Вытащив одну бутылку, она вынула пробку и вдохнула запах вина; сладковатый аромат с металлическими нотками.

— Таня, это кровь.

Она посмотрела на Алека, а затем на винную бутылку в своей руке.

— О! — Таня положила бутылку обратно в холодильник и глубоко вздохнула, прежде чем закрыть дверь.

Это вязкое вещество определенно кровь. Желая быть беспристрастной, она сглотнула подступившую к горлу желчь, чтобы ее не вывернуло наизнанку прямо на кухонный пол. У нее нет права осуждать его или кого-то еще. Если это то, в чем он нуждается, тогда так тому и быть.

Таня прислонилась к холодильнику.

— Нам нужна человеческаяпища.

Тряхнув головой, он предложил:

— Я сделаю заказ на дом — на сей раз китайская кухня?

Улыбаясь, она кивнула:

— Да, пожалуйста.

Алек снял телефонную трубку со стены и набрал номер. Таня подслушивала его разговор: он заказал все, что ей нравилось. Алек хорошо ее узнал, и это открытие расстроило ее. Ей нужно было узнать о нем как можно больше, так сказать уравнять шансы.

Синклер повесил трубку.

Таня разглядывала кухню: хромированные шкафы, полукруглая хромированная столешница и хромированная люстра, свисающая с потолка. Посудомоечная машина… для человека, который не ест. На столе хромированная кофеварка и тостер. Завершала картину рабочая зона, облицованная черным, белым и серым кафелем.

— Это одна из самых больших кухонь, виденных мной. У тебя прекрасный дом.

— Спасибо, но мне кажется, что здесь не хватает женской руки.

Она улыбнулась про себя от его намека и поспешила сменить тему разговора:

— Твои крылья причиняют тебе боль?

Алек растеряно на нее посмотрел.

— Ты истекал кровью в том месте, откуда они появились. Должно быть это больно?

— Чертовски больно.

Таня поморщилась от возникшей в ее голове картины: Алек терзаемый болью.

— Зачем ты позволяешь им появляться?

— Иногда они необходимы. Я должен был добраться до тебя как можно быстрее, а скакать с одного здания на другое из Бруклина до самого Манхэттена, не представлялось возможным. — Он кивнул на холодильник, к которому она прислонилась: — Мне нужно поесть. Ты не против?

— Выпить? О нет, конечно, нет. С какой стати я должна быть против? — Таня отошла от дверцы, позволив Алеку подойти.

— Возможно, это вызовет у тебя отвращение.

— Мы все должны есть, не так ли? Кто скажет, что хуже: есть сырой бифштекс или пить кровь? У каждого из нас свои потребности.

— С твоей стороны, это очень великодушно, — произнес он.

Смутившись, а затем, вздрогнув от боли, она отвела взгляд.

— Нужно приложить пакет со льдом.

— Со мной все будет нормально.

— Таня?

— Ладно, ладно, я должна приложить пакет со льдом.

Алек наполнил пакет льдом, закрыл его и приложил к ее шее. Вынув из холодильника бутылку с кровью, он достал из стенного шкафа бокал и наполнил его содержимым бутылки.

Поначалу Таня смотрела в сторону. Она испытывала неподдельную неприязнь, но потом что-то заставило ее взглянуть на Алека. Был ли это нездоровый интерес? Она смотрела, как он залпом опорожняет бутылку, в то время как сама была лишена своего повседневного обеда.

— А ты небрезглива для человека.

— Спасибо, по-видимому, это какие-то ваши вампирские штучки, которые делают меня сильнее и в то же время ослабляют?

— Это «штучки» западноевропейского вампира.

Она закатила глаза от его манеры шутить.

— Я нахожу всех этих созданий ночи увлекательными и… пугающими.

— Это не является частью вашей реальности. Вот почему это так страшит. А вот по поводу «увлекательности», тебе придется объясниться, — ответил Алек, повернувшись к ней спиной. Сполоснув бокал, он протер его и поставил обратно в стенной шкаф.

— Вы живете руководствуясь собственным кодексом. Я бы могла вызвать полицию, но не думаю, что обычная тюрьма смогла бы удержать в своих стенах разносчика пиццы.

— Любой вампир может загипнотизировать охрану, а затем покинуть тюремную камеру.

