— Да, пожалуйста. И… ты прекрасно выглядишь.

— И снова спасибо, мистер Фримен, — улыбнулась она.

Он еще пару секунд смотрел на нее, потом будто опомнился, отвел взгляд и прошел в кабинет.

Впервые в жизни он сделал комплимент чему-то, что не было напрямую связано с ее работой. Если раньше она слышала только «молодец, Дженна» и «отлично сработано, Дженна», то теперь… Что это было? Что-то вроде «ты прелесть, Дженна», как говорит Джимми? Конечно, не исключено, что ему просто не нравится, когда женщина одета строго и по-деловому, и он решил поощрить ее имидж-инициативу, но маловероятно. Ладно, стоит ли забивать этим голову? Все равно мотивы его поведения — это его личное дело, а личные дела Моргана ее не касаются. Дженна достала из шкафчика банку с чаем и посуду. Вот это уже — ее дело.

День прошел как обычно — так бывает с абсолютным большинством рабочих дней крупной компании. Скучать Дженне было некогда, но выбиваться из сил ей тоже не пришлось: проблемы поступали по мере решения предыдущей, а не сваливались разом.

Вечером проходило масштабное совещание по направлениям развития компании. Морган лично докладывал о состоянии дел в отделе, блистал новыми идеями и был великолепен как всегда. Дженна, включив диктофон, рисовала на последней странице ежедневника розу ветров. Конечно, протокол этого заседания будет оформлять Кэтлин, первый помощник исполнительного директора, ответственный за канцелярию, но записать слова Моргана непременно нужно: часто какие-то ценные мысли приходят ему в голову прямо в процессе разговора, доклада или в пылу спора, и их обязательно нужно запечатлеть для истории. Писать от руки Дженне не хотелось не из лености, а из принципа: она больше не считала своим долгом ловить каждое его слово. Работа есть работа, и она ее выполнит, но не более того. Все. Хватит идолопоклонничества. Шабаш.

Совещание, как водится, затянулось до начала девятого, но Дженна была рада: могло быть и хуже, не раз они расходились только после десяти. Дженна шла по коридору и пыталась здраво рассудить: предвидится ли у нее завтра время, когда она сможет перепечатать доклад Моргана, или все-таки придется брать работу на дом… Взять себе задание на вечер было очень соблазнительно: иначе пришлось бы строить какие-то, планы, что-то придумывать, чтобы не бездельничать в тоске и одиночестве. Но именно поэтому Дженна решила быть стойкой.

Она почувствовала, что Морган сзади. Опять это проклятое чутье! Надо будет что-то делать. Негоже независимой, свободной женщине так реагировать на чье-то приближение.

— Дженна, позволь, пожалуйста… — Он мягко положил руку ей на плечо, чтобы отстранить ее с дороги.

Он давно так не делал. Было что-то подобное в самом начале их знакомства — кажется, он как-то одобрительно похлопал ее по плечу, — но потом Дженна всем своим поведением продемонстрировала, что нарушение телесных границ в их общении недопустимо, и Морган принял эту игру.

А теперь… Он не нарочно — просто задумался. Дженна перехватила его рассеянный взгляд. Видимо, у нее в этот момент было очень выразительное лицо, потому что Морган запнулся на полушаге. Еще бы не быть ему, лицу, выразительным, когда по ней от простого, совершенно лишенного чувственного подтекста прикосновения прошла жаркая волна, сердце застучало, как сумасшедшее, и едва не подкосились ноги. Всего пару секунд она ощущала его руку на своем плече. Так мало. Так невозможно мало… и хотелось бы растянуть это ощущение на часы и годы.

Морган будто привел в действие спусковой механизм, долго дремавший в ней. Дженна и не знала, что можно чего-то желать так сильно. Чего-то… Кого-то. Она задрожала, как в лихорадке. А что, если он заметит?

Нет, не заметит. Человек может заметить только то, что вписывается в его картину мира. Все остальное он попросту пропустит мимо сознания.

В картине мира Моргана Фримена Дженна Маккалистер — отличный ассистент, ответственный сотрудник в юбке. Кто угодно, но только не женщина.

— Извини, — зачем-то сказал Морган.

