— Почему? — не поняла Лариса.

— Потому что я никогда ни о чем не жалею и ничего не боюсь, — просто ответил Бабаев.

Евгений встал со скамейки и протянул ей руку:

— Уже поздно. Нам нужно идти.

Секунду поколебавшись, Лариса взяла его за руку. С тех пор они не расставались.

Как ни странно, но, остановив свой выбор на Евгении Бабаеве, Лариса не перестала общаться (и даже дружить) с Михаилом Храбровицким. Увидев их в первый раз вместе, Храбровицкий прищурился и окинул Бабаева изучающим взглядом, затем перевел взгляд на Ларису, улыбнулся и кивнул в знак одобрения. А когда они оказались рядом, шепнул ей на ухо:

— Держись за этого парня. Он тебя не подведет.

Целиком и полностью доверяя его проницательности, Лариса лишний раз убедилась в том, что сделала правильный выбор.

Евгений, со своей стороны, тоже отозвался о Храбровицком в самом положительном смысле.

— Похоже, у этого парня есть цель и он знает, как ее добиться, — сказал о нем Бабаев. И после этого твердо добавил: — Мне нравятся такие люди.

С Павлом Петровичем Бабаев по-прежнему был в приятельских отношениях, а с его сыном и братом Ларисы — Геннадием — подружился. Теперь они частенько проводили вместе время, и даже устраивали «семейные ужины», как насмешливо называл их Геннадий. Несмотря на иронию брата, Лариса догадывалась, что самому Геннадию эти «ужины» нравятся. Он сидел за столом с сияющим лицом и, по мнению Ларисы, выглядел, как блудный сын, который много лет назад ушел из дома, а теперь вернулся под родной кров и с удивлением осознал, что, оказывается, все это время у него была семья! Однажды он сказал Ларисе:

— У меня такое ощущение, что я знаком с Женькой десять лет. Мне даже кажется, что я его где-то видел прежде. Конечно, это всего лишь мои фантазии.

Лариса знала, что в устах брата подобное признание дорогого стоит.

Они не перестали общаться даже после того, как Лариса и Евгений решили жить вместе и сняли для этого квартиру на Дубнинской улице. По выходным Геннадий Кизиков навещал сестру и своего нового друга. Вскоре он стал приходить не один, а со своими бывшими армейскими приятелями. Будучи боевым офицером,

Евгений Бабаев быстро нашел с ними общий язык. Они пили пиво, вспоминали армейское житье-бытье, играли в преферанс и в покер (Лариса обожала расписывать с мужчинами «пульку», а на покер они переходили, когда она уходила спать).

Со временем у них в квартире образовалось что-то вроде филиала «Ассоциации инвалидов и ветеранов афганской и чеченской кампаний». И Ларису это полностью устраивало.

— Алло, Александр Борисович.

— Да, Володь, я тебя слушаю.

— Поступил новый отчет от «наружки». В течение дня Лариса Кизикова встречалась только с однокурсниками. По телефону она разговаривала с отцом и с какой-то университетской подружкой. Спрашивала о. каких-то конспектах. У отца поинтересовалась насчет здоровья и пообещала забежать на днях.

— А как вчерашний гость?

— Уже узнали. Это некий Олег Иванович Бебиков. Неполных двадцать шесть лет. Работает лаборантом на кафедре химии в университете Карпова…

— Карпова?

— Да, это частная лавочка. Карпов — ее ректор. Вы ведь знаете, сейчас в Москве частных вузов — как грибов после дождя. И все они «университеты».

— Это точно. Что еще о Бебикове?

— Пишет кандидатскую диссертацию. Это для души. А для желудка — руководит фирмой «Феерия». В свободное от посещения кафедры время, конечно.

— Руководит?

— Ну да. Штат у фирмы небольшой, всего четыре человека. Все — молодые ребята. Берут заказы на украшения и… фейерверки.

Поремский выдержал паузу, видимо, для вящего эффекта.

— Продолжай! — нетерпеливо сказал Турецкий.

— Военную службу проходил в Чечне. Был сапером. Получил ранение и ослеп на левый глаз.

— Не повезло, — заметил Александр Борисович.

