Таня с недоверием покачала головой. Ей показалось, что она сейчас упадет в обморок. Она пробралась через толпу и выбежала из комнаты.

Алек позировал для фотографов, когда заметил, как Таня выбегает из зала. Он устремился вслед за ней, оставив распорядителя церемонии с недоумевающим видом. Вся аудитория в унисон устремила взгляды вслед убегающему Алеку.

Он увидел, как она пробежала по вестибюлю и завернула за угол.

Таня уже приблизилась к лифту, когда он схватил ее за запястье, не позволяя ей двинуться с места. Она с яростью взглянула на него. Изначально для нее явилось потрясением, что он коснулся ее. Ощущение было приятным, но она не могла пошевелить рукой. Хватка Алека была подобна стальному захвату, и она не смогла бы избавиться от нее, даже если бы постаралась.

Он прислонился поближе и прижался губами к ее уху:

— Сбегание от меня, у тебя уже вошло в привычку, не правда ли?

От движения его губ рядом с ее ухом, Таню охватил упоительный трепет.

Она развернулась и увидела его нахмуренное лицо.

— Я жила в твоем доме месяц и ты не мог мне ничего рассказать? Вместо этого, я выслушиваю от своей всезнающей сослуживицы, что ты пожертвовал два миллиона долларов на приют «Открытых Сердец». Ведь это не то, что ты скрываешь?

— Да, это еще не все. Если ты прекратишь сбегать от меня как Золушка, то я, пожалуй, смогу тебе все объяснить.

— Хорошо, у тебя есть две минуты на объяснения. — Она занесла палец над кнопкой вызова лифта. Таня чувствовала его нерешительность и не собиралась стоять здесь и позволять ему дурачить себя и дальше. Она нажала кнопку. — Доверие тяжело дается, не так ли? Спокойной ночи, Алек.

Таня вернулась домой, к своей спокойной и размеренной жизни. Она яростно стерла с лица и с тела косметику. Приняла душ, натянула ночную сорочку и выключила свет. В течение нескольких часов сон ускользал от нее. Она ворочалась в постели, размышляя об Алеке и о том, как он одурачил ее. Она вновь перевернулась на бок, но на этот раз лицом к французским дверям. Откинула косички с щеки и уставилась на дверные занавески, припоминая, откуда она их взяла. И тут, за балконными дверями, проскользнул силуэт, чье очертание было искажено из-за штор.

Она снова моргнула и на этот раз оноказался стоящим перед ней за дверями. Она испугано села в постели, пытаясь понять, кто это. Вроде бы очень высокий и… с крыльями? Таня включила светильник на противоположной стороне кровати, а затем юркнула назад. Он исчез.

Таня вскочила с кровати и, забыв про одежду, открыла двери. Она осмотрелась по сторонам.

— Алек? — прошептала она и покачала головой, при этом чувствуя себя глупой и доведенной до отчаяния. С какой стати он появился бы на ее балконе? Да и как бы он оказался на балконе, не войдя через парадную дверь? А как он забрался на ее балкон той ночью? Да как ему вообще удается делать все то, что он делает?

Балкон был небольшого размера, так что, при всем желание, кто бы то ни был, он не смог бы остаться незамеченным. Таня пришла к выводу, что, скорее всего это лишь игра ее буйного воображения в результате нервного перенапряжения. Она вернулась в постель.

Запрокинув голову и закрыв глаза, Алек прислонился к балюстраде балкона. Его разбирала злость. Он хотел поохотиться.

Тучи начали сгущаться; небо потемнело. Алек вдохнул влажный воздух — небеса собирались разразиться дождем. Его овевал прохладный ветерок.

Он слетел с Таниного балкона, не заботясь о том, что его может кто-нибудь увидеть. Пролетел над Проспект Парком, Гранд-Арми-Плаза, выполнил разворот налево над Нью-Йоркской Методистской больницей. Улицы были пустынны. Все магазины на Седьмой авеню были закрыты. Гостеприимная «Пицца Парлор» была еще открыта, но ему хотелось иного рода пищи. Пищи жидкой разновидности.

Алек слышал разговоры о серийном насильнике, нападающем в этой части Бруклина. Последний раз его видели в Боэрум Хилл. Каковы шансы, что он где-то поблизости? От движения воздуха Алек чувствовал легкое покалывание. Он ментально прощупал район Бруклина. «Отлично!», — подумал он про себя. В атмосфере ощущалось беспокойство. Вибрирующий гул опасности. Зависнув на углу перед пиццерией, он выжидал. Пошел мелкий моросящий дождь.

