— Конечно. А… — Он осекся.

— Что? — резко спросил Генеральный.

— А что делать с Берлиным?

— То есть как это что? — поднял брови генеральный.

Казанский кашлянул в кулак и сказал:

— Игорь Михайлович, я печенкой чувствую, что он в этом деле — по уши. Независимо от того, директором какого банка он официально является.

Истомин долго и пристально смотрел на Казанского, затем развел ладони:

— Докажите это. Насколько я понимаю, для вас это теперь — вопрос чести. И не только человеческой, но и профессиональной. Так?

— Так, — покорно кивнул Казанский.

— Ну а раз так, значит, идите и действуйте.

Владимир Михайлович Казанский был вне себя от ярости- Надо же так ошибиться! У него в голове не вмещалось: как он — опытный юрист, который строил все свои гипотезы и обвинения только на жестких основаниях, — мог так опростоволоситься? Если бы Владимир Михайлович верил в дьявола, он бы приписал это наваждение ему. Но поскольку ни Бога, ни дьявола в природе не существовало, винить нужно было только себя самого.

Сидя в кабинете, Казанский попытался успокоиться и тщательно проанализировать ситуацию. Значит, Берлину удалось отвертеться? Гм… Ну уж нет. Упустить этого стервеца — вот что будет настоящей ошибкой! Казанский сжал руку в кулак и тяжело опустил его на столешницу. Теперь газетчики наперебой завопят о произволе Генпрокуратуры, да еще и на смех его поднимут. Нет. Тут нужно действовать по-иному.

Недаром коллеги за глаза называют Казанского «прокуратором». И еще (Владимир Михайлович знал это точно) за глаза поговаривают о том, что «от Казанского не ушел еще ни один преступник». Подобная репутация льстила Владимиру Михайловичу, и он не мог допустить, чтобы пресса из героя и грозы олигархов превратила его в шута горохового.

Так-с. Значит, Борис Берлин — директор банка «Монаполис»… А уж не тот ли это «Монаполис», совладельцем которого является Виктор Викторович Семеновский?

С этого пункта мысль Казанского завертелась с поразительной быстротой. Виктор Семеновский был директором фирмы «Росспецстрой», и Казанский давно уже взял его на заметку. Большой босс, черт бы его побрал! У этого «большого босса» (Владимир Михайлович Казанский был на девяносто пять процентов в этом уверен) рыло было не то что в пушку, но в такой донной грязи, что его следовало как можно скорее взять за жабры. Махинации со строительными векселями — это вам не шутка! А раз Семеновский и Берлин — совладельцы банка, то и Берлин не мог стоять в стороне от этих махинаций.

А что, если никаких махинаций нет? Казанский усмехнулся: «Как же — нет. Да весь наш российский бизнес на махинациях построен. И эти двое — не исключение. Все они там одним морским узлом повязаны!» А раз так, то надо действовать, и действовать быстрее.

Еще несколько секунд Казанский просидел неподвижно, просчитывая свои дальнейшие ходы. Затем протянул руку и снял трубку телефона:

— Алло, Нофель Ринатович там?.. Когда?.. Хорошо. Как только вернется, передайте ему, чтобы зашел ко мне.

Казанский положил трубку на рычаг, сложил руки на груди и стал ждать, продолжая размышлять над перспективами «нового дела Бориса Берлина».

Вскоре в дверь постучали.

— Войдите! — сказал Казанский.

Дверь открылась, и в образовавшемся проеме показалась чернявая голова следователя Нофеля Керимова.

— Вызывали, Владимир Михайлович?

— Да, Нофель, заходи.

Нофель Керимов был одним из тех следователей, кому Казанский мог доверить это дело и быть уверенным, что оно будет расследовано так, как он, Казанский, этого захочет. Нофель ловил указания начальника на лету, понимал их с полуслова. Он, так же как и сам Владимир Михайлович, ненавидел олигархов и журналистов, а потому Казанский чувствовал к нему теплые, почти отеческие чувства.

Керимов вошел в кабинет и прошел к столу.

— Садись, — сказал ему Казанский и указал на кресло.

