Вот и Большие ворота. Подъёмный мост ехал вверх, перекрывая выход из города. Мост был оснащён дополнительными верёвками, что помогало поднимать его быстрее, чем цепями. Йорш кинул поводья Роби, взял лук и натянул тетиву. Он тренировался годами, сбивая слишком высоко висевшие фрукты, и знал, что в цель нужно не просто целиться, а видеть её мысленно. Как только стрела покинула лук, он зажёг её наконечник. Стрела вонзилась точно в одну из двух толстых верёвок, которая загорелась и лопнула. Вторую верёвку постигла та же участь. Старый мост упал перед ним с грохотом, доски его затрещали, и поднялась туча красноватой пыли.

Конь вихрем промчался по мосту. Стражники Больших ворот не пытались их задержать, наоборот — отскочили в стороны. Туча пыли, поднятой мостом, не давала их преследователям целиться.

Они были свободны! Они спаслись! Они были на свободе! На свободе!!!

Йорш был ранен в ногу, но у него были эльфийский меч, конь, даже два коня, и лук с единственной оставшейся стрелой. И с ним была Роби. Он победил. Роби была рядом с ним, жива и невредима. Его снова настигла боль от того, что он убил человека. Йорш знал, что эта боль никогда не оставит его — это справедливо, так и должно быть. Но он знал, что готов снова и снова сражаться за Роби, за самого себя и за своих детей, когда они у него будут.

Они пронеслись через небольшой каштановый лес, где на опушке их ждала лошадь. Эльф, как обещал, не привязал её, но конь ждал, никуда не уходя. Заходило солнце. Становилось прохладно. У Йорша засосало под ложечкой — чувство, которого он не испытывал долгих тринадцать лет и которое, как он определил, было не чем иным, как голодом. Ему ужасно хотелось есть. Должно быть, и правда, его судьба ни в чём не знала меры. Он медленно сполз с лошади и, опираясь на неё, сделал несколько шагов. Рана не сильно болела, и он хоть и с трудом, но наступал на ногу. Йорш оторвал один из многочисленных воланов туники и перевязал рану. Затем собрал горсть каштанов и разделил их с Роби, которая осталась сидеть на чёрном жеребце, чтобы ещё раз не взбираться на него. Йоршу очень захотелось что-то сказать девочке. Сказать, что у них всё получилось. Что они выбрались. Что были живы. Были вместе. На свободе. Он хотел сказать, что неимоверно счастлив от того, что она жива, свободна и находится рядом с ним.

Но по непонятной причине мысли его путались, натыкаясь одна на другую, как перессорившиеся сороки, и в конце концов то, что ему удалось выдавить из себя, оказалось совсем не тем, что было у него на сердце.

— Нужно было оставить ему корону. Королю.

— Но он же мёртвый, — решительно ответила Роби, — совсем-совсем мёртвый, — для убедительности повторила она.

Йорш чувствовал себя полным дураком. Как он мог, желая столько ей сказать, завести такой… ну просто нелепый разговор?

— Так было написано в книге, — объяснил он. — «Кому судьбой положено сражаться, получит меч; кого ждёт царство, тому — корону…» — продекламировал он. — Это был настоящий король — я думаю, нужно было оставить ему корону, — добавил он не очень уверенно.

— А-а-а, это, — протянула Роби, — ну, тогда ничего. Смотри!

Она засунула руку в свой глубокий потайной карман, и эльфийская корона, переплетённая голубым плющом, заблестела мерцающим светом.

Йорш с открытым ртом уставился на неё.

— Это ты её взяла?

— Нет, Палладио — тот, самый толстый. Когда мы вылезали наверх, он был впереди меня, и вытащить корону из его мешка было раз плюнуть. Всё равно ему остались кольца, их было много, ну, колец. Я отличная воровка, знаешь ли. Могу украсть что хочешь! — с застенчивой улыбкой гордо добавила она. — Если это для тебя так важно, в следующий раз, когда мы там будем, мы вернём корону королю, и он будет доволен. Он тоже воскреснет, как крыса, или нет?

— Нет.

«Нелепый разговор» — это ещё мягко сказано. Он в первый раз говорил с Роби! Ну почему же он не сказал ей… главного? Йорш всё ещё чувствовал себя круглым дураком, но утешился: у них ещё есть время. Потом. Это не момент для объяснений. За ними точно готовилась погоня — нужно как можно быстрей убираться подальше от города.

