Кстати, в Ларессе среди благородного сословия упорно ходят байки о том, что в Патруль нередко так и принимают: отлавливают какого-нибудь сонного упыренка (не самого молодого, но и не разваливающегося на части), выставляют против него новичка и с интересом следят, кто победит. Если не смешается кандидат, не даст себя выловить и порвать на тонкие лоскутки, будут учить своей науке. Возьмут. Если заорет от страха и кинется прочь — милосердно вытащат, а потом вышибут смачным пинком под зад: трусов тут ни в каком виде не приветствовали. Сумеешь доказать, что чего-то стоишь — милости просим, а коли нет — не обессудь: выпрут взашей и больше не посмотрят в твою сторону.
Потому как Патруль — это последний рубеж на Границе, за которой мирно существуют обитаемые территории и с ним — беззащитные люди. Живой заслон из отчаянных лихачей, не мыслящих своей жизни без постоянного риска. Надежная опора и оплот королевства. Отличный резерв на случай войны или другой какой беды, где могут понадобиться умелые руки, сильные плечи и верные мечи. Всегда отлично экипированные, превосходно вооруженные и невероятно опасные люди, которых даже непримиримые эльфы стараются лишний раз не задевать. Да что там! Почитай, третье тысячелетие бок о бок живут и пока даже крохотной войнушки не развязали. Уважали, стало быть, соседей. А то и помогали нередко, потому как в одиночку Мертвые Пустоши не удержать. Ни им, ни гномам, ни нам. Вот и уживались смертные с нелюдями, потихоньку торгуя и обмениваясь бесценным опытом. Вместе жили, вместе ходили в походы, вместе крошили вездесущую нечисть и вместе же умирали. Кто-то на рубеже у Пустошей, кто-то дома, от нанесенных ран. Кто-то в тылу и покое, каким-то чудом сумев дожить до старости. А кто-то, напротив, всю жизнь проводит вот так — регулярно прочесывая окрестности в поисках отбившегося от рук вурдалака.
Говорят, Патруль никогда не знает покоя — все время ищет, ходит и настойчиво высматривает следы нежити. Как ведьмаки или бродячие маги, как натасканные ищейки, нацеленные на один единственный след. Рыщут вокруг деревень, расспрашивают, выведывают: не заметил ли кто неупокоенного вампира или упыря, не пропадали ли где дети малые, не осиротела ли какая деревенька под боком… найдя, безжалостно расправляются с любой нечистью, а потом садятся в седло и снова ищут, ищут, ищут…
Признаться, глядя на эту тройку, разбавленную хмурыми лицами моих ушастых проводников, я почувствовала себя неуютно. А после недавних откровений в ручье и вовсе смешалась, потому что, откровенно говоря, на данный момент очень сомневалась, что могу отнести себя к людскому племени. Более того, отлично понимала, какие мысли должны роиться в головах у этих людей, когда меня, всю такую красивую и бесстрашную, вдруг доставили из ниоткуда пред их светлые очи — ночью, одну, без приличного оружия и явно не просто так гуляющую в столь позднее время по округе… м-да. Похоже, веселая мне предстоит ночка. В прошлый раз едва не попала под серебряный клинок, да, хвала Двуединому, вовремя заболтала доброго молодца, а этих просто так не проведешь. Не удивлюсь, если у них нюх на нежить, как у иной собаки. Вон, как смотрят, того и гляди, сожрут.
— Итак? — повторил вожак, чуть повернув голову к эльфам.
Шиалл хмуро кивнул в мою сторону.
— У Тихого ее нашли. В воде плескалась, словно твоя русалка. Одна. Оружия при себе нет, магических артефактов тоже, вокруг нашлись следы от крупного зверья, но никого иного мы поблизости не учуяли.
— Магичка? — с интересом спросил молодой человек слева от белобрысого главаря, пристально изучая мое напряженное лицо.
— Вряд ли. Магией от нее совершенно не тянет. Аура чистая, слабая, почти никакая. На оборотня тоже не слишком похожа, нас не боится, напасть не пыталась. Но странная. Чужая.
— Вот как? — протянул главный. Наверное, это и есть загадочный Кеол? — И как она там оказалась?
— С запада пришла, судя по всему, — пожал плечами Шиалл.
— А откуда ты взял, что у нее нет с собой никаких артефактов? — все так же подчеркнуто в сторону поинтересовался Кеол, будто меня тут вовсе не было, и это, наконец, заставило мой растерянный разум очнуться и принять деятельное участие в нашей мирной (пока еще) беседе.
