Куинтон посмотрел на Калеба.

— Поэтому мы чувствуем, что обязаны задать несколько вопросов.

— Ну и дела, будь я проклят. — Поерзав, Калеб устроился поудобнее относительно камня, который был у него за спиной. — Под всей этой живописнейшей индивидуальностью вы, ребята, столь же старомодны и консервативны, как компания мелких фермеров из захолустья, не так ли? Вы привели меня сюда, чтобы допросить о намерениях.

— Кончайте треп, — приказал Блейд. — Простo скажите нам прямо: вы решили позабавиться с Сиренити или у вас к ней серьезные чувства?

— А если я скажу вам, что просто играю на ее привязанности и не имею абсолютно никаких серьезных намерений, то вы, наверно, свяжете меня по рукам и ногам, повесите на шею кусок цемента потяжелее и сбросите в одну из этих ям с водой?

Блейд шевельнул массивным плечом.

— По-моему, звучит неплохо.

— Она одна из нас, — тихо произнес Куинтон. — Первый ребенок, фактически родившийся здесь, в Уиттс-Энде. Мы не хотим, чтобы ей причинили боль.

— Я не собираюсь причинять ей боль. — Рука Калеба крепче сжала бутылку с пивом. — Бог мой, неужели вы не понимаете? Я совсем этого не хочу.

Остальные трое внимательно смотрели на него в молчании. Блейд и Монтроуз покончили со своим пивом и поставили бутылки обратно в картонку.

— Чего же вы хотите? — спросил наконец Куинтон.

Калеб заглянул в самую глубь озерца.

— Я хочу ее.

Ему стало хорошо оттого, что он произнес эти слова вслух. По какой-то причине эта словесная декларация вызвала у него ощущение большей устойчивости, более тесной связи с окружающим миром.

— Одного хотения недостаточно, — мягко сказал Куинтон.

— Я буду заботиться о ней. Обещаю вам.

После этого все долго молчали. Калеб смутно отдавал себе отчет о беге времени, но не ощущал настоятельной необходимости покинуть теплую пещеру. Он не торопясь пил свое пиво и смотрел, как над озерцом горячего источника образуется и тает легкий пар.

— Уже поздно, — сказал под конец Блейд. — Мне пора двигаться. Надо сделать обход. — Он встал, отстегнул небольшой фонарик, висевший у него на поясе вместе с живописным набором всякого другого снаряжения, и вручил его Калебу. — Вот, берите. Он может вам пригодиться, когда будете возвращаться обратно по тропинке.

— Спасибо. — Калеб сунул фонарик в карман куртки.

Куинтон и Монтроуз подождали, пока не замерло гулкое эхо от тяжелой поступи Блейда по каменному полу. Потом и они молча встали и вышли из пещеры. Краем глаза Калеб видел, как они уходили. Он остался сидеть на месте. Ему почему-то не хотелось идти вместе с ними.

Он сам найдет обратную дорогу в Уиттс-Энд, подумал он. Это будет нетрудно. Ему хотелось побыть немного одному.

Он закрыл глаза и попробовал представить ceбе, что сказали бы его родные, если бы могли сейчас увидеть его сидящим в одиночестве в пещере, обогреваемой таинственными горячими источниками.

Время шло. Это могли быть минуты или часы, Калеб не знал. Он открыл глаза и хотел было посмотреть на часы. Но его внимание отвлек клубящийся над горячим озерцом туман. Туман теперь казался гуще, чем раньше. Он стал более объемным, давал ощущение глубины и темноты.

Калеб всматривался в него с каким-то странным чувством отстраненности, как если бы изучал живописное полотно. В тумане было что-то такое, что притягивало его взгляд вниз, к воде.

Кристально прозрачная вода в озерце постепенно стала вращаться вокруг какой-то центральной точки, образуя воронку, дно которой опускалось все глубже и глубже. Внутри водоворота возник коридор. У него не было ни начала, ни конца. В коридор выходили двери. Калеб знал, что через одну из них можно было выбраться из этого бесконечного коридора. Надо было лишь найти нужную дверь.

Зачарованно вглядываясь в бесконечный вращающийся коридор, он заметил там фигуру быстро бежавшего мужчины. Следя за движением мужчины, он успевал останавливаться и заглядывать в каждую дверь, мимо которой тот пробегал. И раз за разом, открыв очередную дверь, он видел перед собой ничем не примечательную серую комнату. Каждый раз он закрывал дверь и бежал к следующей.

