Я неловко отвернулась, не в силах долго выдерживать этот пристальный взгляд.

— Пойдем, а то солнце уже высоко. Хотелось бы до вечера добраться до реки. Дорогу не забыл?

Тигр качнул головой.

— Это хорошо. Сейчас возьму мешок и пойдем, — я устало улыбнулась, наклоняясь за вещами и с грустью чувствуя, что гораздо охотнее бы свернулась клубком и надолго впала бы в спячку, как хомяк зимой. Но идти надо. Через силу, через боль и через «не хочу». Действительно надо, хотя бегать от невидимого преследователя надоело хуже некуда. Да только он не оставит меня в покое. Надо спешить, надо уйти как можно дальше, заметая следы и пряча малейший намек на свое присутствие. — Как думаешь, мы успеем обогнать караван до Кроголина? Не хотелось бы с ними столкнуться на переправе — говорят, возле Соленого Озера есть еще одна, и нам ее не миновать.

От простого движения спину неприятно кольнуло между лопаток, будто туда вонзили сразу два осиновых кола, и я болезненно поморщилась: ну вот, похоже, застудила. Только этого не хватало! Однако додумать до конца эту мысль и предаться унынию мне не дали: что-то вдруг сильно толкнулось под ноги, властно пихнуло под колени и заставило непонимающе охнуть.

От неожиданности я потеряла равновесие и опасно покачнулась, нелепо замахав руками, однако упасть не упала — между ног ловко проскользнуло что-то горячее и гибкое, легко вздернуло кверху, поневоле заставив вцепиться всеми пальцами в густую шерсть. Затем приподняло и уверенно подсадило, как подсаживают на руки неразумных детей. На границе сознания мелькнула дикая мысль о подлом коварстве мохнатого гада, посмевшего со мной поступить столь неблагородным образом, но потом мне стало резко не до размышлений: спина у Ширры оказалась лишь немногим ниже лошадиной. Зато шире и явно удобнее, одно удовольствие сидеть. Никакого седла не нужно. Только стремян не оказалось, и оттого создавалось ощущение, что в любой миг можно соскользнуть с этой твердой, как скала, поверхности на землю. Особенно тогда, когда она уже быстро двигается под тобой, с каждой секундой убыстряясь все больше и заставляя испуганно распахивать глаза.

Я непроизвольно сжала колени, страшась свалиться, потому что тигр взял с места настолько быстро, что у меня ветер засвистел в ушах, а глаза начало больно резать от встречного потока воздуха. Деревья замелькали по сторонам так стремительно, что я не успевала их замечать, а вскоре и вовсе слились в одну сплошную серо-зеленую массу, в которой лишь изредка мелькали белые просветы. Да и то, лишь затем, чтобы тут же исчезнуть из виду.

— Шир-р-а-а-а!!!

Он даже не повернул головы, все наращивая скорость. Мчался по непроходимому лесу, будто выпущенная из лука стрела, чуть не обгоняя ветер. Могучая спина подо мной ходила ходуном, сильные лапы без устали несли двойной вес, длинный хвост невесомо стелился по скручивающемуся за нами воздуху, но Ширра не думал останавливаться. Я до белых костяшек вцепилась в него пальцами, умудрившись каким-то чудом не выронить свой мешок. Запоздало наклонилась, чтобы встречные ветки не выхлестали глаза, сжалась в комок, мысленно проклиная проклятого упрямца, зачем-то решившего меня прокатить верхом. Наконец, прижалась всем телом и поклялась страшной клятвой, что едва этот гад остановится, тут же выскажу все, что о нем думаю. Вот ей-богу, все-все! А то взял моду — сажать неподготовленных к такому зверству девушек себе на спину и срываться с места, будто выпущенный из пращи камень. Страшно же! На такой скорости! А на нем и зацепиться не за что! Тут же только разожми пальцы, и мигом станешь историей — он бежал так, как даже я не сумею! Ног уже вовсе не различить! Вместо деревьев — сплошная пелена! Ветер веки выворачивает! В ушах свистит, за спину даже посмотреть жутко — так наверняка воздушные дыры зияют величиной с гору! Ширра ломится сквозь пространство, как дикий тур сквозь тонкий весенний лед! Вот-вот врежется! И хоть бы усом дернул!! Ему-то такое не в новинку, а мне что прикажете делать?!!! Можно подумать, всю жизнь только тем и занималась, что ездила верхом на здоровущих тиграх!!

