Ни в одном древнем государстве не было такого множества рабов. Хозяева считали их лишь говорящими орудиями, в отличие от «полуговорящего» рабочего скота и немых инструментов. Стоили рабы дешево, и жизни их не щадили. Закованные в цепи, с клеймеными лбами, в лохмотьях, едва прикрывавших кровоточащие раны, несчастные люди вымирали от голода, болезней, побоев.

Затаив лютую ненависть и жажду мести, они только ждали удобного случая, чтобы расправиться с мучителями. Одно из первых восстаний вспыхнуло за 138 лет до новой эры на острове Сицилия, в имении самого жестокого рабовладельца — Дамофила.

Радостная весть быстро перекинулась в соседние имения, и с каждым днем умножалась армия мятежников. Их смелый, талантливый полководец Евн наносил римским войскам одно поражение за другим. Ликовали рабы, убежденные в непобедимой мощи своего вождя, и называли его «наш спаситель».

Только через шесть лет римляне подавили восстание и после жестоких истязаний казнили Евна. Однако рабы еще долго не верили в смерть своего спасителя и надеялись, что он вновь поведет их на победоносные битвы.

Немало таких спасителей было и после Евна, но им так и не удалось завоевать желанную свободу. Дорогой ценой оплачивались мятежи: тысячи людей были замучены в тюрьмах и распяты на крестах. Особенно жестоко расправились римляне с восстанием рабов, возглавленным Спартаком. Оно вспыхнуло в 73 году до новой эры и вскоре охватило значительную часть Италии.

Своей грозной мощью восстание ужаснуло рабовладельцев. Только разногласия среди мятежных войск помогли римлянам разгромить их, и после этого жалкая жизнь рабов стала еще тяжелее. За малейшую провинность их пытали и казнили, чтобы навсегда вытравить мысли о бунте и надежду на освобождение. Раб под страхом смерти не смел брать в руки оружие даже для защиты своего господина.

Но при множестве рабов разве уследишь за ними? Устрашенные рабовладельцы понимали, что защитить их от бунтовщиков может только диктатор — монарх, единственный повелитель, обладающий высшей государственной и военной властью.

Такая власть была впервые присвоена Октавиану Августу. Римская республика превратилась в империю во главе с обожествляемым монархом, которого сенат раболепно именовал «божьим сыном и спасителем». Преемники Августа также возвеличивали себя, как живых богов, намереваясь создать таким образом новую общегосударственную религию: один, мол, бог в Риме для всех покоренных народов.

Единой религии все-таки не получилось, но единодержавная власть надежно охраняла рабовладельцев. Они еще сильнее эксплуатировали подневольных людей, еще более жестоко подавляли даже малейшие их попытки противиться господам.

Кровавые расправы устрашили рабов, и бессильное отчаяние сковало их волю крепче железных цепей. Им уже не на что было надеяться, разве только на чудо, не в кого верить, кроме чудотворцев. И тогда появились другие «спасители».

В многоплеменной Римской империи до поры до времени мирно уживались религиозные верования разных народов. Каждый поклонялся тем богам, каким хотел, но больше всего почитали египетского Осириса, сирийского Адониса, и даже в самом Риме было построено святилище фригийскому Аттису.

Все эти боги, подобно вавилонскому Таммузу, ежегодно умирали и воскресали, знаменуя увядание и возрождение растений. Но уже мало кто верил таким небылицам — на смену им зародилась новая, вернее, обновленная, перелицованная на иной лад древняя сказка.

В далеких римских провинциях — Малой Азии, Сирии, Египте — появилось множество всевозможных проповедников-пророков. Они предсказывали, что скоро-скоро снизойдет с неба на землю чудотворный спаситель: своими страданиями он избавит всех униженных и обиженных от гнета и рабства.

Не только бесправные рабы, но и обнищавшие земледельцы, бежавшие в города, бездомные бедняки искали утешения в религиозных общинах. Здесь эта нищая братия, голодные, несчастные люди встречали радушный прием, здесь они хотя бы на время забывали о своей безысходно горькой участи, внимая страстным речам проповедников. И как было не верить этим пророкам, предвещавшим близкое освобождение всех страждущих и обездоленных?

