Мелисса и Том приехали ровно в шесть — Дженна услышала знакомый гудок под окном. Проведя еще двадцать секунд перед зеркалом в поисках безупречности облика, Дженна выскочила из дома.

Том сидел за рулем кабриолета Мелиссы. Дженна опешила. Она, естественно, знала, что он возмужал, но одно дело предполагать, а другое — видеть воочию…

Том стал высоким — на полголовы выше ее. Надел очки в прямоугольной оправе. А вот улыбка осталась той же. И русые кудри…

— Ну привет, Джен!

— Здравствуй, Том! Какой же ты…

— А ты?! — Он рассмеялся. — Ну садись, поехали дальше по заданному маршруту…

Кэт нарочно нарядилась в какое-то невнятного цвета платье, которое держала, очевидно, именно для таких случаев — когда нужно было остаться незамеченной. По правде говоря, с ее темпераментом и манерами незамеченной остаться было проблематично, но, по крайней мере, она как бы сигнализировала окружающим мужчинам: меня нет. Мелисса была Тому старшей сестрой, так что Дженна оказалась принцессой на этом вечере.

Как и следовало ожидать, то и дело возникали неловкости, каких трудно избежать в общении людям, которые некогда были очень близки, а потом расстались на долгое время, тем более тем, которые знали друг друга детьми, а встретились уже взрослыми. И тем не менее Том был все так же мил, как и раньше, у него сформировалось блестящее чувство юмора, и теперь он много шутил и рассказывал забавные случаи из жизни, чтобы снять некоторое напряжение, повисшее в атмосфере. Девушки хохотали.

Они покатались на русских горках — Мелисса и Кэт визжали от души, Дженна мужественно держала себя в руках, потому что рядом с ней сидел Том и на особенно крутых виражах сжимал ее ладонь и вопил от восторга и страха. Как раньше. Потом Том затащил всех на колесо обозрения — всех, кроме Кэт, которая в последний момент дала задний ход, сославшись на перепады давления, скачки солнечной активности и прочие вещи, усиливающие ее врожденный страх высоты. Они объелись сладким попкорном и восполнили недостаток детского веселья за много-много лет.

Дженна то и дело ловила на себе взгляды Тома — будто бы ничего не значащие… но слишком долгие. Это она задолго настраивалась на встречу с ним, а он — нет, для него все произошло внезапно, он, может, и не вспоминал о ней последние десять лет, если только изредка — а тут обнаружил вместо длинноногой и немного нескладной подруги-подростка молодую симпатичную женщину.

Через пару часов, когда тонкий ледок был сломан, Том уже сам молчал большую часть времени и явно смущался. Кэт при всяком удобном случае подмигивала Дженне, а Мелисса показывала знак «V».

И только Дженне было как-то не по себе.

Все ее иллюзии насчет прекрасного принца, который явится из далеких краев и спасет ее из мрака одиночества и безответной любви, таяли, как дым ментоловых сигарет: запах еще остается, а ничего уже не видно. Ей, конечно, очень бы хотелось, чтобы Том оказался именно Им, но… обманывать себя было бесполезно. Том был когда-то славным мальчишкой и вырос классным парнем, но Дженну не оставляло чувство, что что-то не так. Приятно было вспомнить то хорошее из детства, что их связывало, но она пошла своей дорогой, а Том — своей, она о его внутреннем мире ничего не знала и видела перед собой только бывшего друга — и чужого, незнакомого мужчину, к которому ничего особенного не чувствовала.

Дженна знала, что, если расскажет об этом Мелиссе и Кэт, они ее убьют. Особенно Кэт, которая всегда ждет мгновенных результатов от своих усилий — и даже желаний.

После парка поехали в открытое кафе на побережье Коконат-гроув с романтическим названием «Жемчужная лагуна». Кэт и Мелисса для приличия выпили по чашке кофе, а потом сослались на страшную занятость, на то, что Лисси завтра рано вставать на работу, а у Кэт разболелась голова «от переживаний за них, когда они катались на этом чертовом колесе», взяли такси и уехали.

