским, он предложил мне работу.

Икнув, Карасев удивленно покосился на приятеля:

– Какую работу?

– Ему нужен садовник.

– Вашу мать! – выругался Карасев. – Богатеи хреновы. Чтобы скосить на участке траву, им садовника подавай. Сволочи! Сами пальцем пошевелить не могут. Мы пашем как проклятые, а они не могут! Суки!

– Да ладно тебе, чего ты взвился?

– Они меня бесят!

– Все, тогда молчу. – Геннадий сплюнул и достал из кармана зажигалку.

– Говори, – потребовал Славка. – Ты согласился горбатиться на старика?

– Там делов на пару дней в неделю: привести в порядок газон, обрезать кусты и все в таком духе. Для меня это пустяки, к тому же лишняя копеечка никогда не повредит.

– И сколько он будет платить за непыльную работенку? – Вопрос денег для Карасева всегда стоял на первом месте. После выпивки, разумеется.

– Нормально платить будет, на бутылку с закусоном хватит.

– Смотри не зажлобь, с первой получки накрой поляну.

– За мной не заржавеет. Еще хочу халупу свою отремонтировать, крыша со дня на день рухнет.

Карасев недовольно поморщился:

– Один ты не справишься, но ниче, мы с Ромкой подсобим.

– Я рабочих нанять планирую, – выдал Самойлов.

Последовала минутная пауза, затем Вячеслав, подняв голову, прищурил глаза и воскликнул:

– Че ты гонишь, каких рабочих? Офигел совсем, у тебя на банку консервов денег нет. Иди, проспись.

– У меня пока денег нет, – спокойно ответил Геннадий. – Но скоро они появятся.

– С неба рухнут, что ли?

Геннадий не успел ответить, в гараж вошел третий соратник по стеклотаре Роман Апликаев. Взяв банку пива, он повертел ее в руках, затем открыл и, сделав несколько больших глотков, спросил:

– Чего так тихо, умер кто?

– Генка разбогатеть собрался.

– Да ну? А как?

– Молчит, – усмехнулся Карасев.

– Генк, колись, – Роман хлопнул друга по спине. – Я тоже бабла хочу.

– Да пошли вы, – отмахнулся Самойлов.

– Ну, е-мое, харэ ломаться, – озлобился Вячеслав.

– Есть у меня тут одна идейка. – Самойлов криво улыбнулся и заговорщицки подмигнул приятелям.

– Что за идея?

– Пока рассказать не могу. Не просите. Чтобы дельце выгорело, необходимо все держать в секрете.

– Как хочешь, – хмыкнул Вячеслав, воспринявший слова пьяного Генки как пустой треп. Он и сам, особенно когда перебирал спиртного, был не прочь пофантазировать вслух.

– Мужики, слыхали прикол? – оживился Апликаев. – Лерка Люблинская вчера в дерево впечаталась – в очередной раз перепутала педаль тормоза с педалью газа.

– Я всегда говорил, – занудил Карасев, – баба за рулем – настоящая катастрофа.

– А как она? – обеспокоенно спросил Самойлов.

– Кто?

– Лерка.

– Да с ней порядок, а вот тачка здорово помялась.

– Ниче, – зевнул Вячеслав, – старый пердун денег для Лерки не жалеет, новую подарит. Права ей купил? Купил! Значит, теперь тачками завалит. Урод! Одни впроголодь живут, а другие машины каждый месяц меняют.

– И на многое закрывают глаза.

– В смысле? – Геннадий посмотрел на Романа.

– Люблинская спит с Антоном, а Генрихович делает вид, что не в курсе.

– Потому что он придурок! – выкрикнул Славка.

– Люблинская с Амбарцумяном?! – удивился Генка.

– Ну.

Уставившись в пол, Геннадий почесал покрытый трехдневной щетиной подбородок.

– Я не знал.

– Не знал он, – заплетающимся языком прогудел Карасев. – Пить надо меньше, весь поселок знает, а ты как одуванчик.

Вскоре Апликаев ушел. Оставшись наедине с Самойловым, Вячеслав спросил:

– Мне-то скажешь, че там у тебя за дело? Я могила.

– Давай лучше еще по баночке.

– Давай. – Вячеслав полагал, что Генка дойдет до кондиции и сам разболтает обо всем на свете. Но он ошибся, просидев еще около часа и основательно набравшись, Геннадий так ничего и не сказал.

Сославшись на разламывающуюся от боли голову, Самойлов отправился домой.

Он вышел из гаража и не спеша потопал по дороге, пытаясь прикурить. В голове крутились шальные мысли: сначала он подумал про полковника, потом про его молодую жену. Затем мысли резко перескочили на Антона Амбарцумяна.

Внезапно Самойлов остановился и, почесав затылок, повернул в противоположную от своего дома сторону. Его путь лежал в коттеджный поселок.

В поселке, остановившись у одного из домов, Геннадий посмотрел на часы.

Постояв несколько минут у калитки, он вошел внутрь и, пошатываясь, направился к двери.

Позвонил. Ему открыли. Зайдя в прихожую, Самойлов взглянул мутными глазами в глаза человеку, открывшему дверь, и, выдержав паузу, заплетающимся языком проговорил:

– Я знаю все! Абсолютно все… Ясно?

Таня сидела в саду в кресле-качалке, с жадностью поглощая строчки любовного романа. Зачитавшись, она не сразу заметила семенящую по дорожке Катку. Ну а когда заметила, волей-неволей вспомнила о правилах хорошего тона, отложила книгу в сторону и натянуто улыбнулась.

– Анфисы сейчас нет, – сухо проговорила любительница сентиментальной прозы, не предложив соседке присесть.

– Да? – Катарина изобразила на лице удивление. – Жаль. Тань, не возражаешь, если я присяду?

– Ради бога.

Усевшись на ротанговый стул, Катка никак не могла начать разговор, да и Татьяна, ерзая в кресле, судорожно пыталась найти тему для беседы.

В этот момент на крыльце появился Мишка. Надевая на ходу бейсболку, он подошел к качалке, поздоровался с Катариной и обратился к тетке:

– Тетя Тань, я пойду к Кириллу.

– Иди, – апатично ответила та, – только к обеду не опаздывай.

– Постараюсь. – Мишка убежал.

– Он, наверное, переживает, – осторожно начала Копейкина, глядя вслед Михаилу.

– Ты о чем?

– Об исчезновении Алевтины.

– Я тебя умоляю, с какой стати он должен переживать из-за идиотской выходки малолетней нахалки? Она ему абсолютно посторонний человек.

– Алевтина – его сводная сестра.

– Она ему никто! – отчеканила золовка Виктора. – Ни Алевтина, ни Анфиса, ни ее чокнутая мать. Эти люди нам посторонние!

– Вы уже четыре года живете под одной крышей.

– Не вижу связи.

– Тань, неужели тебя совсем не волнует исчезновение Али?

– Представь себе, нисколько! Понимаю, это звучит грубо, наверное, даже жестоко, но повторяю, я ни капли не сочувствую Анфиске. Она это заслужила, воспитала беспардонную девицу, теперь пусть собирает урожай.

– Ты так сильно ее ненавидишь?

– Это не ненависть, это больше чем ненависть, я органически не переношу семейство Анфисы: они разрушили нашу жизнь.