Посмотрев на матушку ему, как-то захотелось успокоить теперь её. И тут же сказать что это ничего — это только шутка. Чтобы они весело потом рассмеялись и, радуясь, совсем-совсем забыли обо всём плохом. Чтобы она рассказала ему на ночь сказку как тогда очень давно в детстве. Он любил слушать её сказки, понимая, что она их придумывает на ходу — импровизируя — и этим самым те сказки становились ещё ценнее и интереснее. А самое главное, что, почему он ценил её сказки так это, потому что в них всегда как бы поначалу не было плохо и страшно в самом конце вдруг всегда — и всё равно была счастливая развязка. Все хорошие: люди, звери… были обязательно, в конце концов, счастливы.

Но зато потом всегда он уже когда, повзрослев и встречаясь по жизни с разными её ситуациями, впоследствии почему-то лишний раз убеждался в том наперекор своим желаниям что жизнь, однако, совсем — не сказка.

Он попытался улыбнуться ей, но улыбка получилась какая-то вымученная зажатая или вообще, если быть точнее — мёртвая. И матушка, увидев её и приняв всё снова чрезмерно близко как всегда наворачивая своих призрачных страхов в той или иной степени, протянула к нему свои руки, куда он безвольно приник. И она, обнимая его и гладя по голове точно-точно так же как в детстве, и при этом при всём проговорила ему знакомые — до мозга костей — слова, которые ясно и чётко ему объяснили о том, о чём он сам до сих пор не решался — даже подумать. Теперь он знал совершенно точно, что как бы ему не было сейчас сделать это трудно он просто даже обязан уже сейчас повиниться перед матушкой в своих грехах. Да! она должна знать что он — душегуб и убийца!

Стоит ли, много затрачивать времени на то чтобы в подробностях пересказывать о том, как Геннадий Николаевич дождавшись «своего» утра наконец-таки как он и собирался поступить — выражаясь его же термином — то есть «обстряпывать» новое предстоящее ему дельце так-таки, наконец, всё-таки и приступил к этому. По встречи переговорив с некоей Надеждой Константиновной по поводу предоставления ему весьма выгодной работы или халтурки, на которую он уже тут же возложил огромные надежды. По-пионерски готовый к любым трудовым подвигам, а так же к действиям в любых условиях — выполняя ту или иную задачу. Ещё всё-таки не поставленную даже перед ним. Совершенно ещё не зная мало-мальски самой сути как таковой. Он уже строил — великие планы! Господи, в самом деле, как ребёнок! Ибо обещанная халтурка лишь пока сулила или вернее обещала опять же только, по словам его нового знакомого пьяницы якобы получения в итоге каких-то там баснословных денег, которые теперь уже, по его мнению, должны будут помочь ему воспроизвести его паспорт.

Трудно сейчас сказать какие сложности могут вообще возникнуть при данных обстоятельствах. Кроме основных как таковых, например: каким же образом не имея никакой, абсолютно никакой регистрации (не говоря уже о жилплощади) — это можно выполнить. Его как такового как индивидуума или личности — в виде человека! — по сути, теперь в течение уже нескольких лет не то что уже нет в числе проживающих, а как бы даже — вообще не существует в этой стране. (Кстати у нас даже умерший должен иметь какое-нибудь свидетельство, подтверждающее его такое скорбное состояние!) А Геннадия Николаевича официально — просто-напросто нет! Хотя чем бес не шутит в такой-то вот «мутной воде». (Какой была ситуация в стране.) Наоборот порой на некоторые действия открываются зачастую такие необычайно широчайшие возможности! То есть может возникнуть интересная вероятность — будто бы даже вообще «воскреснуть».