Дженна и Том остались один на один с напутствием «не скучать и продолжить этот отличный вечер». Том окончательно зажался. Дженна почувствовала себя так, будто сидит раздетая на жестоком морозе, а встать и уйти уже не может.

— По-моему, — она решила пойти ва-банк, — эти две интриганки задумали нас свести.

Нехорошо, конечно, так поступать с ближайшими подругами, но ведь это чистая правда.

Почти.

— У меня тоже такое ощущение. — Том улыбнулся, покраснел и принялся протирать салфеткой очки.

Господи, какой же он еще ребенок! Будь она лет на пять, а то и семь моложе, все было бы о'кей. А так… Дженна, увидев этот его румянец, ощутила себя еще на десяток лет старше.

— Но мы ведь и сами с усами, да, Том? И не позволим никому вмешиваться в наши дела?

— А я был бы не против, — усмехнулся Том.

— Спасибо. Считаю это за комплимент. Но давай-ка лучше выпьем чего-нибудь за нашу старую дружбу, и ты мне расскажешь, чем живешь.

Вечер закончился на очень хорошей ноте — по крайней мере, для Тома. Он, может, и хотел бы чего-нибудь другого, но сохранить спокойные, теплые отношения, вместо того чтобы что-то из себя строить, доказывать женщине, что ты ее достоин и все прочее, — тоже неплохо.

Дженна была рада, что ей удалось выйти из затруднительной ситуации, не ранив при этом чувств Тома, и что они, возможно, еще будут «в одной команде». И в то же время ей было мучительно больно оттого, что она не смогла.Ее одиночество осталось с ней.

И тяга к Моргану — тоже.

Эту самую тягу Дженна особенно остро ощутила на следующий день.

Понедельник начинался как обычно: много суеты, много мелких поручений, мало результатов — результаты будут потом. Дженна впервые пришла в офис в платье. Платье было очень простого покроя, мягкого серо-голубого оттенка, с тонким пояском. Кэт уверяла ее, что это точь-в-точь модель от Кристиана Диора из весенней коллекции этого года, и без нее Дженне просто жизни не будет. Дженна ощущала себя в нем совсем другой: все-таки платье — это платье, это вещь для истинной женщины, а не для особи вида «офисный планктон», каковой она долгое время себя представляла. И, что самое важное, делала она это не для того, чтобы привлечь внимание Моргана к своей «женскости» — ни в коем случае. Морган — та страница, которую нужно перевернуть, хотя сейчас и не хватает сил. Она делала это для себя. Пусть пока еще не очень любимой, что уж тут кривить душой, но… единственной. Вспомнился рекламный слоган салона красоты, который она посещала: «Ты у себя одна».

Вот Дженна и одела себя, единственную, в изумительно изысканное платье и была этим весьма довольна.

Что было еще более ново для Дженны, она явилась на работу не за сорок пять, а за пять минут до прихода Моргана. Не то чтобы ей не хотелось последовать старой привычке, нет. Она, можно сказать, насильно удерживала себя дома, долго-долго принимала душ, неспешно сушила волосы в щадящем режиме, готовила настоящийзавтрак и даже заставила себя посмотреть утренний выпуск новостей.

Ну какого черта ей перерабатывать каждый день почти по часу — и это минимум, есть же еще вечерние заседания и тому подобное… Нет. Человек должен жить так, чтобы быть счастливым. И Дженна решила ограничить свое неоплачиваемое пребывание на работе, чтобы восстановить справедливость. Она уже столько отдала этой компании и лично Моргану… Может, хватит все время давать, получая взамен жалкие крохи? Она же не рог изобилия, в конце концов. И у нее в душе тоже есть дно. И на прошлой неделе она его почти увидела.

Метаморфозы ее образа не прошли незамеченными.

Войдя в приемную, где Дженна только что повесила в шкаф свой легкий плащик — утра были еще прохладными — включила чайник и компьютер, Морган скользнул по ней взглядом, сказал: «Здравствуй, Дженна!» — и посмотрел на нее еще раз, более внимательно.

— Как прошли выходные, Дженна? — осторожно, будто прощупывая почву, спросил Морган.

— Спасибо, мистер Фримен, все хорошо. Подать вам чаю?