— Так вот, что ты сделал, когда появился.

— У меня не было выбора. Я чувствовал твои эмоции, каждое переживание.

— Как такое возможно?

— Я брал кровь у тебя, помнишь? Некоторым образом мы связаны больше, чем прежде. К тому же я принимал твою кровь и в прошлых жизнях.

— Стало быть, мы действительно знали друг друга в другой жизни?

— Да, Таня. Мы очень хорошо зналидруг друга.

Она занервничала от того тона, каким он произнес последние слова. Таня призналась, что ее злость от собственных отнекиваний и отрицания происходящего, однако и слепому было ясно, что Алек действительно является вампиром. А она сидит на кухне и разговаривает с ним, как со своим старым другом из дворовой шпаны. Он был старым другом, самым дорогим старым другом и многим более того.

— Я знала твоего дядю? — Таня положила пакет со льдом на поясницу.

— Знала.

— Откуда?

Она почувствовала его нерешительность.

— Ты обратилась ко мне с просьбой сделать тебя вампиром. Я согласился. Мы планировали увенчать наши взаимоотношения кровным родством.

Таня отошла от стола и прислонилась к кухонной стойке. Перед ее глазами возник образ замка. Заметив, что Алек замолчал, она произнесла:

— Я слушаю.

— Ты уверена, что хочешь, чтобы я продолжил?

Ей требовалось, чтобы он продолжил. Ей требовалосьузнать, что все это значит. Таня не знала, что послужило причиной, по которой она предназначалась этому мужчине… или же вампиру.

— Пожалуйста, продолжай.

— Он хотел, чтобы ты поплатилась за свою любовь ко мне.

Содрогнувшись от ярких воспоминаний, она отчетливо вспомнила, как подвергалась преследованиям со стороны его дяди.

— Мой дядя выяснил… — Алек почувствовал боль между ног, но это были ее воспоминания о боли, а не его, однако же он воспринимал их не менее остро, чем она.

Таня схватилась за низ живота и посмотрела на него с недоумением.

— Это отзвук твоих воспоминаний, — он в два прыжка пересек разделяющее их расстояние.

— Черт возьми, я не могу всего этого помнить, — выдохнула она. — Я постоянно получаю синяки да шишки и попадаю в неприятности.

— Давай поговорим о чем-нибудь другом.

— Подожди! Он действовал исподтишка и был безжалостен. К тому же вы беспрерывно враждовали, ведь так? — ее глаза наполнились слезами. — На мне была одета белая ночная сорочка с разорванной горловиной. — И тут перед ней возник образ Констанс, точнее сказать она увидела саму себя. Они были схожи, как две капли воды, только кожа у Констанс была цвета «кофе с молоком». Таня согнулась от боли; слезы слепили глаза и мешали говорить, вызывая удушье. — Было много крови на мне и на постели. Много липкой крови и боли. — Таня ударила кулаком по столешнице. Образы начали угасать. Она силилась заставить свой разум уловит обрывки воспоминаний, словно алчная скупердяйка, хватающая драгоценные камни. Но мысленные образы не возвращались.

Таня обхватила голову руками, осознавая всю тщетность своих попыток. Его дядя был ключевой фигурой, она зналаэто.

— Я не в силах вспомнить, что еще произошло. Почему я не могу вспомнить?

— Со временем воспоминания вернуться, Таня.

— Видения становятся все размытие. Я знаю — существует нечто большое. Ты что-то скрываешь от меня, не так ли?

— Таня…

— Ты должен…

— Ты должна вспомнить самостоятельно!

Вытерев слезы, она спросила:

— А что если я вспомню нечто ужасное?

Алек закрыл глаза, словно закрываясь от собственных ужасных воспоминаний.

— Я буду рядом, чтобы помочь тебе пройти через это.

Возможно, он чувствовал то же самое, что и она. Понимание этого тотчас успокоило ее. Она больше не хотела ни видеть, ни чувствовать его страданий.

— Твой дядя был душевнобольным. — Хотя бы это она смогла для себя выяснить.

— Да, он был и остался им.

— Что мы будем делать с ним? — ей хотелось сделать с ним что-нибудь ужасное. В прошлом он причинил им обоим много боли и страданий. Для него пришло время за все расплатиться.