— Как, откуда? — делано удивилась я. — По сумке моей полазил, конечно, пока я купалась, не подозревая о шпионах. Тихонько так, незаметно, а потом вдруг разом выскочил из кустов и ка-а-ак заорет…
— Что?! — гневно ахнул Беллри. — Ах ты, замухрышка малохольная! Скажи спасибо, что я тебя стрелой не зацепил, пока ты плескалась в этой луже! Захотел бы, и лежала бы ты там холодная и мокрая, как лягушка на палубе.
— Я гляжу, тебе такие очень нравятся: мокрые и холодные? С русалками не пробовал заигрывать? Говорят, у вас их тут много!
Эльфы гневно выдохнули, мигом сообразив по моему лицу, что я их самым наглым образом провела. Измывалась, одним словом, и всю дорогу издевательски хихикала в кулачок, наслаждаясь полной безнаказанностью, пока они искренне полагали меня помешанной. Зато теперь-то у них морды вытянулись! Вся краска оттуда мигом сбежала. Глаза засверкали, как настоящие топазы, ноздри красиво раздулись…
— Смотри, не спались, красавчик, — насмешливо улыбнулась я, подливая масла в огонь. — У тебя уже уши покраснели. Во-он дымок виднеется. О, точно! Боюсь, твоя прекрасная половинка сильно огорчится, узнав, что ты буквально горишь на работе. И из-за кого? Из-за простой смертной…
— Дрянь!
— От дурака слышу.
— Мерзавка…
— Кеол, это твои подопечные? — спокойно отвернулась я от взбешенного Беллри. — Может, угомонишь ненадолго? А то у меня, признаться, уже выдумки не хватает. Знаешь, не очень-то приятно топать по лесу полночи, имея за спиной вот эти две жуткие рожи. Да еще когда они так и норовят тыкнуть тебе ножом в спину. Видно, игрища у них такие. Прелюдия, так сказать. Не знаю, как эльфийкам, но мне не слишком понравилось. Сперва даже думала, вовсе не дойдем. Видано ли — за девками подглядывать по кустам? Будто занятия другого не нашлось. Мне всегда казалось, эльфы — другие, да видать, гнилая натура все же дает о себе знать…
Кеол странно кашлянул, подметив выразительные лица смертельно оскорбленных соратников, внимательно посмотрел на мои злые глаза, в которых не осталось никакой кротости. Правильно расценил произошедшие перемены и сухо кивнул.
— Беллри, Шиалл… угомонитесь. А ты, языкастая, примолкни, пока цела — не советую дразнить остроухих такими намеками. Если сорвутся, я вмешиваться не стану.
— Не сомневаюсь, — парировала я. — Когда они на меня луки наставляли, любовались из темноты и руками своими лапать пытались, небось, никто не узнал. А как в ответ им по морде двинуть — так и не моги. Больно много свободы им дали. Здесь не их Лес, и не Граница даже, а пока еще земли короля. И закон совсем иной, нежели они привыкли у себя дома.
— Я знаю закон, — нехорошо прищурился Кеол. — И хорошо знаю этот гнотт. А вот тебя я НЕ знаю, девица, так что помолчи пока. И не вмешивайся, когда не просят. Со своими… людьми и нелюдями я без тебя прекрасно разберусь.
Я непримиримо поджала губы, подумав про себя нечто нелицеприятное, но вслух озвучивать не стала — просто скептически посмотрела, с откровенным презрением изучая белые от ярости лица обоих эльфов. Точно так же, как на меня недавно смотрели они. Мне было наплевать, кто они и откуда, носят ли длинные уши или нет, умеют ли держать оружие или просто так тут оказались. На все наплевать, кроме того, я никому не позволю вытирать о себя ноги. И готова высказать все, что я о них думаю, прямо в глаза. Если успею, конечно.
Кеол, кажется, это отлично понял, потому что сделал незаметный знак, по которому остроухие крайне неохотно отступили на шаг. Все еще злые, с ярко горящими глазами и кровожадно стиснувшие пальцами рукояти мечей, но, судя по всему, порядок в гнотте был железный. Вожак велел обождать, и они будут терпеливо ждать возможности поквитаться. Злопамятные, гады. Ну, да и пес с ними. Я, небось, тоже не первый раз им на хвост наступаю.