Однако всё-таки каким-то образом он ведь предполагал, получив деньги непременно суметь решить столь щепетильный и очень важный для любого современного человека вопрос. Не имея для этого не то чтобы каких-то перспектив, а как говорят поднаторевшие люди в таких делах: нет даже элементарной «лохматой руки» или что-то там ещё — в таком же роде. Я может быть, не совсем даже правильно выражаюсь-то. Хотя, что тут из себя корчить невинного барашка? Кому надо тот уже давно сообразил, о чём это я тут вообще пытаюсь выразиться или распрягаюсь. А в принципе это, скорее всего уже и не наше дело: есть ли у него там «лохматая» какая-то рука — нет ли… В конце-то концов, может он даже и лучше всех нас знает, какую и где руку надо своевременно «полохматить» или «подмазать». Может он вообще без каких-либо даже специалистов во всём этом прекрасно разбирается? В чём я, конечно, посмею себе немножко засомневаться. Но суть-то, наверное, всё-таки в том, что для этого необходимо хотя бы перво-наперво где-то каких-то сначала иметь знакомых. Каковых по молодости лет (то есть когда действительно ещё мог) он не снискал, ибо был в этом отношении довольно-таки не дальнозорок или чересчур может быть даже ветреный. Но, собственно говоря, кто знает — кто знает, может он уже теперь обзавёлся какими-нибудь новыми навыками или даже набрался опыта какого-то там для этого. Кто ведает? Поживём — увидим.

Хотелось бы вот только добавить, так как в то время ещё очень было актуально (как в принципе и сейчас) выражение: «Без бумажки ты — какашка, а с бумажкой — человек». Так что этот вопрос действительно возможен на «повестке дня». Хотя я как-то сомневаюсь, что с решением только одного — этого вопроса другие, мол, автоматически отпадут. Обычно — знаю по опыту — их только прибавляется.

Как-то так нынче получается, что действительно человек не то чтобы совсем уж без паспорта, а даже и без обычной-то в нём регистрации то бишь по-простонародному без (так сказать) прописки и то уже не имеет многих прав. Не только не имеет многих прав присущих для всех живых людей на этой планете или даже если всё-таки быть более точным: абсолютно! не имеет никаких прав.

Поэтому было бы вполне резонным тотчас переместиться в центр города, где можно понаблюдать там за тем же капитаном Марочкиным который только что вышел из здания городского управления внутренних дел, куда его судьба соизволила «засунуть» в связи с его профессиональной деятельностью. Куда он был вызван и где он только что получил от вышестоящего начальства: сначала за что-то нагоняй — потом тут же за что-то благодарность. И вот теперь он не торопливо шёл вдоль главного проспекта в сторону своего района, а точнее к зданию «своего» РОВД просто решив — малость прогуляться.

Проходя мимо рекламных щитов в глубочайшей задумчивости, он как бы ненароком совершенно бесцельно пошарил глазами от мнимого безделья по выставленным на всеобщее обозрение объявлениям. Это им было сделано непроизвольно, чисто механически в поисках чего-нибудь того что в конце концов его могло бы — хоть как-то — вывести из тяжелейшей депрессии.

Капитан вдруг уткнулся глазами в написанную достаточно аккуратненько белой масленой краской на тёмном фоне основания фразу. Она была выведена сразу видно рукой взрослого человека и находилась в самом низу под объявлениями. Надпись крупными печатными буквами безапелляционно сообщала: «Милиция и чиновники — больше не нужны». Тут Александр Марочкин невольно призадумался, а собственно, почему милиция-то не нужна, автору сей фразы? Ладно, чиновники, те — действительно совершенно не дают людям спокойной жизни. Тут ничего он только — за! Но милиция? Ему даже жутко обидно как-то стало. Нет! всё-таки правда, почему и милиция-то кому-то вдруг стала не нужна? Когда кругом в стране такой-то хаос, кругом бесчинствует бандитизм! Тут он решительно не согласен с автором.

Но отойдя от этой надписи метров на сто и тем временем немного поразмыслив, он ужаснулся от посетивших его голову внезапных раздумий. А ведь и действительно, если честно-то говорить: порой, чем лучше-то, если даже и не хуже те же менты — тех же бандитов. Да порой прикрываясь законом и используя тот же закон в свою пользу (перевернув его зачастую с ног на голову) при вполне естественном первоначальном доверии к ним — эти пресловутые представители власти — такие иногда опять же пакости народу творят! Что народ, уже за помощью в каких-либо ситуациях скорее обратится к тем же бандитам, нежели пойдёт в милицию.