Эта мысль наполнила эльфа радостью. Радость забурлила у него внутри, как бурлит вода в кипящей кастрюле, и потом, как бывает с кипящей водой, она вылилась наружу и окатила всех остальных.

— Какой ты красивый, — сказал маленький эльф огромному троллю.

Бьющая наружу радость придавала его голосу мечтательность. Нежность и сладость голоса и слов эхом отозвались в мыслях у всех, кто его слышал, и принесли радость и им.

На какой-то миг все вдруг почувствовали ликование и веру в жизнь, которая произвела на свет такое прекрасное существо, как тролль.

— Какой ты большой! Знаешь, я в первый раз встречаюсь с троллем! Ты… ты очень внушительный. Да, внушительный! Бабушка не говорила мне, что тролли такие красивые…

— К-к-красивый? — тролль постепенно пришёл в себя.

Он не смел даже дышать. На мгновение показалось, что выражение его лица меняется, точнее говоря, на лице его появляется какое-то выражение.

— Да, красивый. Но и бабушка тоже никогда не видела троллей. Как там она говорила? Что «первый тролль, с которым тебе доведётся встретиться, будет и последним». Интересно, что она имела в виду? Наверное, что троллей мало и увидеть хоть одного из них — большая удача. Это так здорово — увидеть тролля! Как я счастлив! СЧАСТЛИВ! Я увидел тролля, ещё и такого красивого! КРАСИВОГО!

— К-к-красивого? — снова заикнулся тролль.

— Правда, что ты всегда в пути и никогда не останавливаешься? — засыпал его вопросами маленький эльф. — Правда, что ты видел весь мир? Весь мир, даже за холмами? А ты видел море? Правда, что есть море? Знаешь, такая большая вода, вода со всех сторон, как большой луг, только вместо травы — вода. Как чудесно быть троллем. Просто замечательно!

— К-к-красивый? — прошептал тролль.

— Очень красивый. Познакомиться с тобой — для меня большая честь. Меня зовут Йоршкрунскваркльорнерстринк.

— Ты будь здоровы. Ты мне говорить ещё: я красивый.

— Ты красивый. КРАСИВЫЙ. КРА-СИ-ВЫЙ! — малыш и вправду был зачарован, голос его становился всё мечтательней. — Такой большой. Наверное, приятно быть таким большим.

Голос маленького эльфа звучал мягко и завораживающе, как лёгкий весенний ветерок. Сладость этого голоса проникала прямо в душу, убаюкивая её.

— Тролли кушать эльфы, но этот эльф говорить, я к-к-красивый…

— Да ладно, хватит шутить, — на маленького эльфа слова тролля не произвели ни малейшего впечатления, — я же знаю, что ты меня никогда не съешь. Ты иронизировал!

Лицо женщины приняло свинцовый оттенок, и охотник, который никогда не приходил в замешательство, смертельно побледнел.

— Лучше было нам остаться в Далигаре, — произнёс он, — хотя бы поесть дали перед виселицей.

— Лучше было бынам остаться в Далигаре, тогда нам дали быпоесть и так далее, — автоматически поправил его малыш.

— За сколько ты его продал, твоего отца? — спросил самый здоровый из людей-великанов.

— Да, видно, за гроши, — безутешно ответил охотник.

Малыш приблизился к великанам.

Кто бы ни путешествовал вместе с существом, снабжённым специальными насадками для хранения бубликов или для использования тех же бубликов в играх, тот мог быть только мирным и хорошим человеком, не то что этот ужасный охотник, увешанный луком, стрелами и кинжалами и вдобавок так раздражающийся по пустякам.

— Вы дровосеки, правда? — поинтересовался маленький эльф.

— Дрово… Что?!

— Кто, мы?! — два великана остолбенели.

— Дровосеки, столяры, — малыш в восторге проводил ручкой по смертельно отточенным лезвиям топоров, секир и ножей. — Вы превращаете стволы мёртвых деревьев в нужные живым людям вещи. Колыбели, кресла-качалки. Знаете, у моей бабушки было кресло-качалка. Оно было прикреплено к моей колыбели — так бабушка качалась и качала меня. Вы делаете кресла-качалки?

Мысль о кресле-качалке и об игрушках наполнила его душу нежностью. Ему бесконечно захотелось иметь дом, вести нормальную, повседневную жизнь, он затосковал по маме, которую так и не узнал, и по бабушке, которую оставил.