Я тихо взвыла, боясь лишний раз пошевелиться, чтобы не слететь с разогревшейся от бега спины. Снова страшно выругалась про себя и, до боли стиснув коленями черные бока, спрятала слезящиеся глаза в мягкой шерсти. Всю тоску и уныние как ветром сдуло, на них даже времени не осталось, потому что на смену горечи пришло вполне справедливое возмущение и запоздалый гнев. Как он посмел со мной так поступить?! Гад! Какой же гад! Без предупреждения! Даже не спросил!! Просто сделал, что посчитал нужным, и все! И плевал он на мое мнение, мои страхи и переживания! Да я его потом за это… я ж его… у-у-у… вот только встань мне — мигом узнаешь, как подвергать такому риску неиспорченных девиц!! Дай только добраться — все усы повыдергаю, когти пообломаю, ни одного клочка от тебя не оставлю!! На куски разорву, предатель!!!

— Ширра!!!

Хотела крикнуть грозно, но получился только жалобный писк. Попыталась пихнуть его в бок, но едва не свалилась и снова вцепилась чуть не зубами, страшась оторвать голову от холки. Потом с досады куснула, но тут же наглоталась шерсти и сердито сплюнула. А он все бежал и бежал — мощно, упруго, неутомимо и совершенно не чувствуя моего веса. Одним громадным прыжком, во время которого у меня чуть сердце не остановилось, играючи перемахнул какую-то речушку. С ходу промчался по небольшому болотцу, но не утоп и даже не погрузился наполовину — мчался так быстро, что едва замочил подушечки лап. Говорят, некоторые жуки умеют скользить по воде, а еще лягушки, что придумали способ преодолевать широкие лужи. Но он-то не жук! В нем весу побольше, чем в человеке, чуть ли не вдвое! Еще и я сверху! Но этот гад даже глазом не моргнул!! Чудовище… какое же чудовище!! Теперь понятно, почему о них никто до сих пор не слышал: такой перед самым носом пронесется, все пальцы тебе отдавит, нос откусит, а ты только ветер на лице почувствуешь и спросишь, откуда дует. Не зря ушастые сразу лапки подняли кверху, не рискнув с ним связываться — с таким свяжешься и враз окажешься под дерновым одеяльцем. Никаких костей не соберешь. А если вспомнить, что он еще и кольчугу любую прокусит…

Я глухо застонала, запоздало понимая, КОГО недавно по морде шлепала и непочтительно за хвост таскала. Вот и припомнил он мне все издевательства, вот и отыграется сегодня от души, вот и повеселится. Что с таким сделаешь, если его даже магия, говорят, не берет? Меч об него затупишь, стрелой не прошибешь… только плюнешь со злости и выругаешься про себя, проклиная день и час, когда согласилась идти рядом с этим двуличным монстром. Пришлось утешиться тем, что мое время еще настанет. Когда-то и ему нужен отдых, а я умею ждать. Главное, не упасть, не свалиться в какую-нибудь грязную лужу, не рухнуть на полном ходу, а потом с достоинством слезть и та-а-ак ему врезать…

Я даже облегчение почувствовала, строя планы жуткой мести. И далеко не сразу сообразила, что мохнатый скакун подо мной начал, наконец, замедляться. Вот и дышать начал пореже, и тени на лице стали мелькать все медленнее, вот и лучики солнца проступили из-за низко опустившихся облаков. Потом стали различимы движения его лап, из-под когтей прекратили взлетать громадные пласты вырванной земли. Понизу показалась сочная трава, теперь уже можно увидеть отдельные листочки, кустики, деревца. Вот и палочка какая-то проскочила, переломленная острым когтем… нет, не палочка, а вроде бы бревнышко, но рядом с такой тушей даже оно кажется неуместно хрупким. Потом мы пересекли небольшой ручей, куда я чуть было не свалилась, засмотревшись на проносящуюся мимо землю. Снова проступили пышнолистные деревья, запахло прохладой, затем почему-то — дымком, жареным мясом и специями. Наконец, он полностью остановился, старательно сдерживая бурное дыхание, и коротко рыкнул.

Я из последних сил пихнула его кулаком и измученно сползла со спины, стараясь не замечать, насколько сильно дрожат мои руки. Некрасиво шмякнулась вниз, крепко зажмурилась, тщетно пытаясь избавиться от тошнотворного мельтешения в глазах, и жадно хватанула ртом свежий воздух.