— Алло?

— Привет-привет, Сиренити, дорогая! Сколько лет, сколько зим. Как поживает моя любимая продавщица гранолы?

— Ллойд. Я не ждала твоего звонка. — Это было мягко сказано. После того, как она вышла из себя и вспылила в последний раз, когда видела его полгода назад, она не ожидала, чтобы он еще когда-нибудь ей позвонил. Сиренити нечасто выходила из себя, но те редкие случаи, когда это с ней бывало, обычно надолго запоминались. Надолго. Монтроуз, который был полностью поглощен музыкой и лишь отчасти работой на единственной в Уиттс-Энде заправочной станции, сказал ей как-то, что это из-за ее рыжих волос.

— Откуда ты говоришь?

— Да вот, заработался допоздна у себя в кабинете, здесь, в добром старом Буллингтонском колледже. Ты ведь помнишь Буллингтон, Сиренити, душа моя? Ты ведь не так давно уехала, чтобы на полном серьезе забыть нас, оставленных внизу, у подножия горы? — Ллойд сделал многозначительную паузу. — Я-то точно тебя не забыл.

Пальцы Сиренити крепче сжали трубку. Ее глаза встретились с вопросительным взглядом Калеба.

— Нет, я не забыла Буллингтон.

— Рад это слышать, — сказал Ллойд со своей обычной неубывающей веселостью. — У меня много что изменилось с тех пор, как я стал ассистентом завкафедрой. Даже уговорил людей от Шордхэма дать мне небольшую субсидию. Ты можешь такому поверить?

Невероятно, думала Сиренити. Ллойд разговаривает с ней как ни в чем не бывало. Как будто они старые друзья. Как будто он не пытался использовать ее в качестве объекта своих исследований. Как будто никогда не давал ей повода думать, что с ним у нее может быть настоящая семья, о которой она всегда мечтала.

— Я рада за тебя, Ллойд. Послушай, я сейчас очень занята. Ты хотел что-то конкретное?

— Думал как-нибудь на днях заехать в Уиттс-Энд и повидать тебя. Сколько же мы не виделись? Полгода?

— Да. Полгода.

— Мне вроде как любопытно посмотреть, как у тебя дела.

— Еще бы не любопытно! Мечтаешь довести до конца свое исследование? Извини, но у меня нет сейчас времени на заполнение подробной анкеты, — сказала Сиренити.

— Интересно, что ты упомянула мои маленькие анкетки. — Ллойд довольно хохотнул. — Я как раз собирался заговорить о них.

— Ну нет. Нет. Только не это. — Сиренити бессильно откинулась на подушки дивана, чувствуя полнейшее отвращение. Она видела, что сейчас все внимание Калеба принадлежит ей. Он уже не делал два дела одновременно. Он был сосредоточен всецело на ней одной. — Мы уже прошли через это. Забудь обо всем, Ллойд, я не собираюсь снова стать объектом твоих исследований.

— Тпру! Придержи своих лошадок, Сиренити, дорогуша! Кто говорит об использовании тебя в качестве объекта исследований?

— Ты.

— Неверно. — Ллойд понизил голос до теплого, вкрадчивого бормотания. — Эй, неужели так трудно поверить, что мне просто хочется снова тебя увидеть?

— Да, откровенно говоря, трудно. Ты ясно дал понять в последний раз, когда я тебя видела, что желаешь лишь одного типа отношений между нами — того, который существует между лабораторной крысой и ученым.

— Эй, дорогуша! Несправедливо, несправедливо. — Ллойд, казалось, был страшно обижен. — У нас с тобой был современный тип отношений. Мы стояли выше этой примитивной штуки «мужчина — женщина». Мы были друзьями.

— Друзьями? Ты о дружбе не знаешь ровным счетом ничего, Ллойд. Друзья не используют друг друга. — Сиренити мягко опустила трубку.

Воцарившееся в комнате молчание при желании можно было потрогать руками. Калеб с задумчивым видом рассматривал телефон.

— Ваш приятель?

— Уже нет.

Пронзительно зазвонил телефон. Сиренити со стоном взяла трубку.

— На этот раз ты скажешь, что тебе на самом деле нужно, Ллойд, или я выдерну телефонный шнур из розетки.

— Слушай, это не пустой треп, Сиренити. Я хочу провести полномасштабное исследование Уиттс-Энда. — Голос Ллойда теперь звучал энергично и настойчиво. Все нотки заискивания исчезли. — Это очень, очень важно.

Сиренити нахмурилась.

