Придворный опустился на колени перед Анхелой, уперев одно из них в землю, затем грациозно предложил ей руку.

И Анхела, будто проделывавшая этот ритуал всю жизнь, изящно коснулась своей рукой тыльной стороны ладони придворного и грациозными шагами проследовала к карете, двери которой сами растворились перед ней.

Девушка элегантно поднялась по ступенькам, приподняв юбку, чтобы не испачкать ее, и исчезла в темноте среди бархатных сидений.

— Ну, что скажете? — спросила Фиалковая фея с легким беспокойством в голосе.

— Она совершенна. Просто само совершенство, — заявил искренне восхищенный Дианкехт, затем, внимательно посмотрев на Лилиан, добавил: — Но не столь совершенна, как ты.

Лилиан покраснела и снова обратила внимание на свою подопечную:

— Вот увидите, она не подведет. Вы не ошиблись, она совершенна!

Цицерон придерживался того же мнения. Новая Анхела была самим совершенством, в этом не оставалось никаких сомнений, однако он предпочитал несовершенную Анхелу — человечную и хрупкую, маленькую Анхелу, худую, белую, похожую на мальчика и плутоватую.

Кем бы ни была Анхела, скрывшаяся в карете в его трусах, она исчезла со скоростью, какая требуется белке, чтобы забраться на дерево. Вместе с ней исчезли гофмейстер, феи и сверкающий порошок, наполнявший опушку светом и ощущением благополучия.

Цицерон поежился от холода, третий раз за этот вечер потер глаза и пришел к поразительному выводу: Анхела испарилась.

Перед ним стоял выбор из трех возможностей: остаться, вернуться в Дублин или последовать за ней. Наверное, самое разумное было бы вернуться в Дублин, но как раз эта возможность волновала его меньше всего. Самым разумным было бы ждать, но это было самым скучным делом в мире.

Отбросив первые две возможности, Цицерон решил действовать. Как-никак надвигалась ночь, а ночь была родной стихией эльфов-охотников, ночных следопытов, которые скрывались в тени, чтобы настичь добычу. Ему не могут не пригодиться многие часы путешествия по волшебным мирам.

Сейчас Цицерон наблюдал за этими мирами не на экране, а ощущал их под своими ногами. Он не нуждался в карте. Он точно знал, как проникнуть в королевство Туата Де Дананн, скрытое под холмами, куда вели подземные ходы. Он проник в виртуальную копию этого королевства всего несколько часов назад.

Цицерон с воодушевлением отправился в путь и уже почти стал насвистывать одну песенку, как вдруг оживился, почувствовав свою полезность и еще кое-что. Юноше не хотелось в этом признаваться, однако это новое ощущение, возможно, имело какое-то отношение к тому, что он влюбился.

В жизни Цицерона появилось единственное по-настоящему важное, самое важное и первостепенное дело — вытащить свою Анхелу, девушку, с которой он целовался, из капкана, куда та угодила, и избавить ее от тела, пленницей которого та стала. Каковой бы ни оказалась причина ее превращения и отъезда, никак нельзя было понять, почему она добровольно отдалась в руки волшебных существ.

Анхела была слишком простодушна и не могла проникнуться к ним недоверием. Возможно, она не подозревала, что эти волшебные существа врут почем зря, предают лучших друзей, капризны, непостоянны и жестоки и могут стать кровожадными.

Цицерон спасет ее. Он вытащит Анхелу из этого болота. Он настоящий герой и готов вжиться в новую роль.

Стоило только Цицерону отойти на некоторое расстояние, как Луси и Антавиана, долго сидевшие на корточках, покинули свое укрытие с отекшими и исцарапанными ногами. Ясное дело, они прятались за кустарниками, которые оказались колючими. С этого неуютного наблюдательного пункта обе девицы пристально следили за тем, что происходило в лесу.

Луси все никак не могла смириться с превращением Марины в Анхелу, напоминавшую ангела. Подобное совершенство ее глубоко задело. Она узрела в этом угрозу, непреодолимую преграду.

— Быть столь красивой невозможно. Ей поневоле приходится страдать, — бормотала завистливая девушка, видя, как Марина вырастает, округляется, обретает другую кожу и волосы, становится топ-моделью.

