Сиренити зачарованно любовалась церковью с изящным шпилем, когда двери ее распахнулись и показалась свадебная процессия. На ступени высыпали подружки невесты в пастельно-розовых платьях. Появилась смеющаяся невеста, под традиционной фатой, в пышном белом платье. Жених, казавшийся немного неуклюжим в своем парадном костюме, схватил ее за руку и потянул к разукрашенному автомобилю. Гости бросали им вслед пригоршни риса.

— Как приятно это видеть. Ты знаешь этих людей? — Сиренити показала в сторону церкви.

Калеб коротко взглянул на молодоженов.

— Невеста мне незнакома, а жених смахивает на Чака Джексона. В школе он был класса на два младше меня. После школы принял от отца фуражный магазин.

Сиренити мечтательно улыбнулась.

— И ты был на выпускной церемонии?

— Конечно. — Он бросил на нее удивленный взгляд. — А ты разве нет?

— В общем, нет. Я получила домашнее образование.

Калеб нахмурился.

— И кто же тебя учил?

— Да фактически все жители Уиттс-Энда. У каждого я чему-нибудь научилась, даже у Блейда. И должно быть, эта система сработала, потому что я легко сдала вступительные экзамены в колледж. — Сиренити тихонько засмеялась. — Но мне страшно хотелось, чтобы была настоящая школьная выпускная церемония. Вот Уиттс-Энд мне ее и устроил.

— Для одной тебя?

— Да, представь себе. Ариадна сшила мне шапочку и мантию. Монтроуз сыграл выходной марш. Пришли абсолютно все. Куинтон произнес вдохновенную речь на тему о будущем математических плоскостей и всей Вселенной, которой никто из нас не понял. Но самым потрясающим было то, что мне достались все награды. Ведь никакой конкуренции не было.

Калеб искоса с любопытством взглянул на нее.

— Звучит немножко странно.

— Не смейся. Я даже выступала с прощальной речью.

— Надо же.

Сиренити неуверенно посмотрела на него.

— Что-нибудь не так?

— Нет, ничего.

Она почувствовала, что он говорит не правду, но решила не настаивать. Ее инстинкты подсказывали ей, что, если она станет требовать объяснений, он будет просто отрицать факт существования проблемы.

Калеб становился все молчаливее и отстраненнее с каждой милей, отделявшей их от Уиттс-Энда. Чем ближе они подъезжали к Вентресс-Вэлли, тем холоднее он становился, тем глубже уходил в себя.

Сиренити начала уже сомневаться, не совершила ли она ошибку, согласившись сопровождать его в этой поездке.

Две ночи назад в пылу страсти все казалось кристально ясным. Но сегодня ей пришлось признаться себе, что ее отношения с Калебом как никогда затянуты густым туманом смятения чувств.

— Твое отношение к Вентресс-Вэлли наверняка изменилось после того, как ты провел несколько лет вдали от него, — сказала Сиренити.

— Нет, нисколько не изменилось. Я все так же ненавижу это место.

Краешком глаза она взглянула на его профиль, словнo высеченный из гранита. У него был такой вид, будто он готовился вступить в бой.

— Это твой родной город. Ты здесь родился и вырос. Никогда не поверю, что ты не испытываешь время от времени ностальгической тяги к нему.

— По мне, пусть он провалится хоть в самую мрачную часть преисподней. Я ни на секунду и не вспомню о нем.

Сиренити была озадачена той легкостью, с которой он отправил в преисподнюю весь свой родной город.

— И что же тебе в нем так сильно не нравится?

— Не будем говорить об этом.

— С тобой здесь случилось что-то ужасное?

— Нет.

— Тогда за что ты так ненавидишь этот город?

— Оставь, Сиренити. — Калеб свернул с главной трассы на узкую асфальтированную дорогу. — Мне не следовало ничего говорить. Я не хочу обсуждатъ ни Вентресс-Вэлли, ни мое типично американское детство.

Сиренити скрестила руки и откинулась на спинку сиденья.

— Понятно. Да, поездка действительно получается забавной. Не знаю, как и благодарить тебя за приглашение. Когда, ты говоришь, можно будет уехать?

Руки Калеба крепче охватили баранку руля.

— Черт. Послушай, я не хотел набрасываться на тебя. Не понимаю, почему так вышло. Я никогда не выхожу из себя.