— Исследование Уиттс-Энда? Ты, видно, спятил. Брось это.

— Я серьезно, Сиренити. Это архиважно для моей карьеры. Я хочу приехать и сделать тщательный анализ динамики общины в Уиттс-Энде. Я хочу отобразить всю социальную структуру этого городка. Tы знаешь — глубокие наблюдения, подробнейшие интервью и все такое. Особенно я хочу увидеть те озерца видений, о которых ты мне рассказывала.

— А будут ли тайно записываться на пленку некоторые наблюдения и интервью? — Сиренити постаралась придать своему голосу особенно ласковую интонацию.

— Черт, ты так и будешь вечно припоминать мне этот единственный маленький инцидент? Ну, Сиренити, дорогуша, будь же благоразумна. Ты ведь и сама преподавала этот предмет, помнишь? Ты же знаешь, как ведется сбор данных на местах. Мне нужны были чистые, неподдельные данные. Я не мог позволить тебе знать, что я делаю. Это повлияло бы на результаты и выводы.

— Скажи-ка, — спросила Сиренити, — нас напечатали?

На другом конце провода четко обозначилась пауза.

— Да-да, а как же! В номере «Джорнэл оф соушл дайнэмикс» за этот месяц. Я назвал работу «Аутсайдеры и формирование сообществ». — Голос Ллойда потеплел от гордости. — Moгy тебе сказать, что статья вызывает немалый интерес в определенных кругах. Слушай, я пришлю тебе экземпляр.

— А мое имя называется или я там фигурирую просто как исследуемый объект? А? — поинтересовалась Сиренити.

— Я всегда уважаю анонимность моих объектов, — торжественно заявил Ллойд.

Сиренити не знала, засмеяться ли ей или бросить трубку.

— Мне следовало бы подать на тебя в суд, Ллойд. Если бы у нас в Уиттс-Энде был адвокат, я бы, пожалуй, пошла на это. А так и связываться не хочу. Всего доброго.

— Сиренити, подожди, не вешай опять трубку. Я стою здесь, преклонив колена. Мне в этом деле нужна твоя помощь. Ведь никто из живущих в Уиттс-Энде чудиков не станет даже разговаривать со мной, если ты им не скажешь, что это нормально.

— Не собираюсь позволить тебе превратить Уиттс-Энд в исследовательский полигон.

— Сиренити, дорогуша, мне нужно сделать эту работу. Если у меня в этом году выйдет еще одна публикация, я стану первым кандидатом на место заведующего кафедрой, когда уйдет старик Холлингс.

— А-а, вот теперь мне все понятно.

— Что ты хочешь этим сказать? — вскинулся Ллойд.

— Просто мне было интересно, какая в этом деле ставка для тебя. Теперь я это знаю. Спокойной ночи, Ллойд. — Сиренити повесила трубку. Потом, подавшись вперед, выдернула шнур из стенной розетки.

Калеб заложил руки за голову, вытянул ноги, откинулся на спинку стула и стал задумчиво рассматривать потолок.

— Ллойд?

— Профессор Ллойд Рэдберн, ассистент заведующего кафедрой социологии в Буллингтонском колледже. Добивается назначения на должность завкафедрой. — Барабаня пальцами по подлокотник дивана, Сиренити перечитала свои записи. Проверить графики доставки всех продуктов. Расположить описания в каталоге. Снимки для каталога: цветные или черно-белые? Художественное оформление обложки? Связаться с владельцем типографии в Буллингтоне.

— Этот парень, Рэдберн, хочет изучать Уиттс-Энд?

— Да. Он считает, что наш маленький городок — это явление своеобразного атавизма, живой пример того, как могло функционировать типичное пограничное сообщество.

— По-вашему, он прав?

— Угу. — Сиренити усмехнулась. — Но я определенно не намерена помогать ему это доказывать. Мне надо налаживать здесь новое дело.

Калеб встал и подошел к окну. Он стоял, глядя в темноту, и видел застекленную кабину хот-таба6 у заднего крыльца дома Сиренити.

— Это вы из-за Рэдберна покинули академический мир и вернулись обратно в Уиттс-Энд?

— Что? — Сиренити оторвалась от своих записей и нахмурилась. — А, понимаю, что вас интересует. Нет, не из-за него. Я по-настоящему никогда и не уезжала из Уиттс-Энда. Почти все время я ежедневно ездила в Буллингтон и обратно, за исключением одного краткого периода, когда переживала полосу бунтарства и жила на территории колледжа.