Скупидонов признался на счёт два. Да, он действительно утаил одну ложечку, завернул её в тряпочку и положил на шкаф. Вот сюда! Скупидонов залез на табуретку, чтобы достать свёрток, и чуть не свалился на пол. Ноги у него обмякли, а лицо выражало самый неподдельный ужас.

— Здесь!.. Она была здесь!.. — лепетал несчастный Сидор Маркович, размахивая перед генеральским носом старым носовым платком. — Честное пенсионерское!

…Бомж Потёмкин сидел на своей скамейке и читал статью Саввы Щекотихина «Подвиг бомжа».

— Вечер добрый, — привстал он, завидев выходившего из подъезда участкового, с которым любил побеседовать на отвлечённые темы.

Но вид у Ломоносова был крайне озабоченный.

— Вы сегодня ничего необычного не заметили? — спросил он.

— Заметил, — радостно сообщил Потёмкин. — Сегодня вы без фуражки.

— Да нет, — поморщился Ломоносов. — Я имею в виду — во дворе.

— Ах, во дворе! Вот машина с сиренами приехала…

— Это я тоже знаю, я сам на ней приехал.

— Ну, вот ещё мама ваша, Нина Алексеевна, обычно голубей пшеном кормит, а сегодня — геркулесом потчевала… А ещё… Ещё кошка золотую рыбку у Скупидонова стащила…

— Рыбку?! — Ломоносов не был ни Шерлоком Холмсом, ни доктором Ватсоном. Но он только что был в комнате пенсионера и аквариума там не видел. — Какую ещё золотую рыбку?!

— Откуда я знаю, — пожал плечами Потёмкин. — Может, не золотую, а серебряную. Только видел я, как кошка выпрыгнула из его форточки с чем-то блестящим во рту…

— Стоп! — сказал Ломоносов, доставая из кармана блокнот. — А теперь поподробнее опишите приметы этой кошки.

Марианна Васильевна очнулась и долго не могла понять, где она находится. Незнакомая комната, блюдце с молоком, чьи-то ноги в тапочках… Она хотела посмотреть, кто это, но не смогла; голова так болела, что трудно было пошевелиться. «Где я? Что произошло?» — она пыталась вспомнить что-то важное, но всё расплывалось в памяти, как молоко на полу…

— Ну, что ж ты блюдце опрокинула! Прямо хоть из ложки корми… — услышала она чей-то голос.

«Ложка!»

И тут Марианна Васильевна вспомнила всё. Всё, начиная с того момента, когда она бросилась догонять противного старика, уносившего Барабашку в милицию.

Старика не было целую вечность. За это время она успела несколько раз обойти вокруг милицейского здания и, заглядывая в окна, досконально изучить расположение всех комнат. Она была убеждена, что ночью непременно сумеет пробраться внутрь и вытащить Барабашку оттуда. Она и сама не понимала до конца, чем ей так дорог этот ушастый мальчишка, но твёрдо решила, что без него отсюда не уйдёт.

Однако всё сложилось иначе.

Когда Скупидонов появился на крыльце и, что-то фальшиво мурлыча, направился к дому, Марианну Васильевну охватило беспокойство. Она не знала, что в кармане у него лежит золотая ложечка, но какое-то двадцать пятое кошачье чувство безошибочно подсказало ей, что этот неприятный человек уносит с собой кусочек Барабашки. На мгновение она растерялась, но потом, повинуясь всё тому же чувству, бросилась догонять Скупидонова.

Стараясь не попадаться ему на глаза, она проводила старика до самого дома, а потом, обдирая когти, взобралась по водосточной трубе на карниз.

Дальше оставалось только ждать. И Марианна Васильевна дождалась своего: потерявший бдительность Скупидонов открыл, наконец, форточку. Остальное не составляло особого труда…

И вот уже, счастливая, сжимая в зубах заветную ложечку, она промчалась по двору, свернула за угол… И в этот момент на неё обрушился страшный удар.