Проповедники новой религии были искусными, красноречивыми ораторами. Иной раз они произносили свои зажигательные речи в самозабвенном экстазе. Но чем менее понятны были их слова, тем сильнее волновали они потрясенных слушателей: наверное, устами прорицателя грядущего говорит тот неведомый бог, от имени которого изрекает пророк проклятия господам.

Далеки были общины одна от другой, и связывали их бродячие проповедники-посланцы, или, по-гречески, апостолы. Каждый проповедник по-своему расхваливал бога-спасителя в благочестивых рассказах, взятых большей частью из древних легенд и сказаний восточных народов.

Была в Египте утешительная притча для бедняков: не горюйте, мол, что вам приходится голодать на земле, в награду за это вы будете после смерти блаженствовать на небесах, а зловредных богачей постигнет суровое загробное возмездие.

Для проповедников старинная притча была бесценной находкой. Словно зачарованные, слушали ее отчаявшиеся люди: отраднее всего верить в то, что близко затаенной мечте, и слезы умиления блестели в их запавших глазах, и пламенной надеждой на небесную справедливость преисполнялись их сердца…

Много богов было у каждого из древних народов. Только фараон Аменхотеп IV — Эхнатон, — как вы помните, пытался создать культ одного бога. Позже вавилонские жрецы и цари так возвеличили своего Мардука, что он вытеснил почти всех остальных небожителей. Но впервые уверовали в единственного господа евреи, да и то не сразу.

Больше трех тысячелетий назад евреи Северной Палестины, как и некоторые другие народы, поклонялись богу Иешуа и, кроме него, почитали еще своего умирающего и воскресающего Шалема. Вероятно, при очередном сокращении штата богов Шалем слился воедино с Иешуа — спасителем от неурожая. Счастливое это имя давали многим мальчикам: так назвали внука вавилонского царя Хаммурапи, и один из библейских пророков, Навин, также носил священное имя Иешуа, или, как произносили греки, Иисус.

Когда евреи были изгнаны из своего государства — Палестины, они сочинили успокоительную легенду. Горчайшее бедствие, постигшее многострадальный народ, — это лишь временное испытание. Придет, скоро придет грозная пора для завоевателей: бог покарает обидчиков и восстановит справедливость. Он пошлет своего избранника-мессию, который спасет евреев от порабощения и вновь возродит их государство. Не сбылась заманчивая мечта о мессии, и все же ей на редкость повезло.

Страстная вера в спасителя не раз воодушевляла евреев в восстаниях против поработителей. А расселившись из Палестины, они разнесли мечту свою по многим странам и городам Римской империи.

Хотя евреи уже прочно освоили единобожие, но это вовсе не означало полного единодушия в вопросах веры. Напротив, возникло немало религиозных сект — объединений людей, которые дерзали верить по-своему. Некоторые из таких вольнодумцев, вероотступников, или еретиков, превратили мессию в божьего сына — Иисуса Христа.

Это он, божественный посланец, освободит всех угнетенных, униженных и оскорбленных. Это он, спаситель небесный, умрет и воскреснет, чтобы восторжествовали на всем свете правда, добро и справедливость…

Узнаёте многотысячелетнюю сказку о погибшем и вновь возродившемся боге? Не счесть, сколько их было, таких сказок, у древних народов. Заимствованная у них вера в смерть и воскресение божества стала сущностью христианства. Позже в главной его книге, Новом завете, было откровенно сказано: «Если Христос не воскрес, то и проповедь наша тщетна, тщетна и вера ваша».

Проповедники новой религии не раз перетолковывали древнюю сказку на разные лады. Христос уже стал не только мессией, он преобразился из господа небесного в земного богочеловека. Он, дескать, однажды уже посетил землю и натворил множество разных чудес: исцелял слепых и глухих, немых и хромых, прокаженных и умалишенных, воскрешал мертвых, усмирял бурю, шагал по морю, как по суше, а превратить воду в вино для Христа было сущим пустяком.