Булыжники, выступающие над мостовой, блестели от измороси.

Немного погодя Алек расслышал мысли извращенного сознания и последовал за ними. Он пролетел над Флэтбуш-авеню, миновал здание Уильямсбург банка. Его разум ушел далеко вперед тела, оставляя позади здания и одиноких прохожих, направляющихся домой или в иные места. Он расслышал женские рыдания и сосредоточил свое внимание исключительно на них, отрешившись от всего иного. Плач становился все четче. И причиной этих слез была его «еда», терзающая ни в чем не повинную женщину, которая направлялась домой после работы. Она работала медсестрой в больнице Коббл Хилла, и у нее только что закончилась смена в родильном отделении. Изнуренная женщина, соскучившаяся по своим детям.

Алек услышал, как насильник толкнул женщину на что-то шаткое и металлическое.

— Сука, ты всегда плохо себя вела. Ты никогда не была леди. Ты постоянно предлагала им это.

— Я не знаю о чем вы говорите. Я не знаю вас.

«Курт, — в голове мужчины раздался незнакомый голос, — положи нож».

— Ты решила надуть меня, сука?

— Пожалуйста, — всхлипнула женщина. — Я просто хочу вернуться домой к своей семье. Понимаете?

Алек слышал кипение крови в венах мужчины и видел переплетение вен вокруг его быстро бьющегося сердца. Эта картина вызвала у Алека слюнотечение. Он чувствовал безудержный голод.

— Курт, отпусти ее и подойди ко мне. — Его голос был умиротворяюще-завораживающий и насильник не смог устоять.

Курт развернулся и уставился в сверкающие зеленые глаза скрытые тенью. Казалось, что глаза плыли к нему во мраке. Жертва Курта еще с минуту рыдала, а затем тоже обернулась.

Теперь Курт таращил глаза прислонившись спиной к воротам.

— Курт, ты был плохим мальчиком, — произнес Алек, пригрозив ему пальцем. — Ты действовал без разбора. — Он протянул руку и, схватив мужчину за горло, приподнял от земли на шесть дюймов. — Я не могу позволить тебе творить бесчинства, — губы Алека неприятно изогнул ись.

Прижимаясь спиной к воротам, женщина подобралась к небольшой лужице, в которую был выброшен ее бумажник, подняла его и крадучись отошла.

В воздухе вокруг них распространился затхлый и едкий запах мочи. Отвратительный смрад ударил в нос.

— Дай бог, чтобы это жидкое золото не оказалось на моих ботинках, Курт. — Алек глянул вниз — его ботинки промокли. Он тяжело вздохнул. — Ты хотя бы догадываешься, сколько они стоят?

Женщина, замерев на месте, смотрела на развернувшееся перед ней действо, — которое должно было обернуться ее изнасилованием, — и своего потенциального насильника со склоненной на бок головой. Голова ее спасителя чувственно склонилась над насильником. Она расслышала прихлебывающие звуки. Затем, мужчина отступил, а Курт рухнул на землю безжизненной кучей. Женщина смотрела, как ее спаситель вытер рот и быстрым шагом направился к ней. Она вцепилась в свой бумажник; в ее глазах сверкали паника, беззащитность и потрясение.

— А чтобы вы сделали, если бы вам кто-нибудь испортил пару туфель за тысячу долларов?

Рот женщины открылся от изумления.

— Вы в порядке?

— Д-да.

Алек замедлил ее сердцебиение, доведя его до свойственного ей нормального ритма.

— Вы пойдете домой к своим детям и запомните лишь то, что вы просто вышли с работы и направились домой.

— Просто вышла с работы, — повторила она монотонным голосом и отправилась прочь.

Алек тоже отправился своим путем, безмолвно коря себя за опрометчивый поступок.

У Тани была напряженная рабочая неделя, и это еще мягко говоря. Две клиентки приняли решение не выдвигать обвинений против своих мужей. Самая юная клиентка решила вернуться к своему дружку и это после ее вторичной поддержки обвинения против него. Помощник окружного прокурора срывал на ней зло, потому что он не мог на законных правах выдвинуть обвинения людям, которым прямая дорога в тюрьму. Да и мысли об Алеке не давали никакого покоя. Его лицо постоянно стояло перед ее глазами; улыбающееся, серьезное или задумчивое — оно накрепко запало в ее душу и сердце. Как и его глаза. Ни у кого на свете не должно быть таких глаз. Да и не так уж хорошо она его знает, чтобы до такой степенизапасть на него.