— Ха. Расскажи это кому-нибудь другому. Я уже много раз видела, как ты не выходишь из себя. — Тут она заметила вдалеке большой красивый старинный дом и сразу же позабыла о своем споре с Калебом. — Вот это да! Это и есть твой дом?

— Это дом моего деда. Я в нем вырос. Своим домом я его не считаю.

— И неудивительно. Это скорее дворец. У него такой вид, будто его следует занести в реестр исторических памятников.

Дом господствовал над ландшафтом с широкими зелеными лужайками и высокими деревьями. И верхний и нижний этажи окружали веранды. Вдалеке, за чистыми белыми заборами, паслись ухоженные лошади.

— Ты говорил, твой дед разводит лошадей? — Сиренити зачарованно всматривалась через ветровое стекло.

— Арабской породы.

— Вот вам и традиции. — Она засмеялась. — Ты умеешь ездить верхом?

— Да.

— Я бы позеленела от зависти, если бы знала тебя, когда мне было двенадцать лет. Мне тогда страстно хотелось иметь пони.

— Я так понимаю, что с пони ничего не вышло?

— Не вышло. Вместо пони Джулиус подарил мне замечательную собаку. — Сиренити улыбнулась. — Смотри-ка, какой сарай.

— Конюшня.

— Конюшня, — поправилась Сиренити. — Там, наверно, сено и все остальное.

— Когда имеешь дело с лошадьми, то обычно где-то поблизости держишь и сено.

— Ух ты! Вот вам классический сельский стиль жизни. Просто невероятно. Кусок подлинно американского быта. Обещай, что организуешь мне подробнейшую экскурсию до того, как мы уедем отсюда.

— У меня почему-то такое ощущение, будто все это превращается в комедию положений под названием «Путешествие Сиренити в Среднюю Америку».

— Не смейся. Путешествия очень расширяют кругозор.

Калеб как-то странно взглянул на нее, поворачивая «ягуар» на обсаженную деревьями подъездную дорогу.

— Мы здесь на востоке штата Вашингтон, а не на территории Внешней Монголии.

— Для меня и то и другое — неведомые страны, — просто сказала Сиренити.

Дверь дома Вентрессов открылась, едва Калеб остановил «ягуар» на круговой дорожке. Появилась женщина в цветастом платье, поверх которого был надет фартук. Ее волосы представляли собой массу мелких седеющих кудряшек. Обута она была в туфли того порочного типа, какой предпочитают носить люди, проводящие много времени на ногах.

— Это Долорес. — Калеб открыл свою дверцу и вышел. Обходя машину, чтобы подойти к дверце с пассажирской стороны, он приветственно поднял руку.

— Наконец-то вы приехали, молодой человек, — весело воскликнула Долорес. — Ваш дедушка начал уже беспокоиться.

— Вряд ли. — Калеб открыл дверцу Сиренити. — Скорее, он уже начал сердиться.

— Не без этого. — Долорес тепло улыбнулась Сиренити. — А это, должно быть, мисс Мейкпис.

— Верно. Сиренити, это Долорес.

— Здравствуйте. — Сиренити быстро выскользнула из «ягуара». — Какой красивый дом.

— Спасибо. Бог свидетель, каких трудов мне стоит содержать его в таком виде. Хотя благодарности за это я не слышу никакой. Входите же, мисс Мейкпис. Я покажу вам вашу комнату, так что вы сможет освежиться, перед тем как встретиться с остальными.

Калеб вынул из багажника оба чемодана, свой и Сиренити.

— Все уже здесь?

— Да, конечно. С час назад приехали. Мы ждали только вас и мисс Мейкиис. — Долорес улыбнулась Калебу. — Вы же знаете, что ваш дедушка ни за что не разрешил бы начинать, пока вы не приедете.

— Тебе повезло, что у тебя такая дружная семья, — шепнула Калебу Сиренити, когда они поднимались по ступеням.

— Да. Мы, Вентрессы, такие, — согласился Калеб. — Просто одна большая счастливая семья.

Четверть часа спустя, чувствуя себя сравнительно освежившейся и уверенной в наряде из своей спецколлекции, Сиренити но длинному коридору направлялась к большой комнате в передней части дома. В руках она держала небольшой подарок, который привезла для Роланда Вентресса.