Вся эта нежность перешла из его души в его голос.

Всем вдруг показалось, что мёд течёт в их жилах, и все желали, чтобы это не прекращалось, желали чувствовать сладость мёда и верить, что они хорошие и любимые.

— Ну, — дровосеки избегали подробного ответа, — более-менее.

— И игрушки? Вы делаете игрушки? Куклы, лошадки?

— Игр… Что?!

— Кто, мы? Куклы?!

— Вам уже приходилось делать кресло-качалку, прикреплённое к колыбели?

— Э-э-э-э-э-э-э… нет, ещё нет, нам как-то в голову не приходило.

— А вы попробуйте, это очень удобно, это хорошая мысль!

— Э-э-э-э-э-э-э… да, хорошая мысль.

— Вы же не рубите живые деревья, правда?

— Э-э-э-э-э-э-э… нет, никогда, — решительно ответил огромный великан.

— Мы их сначала убиваем, — подтвердил великан маленький, — чтобы им не было больно.

— Наверное, хорошо быть дровосеком. И быть крестьянином тоже чудесная работа. На голой земле вдруг начинает расти зерно. Я так рад с вами познакомиться. Тролль такой красивый, а вы такие хорошие!

— Хорошие?!

— К-к-красивый?!

Люди-великаны переглянулись и лишь пожали плечами.

Наступила глубокая ночь. Заморосил лёгкий дождик.

Путники устроились все вместе вокруг костра, который зажёг малыш, под импровизированной крышей, ветки для которой срубили два «дровосека» своими смертельными топорами.

Собака и малыш спали рядом, свернувшись, как две обнявшиеся запятые, за ними лежали по порядку два небольших холма — маленький великан и большой великан, а за ними огромная, вдвое больше, чем вместе взятые великаны, гора — тролль.

Охотник и женщина сидели по другую сторону костра.

Великаны храпели. Тролль даже во сне бормотал: «К-к-кра… к-к-кра…»

— Да что он, всю ночь будет так кряхтеть? — вне себя от раздражения бросил охотник.

— Да нет, как только перестанет кряхтеть — снимет с нас шкуру, — ответила Сайра. — Я бы на твоём месте не жаловалась.

Охотник перестал ворчать.

Кряхтение тролля чередовалось с храпом великанов.

Женщина прилегла и быстро заснула. В какой-то момент она повернулась во сне и почти дотронулась до охотника, который так и остался сидеть неподвижно до рассвета, боясь, что она проснётся и снова отодвинется.

Перед тем как заснуть, свернувшись калачиком между лапами собаки, маленький эльф задумался, могло ли Маленький Тролль стать хорошим именем для собаки. Идея ему нравилась, но у собаки не было этих штуковин для бубликов во рту.

Потом он заснул, и ему снилось море.

Блеск звёзд исчезал в розово-золотом свете зари, которая постепенно окрашивала всё вокруг. На ясном небе не было видно ни единого облака. Блестящие в восходящем солнце зелёные вершины чередовались с небольшими, всё ещё покрытыми туманом долинами. Слышалось пение птиц.

Первым проснулся тролль, за ним сразу же — маленький эльф, который опять начал хвалить красоту, силу и внушительность тролля.

Малыш особо выделил мерцание фиолетовых гребешков под подбородком тролля, на которых блестели капельки росы. Потом эльф похвалил его когти, похожие на полумесяцы, сверкающие летней ночью, и круглый красный нос, похожий на полную луну, которая блестит в ночном небе зимой. Затем малыш долго и пространно рассуждал о доброте двух людей-великанов, превращающих мёртвые или почти умершие деревья в горячий огонь, в кресла, колыбели и игрушки. Тролль и дровосеки были растроганы до глубины души, и на глазах их блестели слёзы.

Один из великанов вывернул свой мешок и предложил всей компании позавтракать.

Охотник в полнейшем замешательстве вытаращил глаза, как будто увидел призрак своего отца: в мешке лежали шесть кукурузных початков (невообразимое количество: по одному на каждого!) и кусок вяленого мяса.

Йоршкрунскваркльорнерстринк с болью взглянул на мясо и слабо застонал. По сравнению с его сетованиями по кролику этот стон был совсем лёгким, так как смерть этого создания была слишком далеко в прошлом, чтобы эльф почувствовал его страх и боль.