Калеб не видел лица бегущего человека, но был уверен, что знает его. Он чувствовал то же, что и человек в коридоре. Он знал его мысли, он ощущал ту крайнюю необходимость, что гнала человека вперед. Он с ужасом сознавал, что время истекает. Его сердце бешено колотилось, а одежда намокла от пота.

Человек, бегущий по бесконечному коридору, — это он сам.

Он хотел остановиться, но не мог. Темнота в конце коридора ждала, чтобы поглотить его. Он должен продолжать двигаться; он должен продолжать открывать двери, каждый раз надеясь, что успеет вовремя найти нужную.

Он должен найти ее. У нее в руках его будущее.

Пальцы Калеба сжали еще одну дверную pyчку. Она оказалась холодной, как лед. Это была последняя дверь.

Он открыл ее.

Комната за этой дверью не была серой, как все другие. Это была белая комната, залитая солнечным светом.

И там он нашел ее.

Его захлестнуло чувство облегчения, когда он увидел, что она ждет его, держа малышей на руках. Он вошел в комнату.

Откуда-то издалека доносились звуки вальса.

Она улыбнулась ему.

Он потянулся к ней.

Видение в озерце исчезло.

Калеб сразу проснулся. Он судорожно втянул в себя воздух и вытер со лба пот. Сердце стучало так, будто он участвовал в трудном забеге на длинную дистанцию.

Несколько секунд он не понимал, где находится. Потом увидел туман, курящийся над озерцом в каменной оправе. Туман клубился, извивался и рассеивался бесконечно текущим узором. Несмотря на тепло, исходящее от горячих источников, его охватила холодная дрожь. Он окинул взглядом тускло освещенную пещеру, потом посмотрел на часы. С изумлением он увидел, что уже почти полночь. Его собеседники ушли больше часа назад.

Калеб поднялся на ноги, чувствуя, что сердцебиение постепенно возвращается к норме. Он подошел к входу в пещеру и постоял, глядя в ночную тьму. Внизу, между деревьями, сверкала горсточка разбросанных огоньков — это светились окна домиков и коттеджей. Он знал, что приветливый свет, льющийся из ближайших к нему окон, идет от коттеджа Сиренити, к которому выводит тропинка.

Он полез было в карман куртки за фонариком, который одолжил ему Блейд, но потом понял, что вполне обойдется и без него. Луна достаточно хорошо освещала путь.

Через десять минут он уже стоял возле дома Сиренити. Лампочка над входной дверью все еще горела, освещая крыльцо.

Он поднялся по ступенькам и постучал. Сиренити, в купальном халате и шлепанцах, тут же открыла дверь. Ее волосы являли собой пышную копну темно-рыжих кудряшек. По тревожному выражению ее чудесных глаз он понял, что она ждала его.

— Калеб. — Она робко улыбнулась. — Я уже начала немного беспокоиться. Куинтон и другие заходили больше часа назад и сказали, что ты остался один в пещере. И что, по всей вероятности, зайдешь на обратном пути.

— Последняя дверь, — прошептал Калеб.

— Что?

— Так, ничего. — Он протянул к ней руки. Она не исчезла.

Калеб притянул ее к себе и зарылся лицом в ее душистые волосы.

— Я хочу тебя.

— Я знаю. Все хорошо, Калеб. Я тоже тебя хочу. Ты должен это знать.

Он поднял голову и заглянул в ее сияющие глаза. Он утонул в том, что в них увидел.

— Ты нужна мне.

Она повернула голову и поцеловала его в шею.

— Да. Ты мне тоже нужен. Теперь пора.

Он подхватил ее на руки, ногой захлопнул дверь и понес ее по коридору в спальню. Занавес из бусинок, окружавший ее кровать, блестел в полутьме.

Калеб собой раздвинул сверкающую завесу. Занавес задрожал, словно поверхность воды прозрачного источника. Тысячи малюсеньких стеклянных бусинок ударились друг о друга и зазвенели в темноте.

Он упал на кровать, не выпуская Сиренити из объятий. Сила его желания была так велика, что у него дрожали руки.

Сиренити тихо застонала. Она прильнула к нему в горячем, сладостном порыве. Все тело Калеба напряглось в неистовом возбуждении. От ее запаха, пряного и нестерпимо женственного, у него внутри разгорался огонь. Застонав, он просунул ногу между ее ногами и потянул за пояс ее халата.