Единственная реакция, которую Дженна могла изобразить сейчас, это улыбка. Морган обогнал ее. Дженна подождала, пока он скроется из виду, развернулась и пошла в дамскую комнату.

В зеркале посреди уныло-пустого интерьера в тонах холодного кафеля отражалось ее пылающее лицо. Никакой макияж не мог спрятать краски на ее щеках и яркого, с сумасшедшинкой блеска в глазах. Дженна долго держала руки под струей ледяной воды, потом высушила их бумажным полотенцем и приложила к горящим щекам. Безумие какое-то… Ну почему — он? Почему? Почему тех же чувств и ощущений не мог вызвать в ней, к примеру, Том? Отличный парень Том, с которым у нее могло бы что-то получиться. Неужели ей теперь вот так и мучиться до конца жизни только оттого, что у нее нет и не может быть Моргана Фримена?

Нет. Все дело в затянувшемся одиночестве. Она же здоровая молодая женщина, ей нужен мужчина, а у нее так давно никого не было. Во всем виноват голод тела. Попытка с Томом не прошла, но это не значит, что не стоит попытать счастья еще раз. Чтобы ощутить себя женщиной не в романтико-эстетическом смысле.

Дженна пальцами взбила волосы, оправила платье, подмигнула своему отражению — мол, не падай духом, — и пошла в приемную.

Морган уже ушел. Не попрощался. Странно, на него не похоже. Ну да ладно. Имеет право. Может, это сегодня у его благоверной день рождения…

Но ее, Дженны, это точно не касается.

— Так, и что это все значит? — Кэт, вне всяких сомнений, была настроена решительно.

— Что именно? — осторожно уточнила Дженна. — Мне не следовало звонить тебе так поздно?

— Нет! Ты же прекрасно знаешь, о чем я говорю!

Дженна помолчала.

— И не прикидывайся немой! Я хочу знать в подробностях, что произошло!

— С кем? Когда? Ты меня точно ни с кем не перепутала?

— Джен, не увиливай от ответа и ответственности! Ты и Том, — провозгласила Кэт тоном судьи, оглашающего приговор. — Почему вы до сих пор не вместе? Мелисса сказала, что он вернулся домой через час после нее и был очень невесел.

— Он слишком молоденький, Кэт, может, в этом дело… Хотя я не вижу причин, по которым оправдываться перед тобой! — опомнилась Дженна.

— А я — вижу! И не одну! Во-первых, я твоя подруга, а во-вторых, я столько нервов потратила на то, чтобы устроить твое личное счастье…

— Кэт, ты просто очень эмоциональная и открытая. Ты вообще тратишь много нервов. Безотносительно меня.

— Джен! Имей совесть!

А Дженна ведь предполагала, что так и будет. И готова была утешить подругу в ее огорчении. Но почему-то, когда Кэт начинала наступление, ей хотелось только спрятаться за высокой-высокой стеной, а лучше — в бомбоубежище, а еще лучше — перейти в контратаку и разгромить неприятеля, вторгшегося на ее личную территорию.

— У меня есть совесть, — Дженна вздохнула, — но, когда ты такая, мне хочется о ней забыть.

— Ладно. Я успокоилась. Выкладывай.

— Все дело во мне. Я к нему ничего не почувствовала как к мужчине. Понимаешь? Просто друг детства, который вырос в симпатичного, но чужого парня.

— Ясно. Искры не было?

— Не было.

— Ну… Тогда понятно. Хотя я бы на твоем месте присмотрелась к нему получше. Может, это только эффект первого свидания? Нервы там, мандраж, неуверенность в себе, еще что-нибудь…

— Нет, Кэт. Это значит, что я по каким-то причинам не воспринимаю его как мужчину. И не думаю, что стоит тратить силы и выискивать эти причины, а потом долго и трудно их преодолевать. Мне кажется, проще найти парня, с которым все в этом плане будет о'кей.

— Ну… не могу с тобой не согласиться. Несмотря на все глупости, которые ты время от времени совершаешь, ты умница.

— Кэтти, я хотела попросить тебя об услуге.

— О какой?

Дженна замялась.

— Ну?

— У тебя в числе знакомых наверняка найдется какой-нибудь очень маскулинный парень…

— Какой-какой?

— Мужественный… любвеобильный… мачо, одним словом.