Жеребца звали Пятнышко — Йорш узнал это из его памяти, но лошадь Страмаццо всё ещё не имела имени. Эта лошадь часто меняла хозяев, каждый из которых называл её по-своему, в конце концов прозвища перемешались у неё в голове.

Лошади нужно было дать имя. Имя, которое подходило бы ей, как Фидо — псу Сайры. Йорш задумался над словом, олицетворяющим собой скорость и красоту. Нужно было придумать имя, которое отражало бы и то и другое. И тут его осенило!

— Я назову тебя Молния, — громко произнёс он.

Роби подумала, что из всех подходящих лошади имён это было самым сумасбродным. Коней обычно зовут Пятнышко, Быстроногий, Хвостатый или просто Лошадь. Ей пришло в голову, что это, вероятно, будет первый и последний конь с таким странным именем — Молния, но девочка ничего не сказала.

Лошадь мысленно ответила Йоршу согласием.

Эльф на Молнии и Роби на Пятнышке направились к Дому сирот, грызя на ходу сырые каштаны, стараясь подольше растянуть эту скудную трапезу.

В начале их путешествия Йорш чувствовал себя совершенно выбившимся из сил, ощущал усталость, которая накатывала на него после использования волшебных сил, усталость, переходившую в страдание. Лишь к концу пути он понемногу стал приходить в себя.

Тучи разошлись, и в небе засияли звёзды.

Иногда они с Роби переглядывались. И хотя Йорш нёс в себе боль от убийства человека, нога его была ранена и его пыталась догнать целая армия, он никогда не был так счастлив, как в этот момент. Они прибыли к Дому сирот почти на рассвете: небо опять затянуло тучами, но дождя не было. Поднимался тонкий, ледяной туман. Йорш и Роби неимоверно устали и проголодались, но чувствовали себя счастливыми и свободными. Когда они проходили через виноградник, сияющий золотым багрянцем, дорогу им преградили два бродячих разбойника. Они были в масках, вооружены дубинками Тракарны и Страмаццо и одеты в лохмотья Дома сирот, которые ни с чем невозможно спутать. Разбойники грозили им ужасными «репрессалиями», если они немедленно не отдадут им своих лошадей. На миг воцарилось растерянное молчание, потом все друг друга узнали: разбойниками оказались Крешо и Морон, в весёлом опьянении заявившие, что дракон лично поручил им до того, как заснул как убитый после выпитого пива, раздобыть как можно больше лошадей, чтобы увезти всех к морю. Йорш и Роби оказались первыми всадниками, проезжавшими в этих местах.

Всех? Это кого? Всех тех, кто к ним присоединился. Когда перестал дождь и запах их жаркого разошёлся по округе, поднимаясь над нищими деревнями и фермами, где кролики были намного более упитанные, чем работники, все нищие и голодные стали подтягиваться к их огню. Те, у кого ничего не было. Те, у кого никого не было. У костра собрались все нищие и убогие, кто не имел больше земли и мечтал вновь обзавестись ею. И таких людей оказалось довольно много.

Верхом Йорш и Роби приблизились к Дому сирот. Вокруг виднелись остатки костров: одни совсем потухли, другие ещё тлели, и от них поднимался лёгкий дымок, смешиваясь с туманом. Землю вперемешку с осенними листьями покрывали перья кур, гусей и уток. Три огромные бочки пива, пустые и перевёрнутые набок, валялись около дракона, и в бочках спали люди. Сбившись в кучи, они устроились внутри бочек, и Йорш с Роби могли разглядеть лишь тёмные и худые руки, выступавшие из разорванных рукавов и торчавшие наружу. Люди заполнили также дом Тракарны и Страмаццо, кто-то устроился в курятнике. Дома сирот больше не было: на его месте виднелся небольшой холм из кучи камней — дети разрушили лачугу голыми руками. Спустившись с коня с помощью Крешо и Морона, Роби подобрала с земли тяжёлый камень и изо всех сил запустила им в то, что осталось от северной стены — места, где спала она. Она долго стояла у развалин Дома сирот, смотря в никуда, пока Гала не бросилась к ней с громкими криками. Малышка сберегла для Роби, доблестно защищая от всех и от всего, целую куриную ножку. Куры всё равно много не думают, и к тому же они намного вкуснее крыс.