Сначала кошка подумала, что в неё бросили камнем. Но тут же увидела чёрную тень от крыльев и услышала над собой знакомый хриплый голос. Это была та самая злобная ворона, которая повсюду преследовала её. Именно она несколько дней назад, натравив на Марианну Васильевну всю стаю, загнала её в вентиляционную шахту. А теперь она била её своим страшным клювом и рвала острыми когтями. Последнее, что помнила Марианна Васильевна, была золотая ложечка, с которой мерзкая птица скрылась за домами…

Сопоставив сведения, полученные от Ломоносова, с рассказом детей о Марианне Васильевне, Гусев-Лебедев-Пугач пришёл к железному выводу: так же, как преступник всегда возвращается на место преступления, кошка должна вернуться в дом. Поэтому Барабан Барабанычу было поручено следить за чердаком, Ломонсову — дежурить у подъезда, а маме Тане — уложить детей спать. Что она и сделала, несмотря на отчаянные протесты Юры и Нюры.

Сам же Главный Милиционер прибыл на Петровку, 38, и отдал весьма странный приказ о задержании всех разноцветных кошек с золотыми ложками в зубах. Всю ночь доблестная милиция гонялась по Москве за бездомными кошками. Акция эта не принесла никаких результатов, зато дала повод журналисту Щекотихину написать хлёсткий фельетон о борьбе с преступностью под названием «Кошка — Золотая Ложка».

Лейтенант Ломоносов был очень ответственным человеком. Уж если ему было поручено стоять на посту, так он именно стоял, ни разу не присев на скамейку. Он ни разу никуда не отлучился и даже ни разу не моргнул, боясь проморгать злополучную кошку.

— Ох, горюшко ты моё! Да разве ж можно столько стоять не емши…

Напрасно сердобольная мама Нина Алексеевна спускалась во двор, принося сыну то домашние пирожки с капустой, то кулебяку с мясом, то зразы с грибами. Ломоносов знал одно простое правило: после еды всегда хочется спать. Поэтому он категорически отказывался от всего, даже от глазированных сырков с изюмом. И только под самое утро, ёжась от предрассветного холода, он попросил маму принести ему горячего кофе с молоком.

— Вот, сынок, пей, — сказала Нина Алексеевна, протягивая Ломоносову дымящуюся кружку. — Только молока-то совсем не осталось. Всё кошка выпила. Да и не выпила, а больше разлила. Ты уж прости, больная она. Зато какая красавица! Пёстренькая такая… Я даже думаю оставить её у нас. Я целыми днями одна, а тут — существо живое…

— Что?! Кошка? — закричал вдруг лейтенант, расплескав кофе и напугав маму. — Да что же ты молчала-то всю ночь! Я тут торчу, как дурак… Караулю, понимаешь, эту кошку…

— А ты бы с матерью говорил почаще, — обиделась Нина Алексеевна. — А то для всяких уголовников у тебя время есть, а для меня и пяти минут не находится…

— Прости, мама, — перебил Ломоносов. — Мы потом поговорим, сейчас мне некогда.

Оставив маме невыпитый кофе, лейтенант бросился срочно будить бомжа, но Потёмкин, всегда встававший до первых дворников, был уже на ногах. Придя в квартиру Ломоносовых, он с первого взгляда опознал Марианну Васильевну.

— Она самая, — подтвердил бомж. — Только без рыбки.

— Да куда ж ей рыбки-то! — всплеснула руками Нина Алексеевна. — Она же ещё слабая совсем. Ей сейчас только покой нужен. Кошка — она же как человек.

— Даже лучше, — согласился Потёмкин.

Не дожидаясь конца этой интересной беседы, Ломоносов помчался на чердак.

Барабан Барабаныч так нервничал, что даже ни во что не превратился, услыхав шаги на лестнице.

— Ну, что там? — бросился он навстречу участковому.

— Кошка найдена! — с гордостью доложил тот.

— А ложка?

Лейтенант смутился.

— Ложка — пока нет…

— А вы с ней говорили?

— С кем? — удивился Ломоносов.

Дед терял терпение:

— С кошкой, разумеется!.. Ах, ну да… вы же по-кошачьи не понимаете. Где она?

Марианна Васильевна лежала на том же месте в комнате Ломоносова. Нина Алексеевна с Потёмкиным, слава Богу, продолжали свою беседу на кухне, за чашкой чая. И Барабан Барабанычу ничто не мешало поговорить с кошкой.