Хотя в конечном итоге все обернулось хорошо, Анхела исчезла, а Цицерон, оставшись один и упав духом, направился домой.

Шпионки старались идти незамеченными и не попасться Цицерону на глаза.

«Ничто так не раздражает парней, как неосторожные взгляды», — подумала Луси.

Когда обнаружилась могила Патрика и его одежда, она была потрясена и уже не сомневалась, что ее худшие подозрения верны: Анхела убила бедного ирландца.

Но беда Луси была в том, что она не видела фей, чему Антавиана не могла поверить.

— Быть не может, что ты не видела фей. Разве ты не слышала их?

— Нет.

— Ты не видела парадную карету с лошадьми?

— Нет.

— И Дианкехта тоже?

— Нет.

— Должно быть, ты съела какой-нибудь гриб.

— Какой?

Антавиана протянула ей один из тех, что росли под дубом.

— Этот. Если ты пожуешь его, то сможешь увидеть фей.

Луси не переставала удивляться знаниям карлицы, любившей макароны.

— Ты уже жевала такой?

— Для меня в этом нет необходимости. Мир полон фей, волшебных существ, и в детстве я часто видела их всех.

Луси никак не могла проглотить гриб и жевала его без особого удовольствия, не думая о том, что маленькая и непредсказуемая Антавиана может отравить ее.

— Мне бы хотелось, — заявила коротышка, — чтобы при мне всегда была фея, чтобы можно было просить у нее все, что захочется, и чтобы она превращала меня каждый день в другую. Это было бы очень здорово. А кем бы ты хотела стать?

Луси сочла этот вопрос идиотским и не стала отвечать.

Антавиана, не дождавшись ответа, продолжила свой монолог, следуя за ней по лесу:

— Я хотела бы стать знаменитой и высокой, а еще мне всегда страшно хотелось превратиться в собаку. А тебе?

Луси задавалась вопросом, почему на ее пути попалось такое совершенно никчемное существо, как Антавиана. Хуже всего, что без нее нельзя было обойтись.

— А в орангутана? Не делай такое лицо, говорят, что они очень умные. А вдруг у тебя предки были орангутанами? Если бы ты оказалась орангутаном, у тебя было бы одно преимущество — ты могла бы носить те же очки.

Антавиана стала невыносимой. Луси не обращала на нее внимания, но она все равно продолжала говорить.

— Я не хочу быть орангутаном, — проворчала Луси.

— Да не расстраивайся ты так, мне просто в голову пришла такая мысль, — и безо всякой паузы Антавиана переменила тему: — Мне больше понравилась Фиалковая фея. Я оставлю себе Фиалковую фею, и ты возьмешь Пурпурную фею. Я тебе предлагаю хорошую сделку, ведь у Пурпурной феи власти больше, чем у Фиалковой.

— О чем ты мне говоришь? — задала осторожный вопрос Луси, пришедшая в полное замешательство.

— О феях, о том, что будет. Разве мы не идем за феями?

«Она не только назойлива, но и глупа», — подумала Луси.

— Нет. Мы идем за Цицероном.

Антавиана неожиданно остановилась:

— Почему?

— Потому что мне так нравится! — воскликнула раздосадованная Луси.

Она устала от своей глупой подруги. Неужели ей все надо повторять каждые пять минут?

Антавиана была немного огорчена.

— А как же феи? Мне нравится Фиалковая фея.

У Луси появилось желание дать Антавиане звонкую оплеуху, но она вспомнила, что это насилие, а ведь она добрый человек.

— Оставь фей в покое, они опасны.

Однако Антавиана могла оказаться еще опасней.

— Я хотела бы, чтобы фея стала моей крестной и выполняла все мои желания. Я хочу этого больше всего в жизни. Честно говоря, без волшебного существа все теряет смысл, я это только что обнаружила. Если у Анхелы есть фея, то у меня она тоже должна быть. Мне нужна фея Анхелы, — хныкала коротышка.

Луси начала нервничать.

— Ладно, ладно. Получишь свою фею, только иди за мной.

— Ты мне обещаешь?