— Наоборот, — возразил Поремский. — Его коллега подорвался на мине, а Бебикова лишь задело осколком. Реабилитацию он проходил в одном из госпиталей, которые курирует «Ассоциация ветеранов». Я показывал соседке фотографию, она утверждает, что в последнее время он частенько заходил к Ларисе в гости.

Турецкий задумался.

— Вот что… — медленно сказал он. — Бебикова твоего нужно просеять через самое мелкое сито. Ранение, фейерверки, химическая лаборатория — слишком оригинальный букет для простого парня.

— Я тоже так думаю, — согласился Поремский. — Мне им заняться?

— Да нет. Я, пожалуй, сам. — Турецкий улыбнулся и добавил: — А то ты всю работу за меня сделаешь. Мне ничего не останется.

— Вашими бы устами мед пить. Александр Борисович, можно личный вопрос?

— Валяй.

— Может, ее все-таки взять? Я о Ларисе. Она сейчас вся на нервах. Мне кажется, если немного надавить…

— Нет, — оборвал коллегу Турецкий. — Давить мы на нее не будем. Люди на грани нервного срыва не всегда делают то, чего ты от них ожидаешь. Особенно женщины. Мы с легкостью можем добиться обратного результата. Мне уже приходилось видеть, как люди, доведенные до отчаяния, вместо того чтобы во всем признаться, входили в ступор. Что-то вроде психологической комы. В этом состоянии человек и под пытками ничего не скажет.

— Гм…

— Ну насчет пыток — это я, конечно, утрирую, — объяснил Турецкий.

— Понял, не дурак.

— Надеюсь. Ты там пока покури, но далеко от моего кабинета не отходи. Приеду — договорим. Все, отбой.

Турецкий отключил связь и положил телефон в карман.

В три часа пополудни в двери фирмы «Феерия» вошел высокий, симпатичный и хорошо одетый господин средних лет.

— Здесь можно заказать фейерверки? — осведомился он у девушки на ресепшн.

— Да, — ответил девушка, одарив господина лучезарной улыбкой. — Вам назначена встреча?

— Да, я звонил час назад.

Девушка улыбнулась еще шире и еще лучезарнее:

— Можно узнать ваше имя?

— Персидский. Борис Александрович.

— Хорошо. Сейчас я о вас сообщу.

Спустя десять минут господин Персидский сидел в кабинете директора фирмы Олега Ивановича Бебикова и, попивая черный кофе, излагал ему свои пожелания.

— …и в этот момент в небе засветилась цифра десять! — закончил он с пафосом и, в довершение своего страстного монолога, прочертил в воздухе пальцем цифру «10», как бы любуясь ее совершенством.

— Что ж, — задумчиво сказал директор, — это можно устроить. Думаю, ваша жена останется довольна. Одно небольшое уточнение: десять лет назад вы с ней только познакомились или уже поженились?

— Поженились.

— Тогда над цифрой десять мы можем изобразить два сияющих перекрещенных кольца. Как вам это?

— Прекрасно! — оценил инициативу директора господин Персидский. Затем поставил чашку с недопитым кофе на стол, чуть наклонился вперед и негромко уточнил: — Сколько мне это будет стоить?

— Точно сказать не могу. Но если навскидку… сейчас подсчитаю. — Бебиков взял ручку и принялся что-то писать в блокноте. Затем перевернул блокнот и ткнул пальцем в жирно прорисованную цифру. — Вот окончательная сумма. Если она вас устраивает, мы подготовим документы и подпишем договор.

Господин Персидский ознакомился с каракулями Бебикова и кивнул:

— Это приемлемо.

— В таком случае договорились.

Бебиков приподнялся со стула и протянул гостю руку. Тот крепко ее пожал. Бебиков уселся на место и посмотрел на Персидского с легким замешательством. Тот хмурился и напряженно барабанил по столу пальцами. Вид у него был такой, словно он собирается сказать что-то важное, но не находит в себе для этого сил.

— Что-то еще? — помог ему директор.

Персидский откашлялся в кулак, еще несколько секунд помолчал, как бы обдумывая новую идею, затем кивнул:

— Да. Я… — Тут он еще больше понизил голос. — Олег Иванович, могу я надеяться, что наша беседа останется… м-м… строго конфиденциальной и что мои слова не выйдут за пределы этих стен?