Керимов плюхнулся в кресло и посмотрел на шефа преданным и послушным взглядом. «Прямо как собака», — подумал про него Казанский. Однако он прекрасно знал, что и самая преданная собака может по ошибке, из мести или в слепой ярости укусить хозяина, поэтому никогда не позволял себе пренебрежительного тона в общении с этим чернявым татарином.

— Ты сейчас вроде особо не занят? — поинтересовался Казанский у Керимова.

Тот качнул головой:

— Да нет, Владимир Михайлович. А что, у вас для меня есть задание?

— Есть, Нофель. И задание чрезвычайной важности.

Керимов нахмурился, давая понять, что готов внимать каждому слову «хозяина».

— Дело, Нофель, в следующем, — начал Казанский. И медленно, слово за словом, изложил ему свой план.

Виктор Викторович Семеновский, рослый толстяк с ежиком светлых волос и пухлым, нагловатым лицом, провел ладонью по волосам, вежливо, через силу улыбнулся и сказал, обращаясь к Керимову:

— Простите, как вас по батюшке?

— Нофель Ринатович, — ответил следователь.

Услышав имя и отчество Керимова, Семеновский

ухмыльнулся.

— Что вас насмешило? — поинтересовался Керимов у задержанного бизнесмена.

Тот покачал головой:

— Ничего. Послушайте, Шнофель Ринатович….

— Нофель.

— Простите. Нофель Ринатович, я просидел здесь черт знает сколько времени. Я не принцесса на горошине и не стану жаловаться на жесткую постель. И я понимаю, что речь идет о чем-то серьезном, раз меня бросили в изолятор. Но из первого нашего с вами разговора… сразу после моего задержания… я ничего толком не понял.

— Еще бы, — с ядовитой улыбкой кивнул Керимов. — Ведь вы были пьяны.

— Это не то слово, — возразил бизнесмен. — Скорее, я был немного «выпимши». Так вот из нашего с вами предыдущего разговора я лишь уловил, что мне шьют кражу каких-то совершенно фантастических денег.

Керимов прищурил карие, миндалевидные глаза и сказал:

— Гражданин Семеновский, вам предъявлено обвинение в хищении миллиарда долларов.

— Миллиарда! — Семеновский как-то неуверенно усмехнулся. Казалось, он не может понять, всерьез говорит следователь или шутит. И поскольку лицо Керимова оставалось серьезным, Семеновский и сам стер с лица улыбку и вежливо попросил: — А вот с этого места поподробнее, пожалуйста.

— Пожалуйста, — кивнул Керимов. — Речь идет о пяти векселях Газпромсервиса, стоимостью по двести миллионов каждый.

— О векселях? — Толстый лоб Семеновского сложился гармошкой. — Позвольте узнать, как же именно я их похитил? И когда?

Керимов вынул из лежащей перед ним папки лист бумаги с мелко напечатанным шрифтом, и заговорил:

— Пятого декабря 1999 года вы, являясь директором фирмы «Росспецстрой», маскируя мошенничество под гражданско-правовые отношения, заключили с компанией «Город-Энерго» договор. Согласно этому документу «Росспецстрой» должен был построить электростанцию для автономного питания комплекса. Пятнадцатого декабря компания «Город-Энерго» передала в качестве оплаты работ пять векселей «Газпромсер-виса». Эти векселя и стали объектом мошенничества.

— По вашей версии, — поправил Семеновский.

— По версии следственной группы, которую я возглавляю, — уточнил со своей стороны Керимов.

— Так-так. — Семеновский задумчиво постучал толстыми пальцами по столу. — Интересно. И что я сделал с этими векселями дальше?

— Вы обменяли их на другие векселя «Газпромсер-виса» — двадцать штук по пятьдесят миллионов каждый. Затем, это уже было осенью 2000 года, состоялся новый обмен: ценные бумаги «Газпромсервиса» вы перевели в векселя банка «Монаполис». Того самого банка, совладельцем которого вы, наряду с Борисом Бер-линым, являетесь. Далее векселя банка «Монаполис» были обменяны на долговые обязательства нескольких фирм, которые контролировались вами лично и которые были зарегистрированы на имена людей, которые и слыхом об этом не слыхивали. Для регистрации фирм вы предъявляли утерянные гражданами паспорта. Эти фирмы, в свою очередь, погасили векселя «Монаполи-са», то есть обналичили их либо продали.